Тем временем планерка подходила к концу. Еще несколько нерешенных вопросов, и пора браться за работу. Говорил один.
– Она поступила к нам вчера в одиннадцатом часу вечера. Кричала, что пришла к нам из ада. Ни имени, ни возраста не знаем. На вид – около тридцати. Люди с улицы вызвали полицию. Она неадекватно себя вела, громко смеялась, твердила, что жаждет убивать, терзать, причинять боль. Высказывалась, что ненавидит людей и человечество. Угрожала расправой даже детям. Полиция забрала её в участок, и уже туда была вызвана бригада скорой психиатрической помощи. На протяжении всего нахождения в участке, включая освидетельствование врачом СПП, больная вела себя агрессивно, враждебно, вызывающе. Не скупилась на ругательства. Не позволила провести соматическое обследование, аргументируя это тем, что мнение «старого вонючего убийцы» – то есть врача – для неё не авторитетно. Кричала, что участковый клеймил людей, как свиней, что фельдшер выездной бригады кормил пленных помоями. Врач СПП посчитал, что она опасна для общества, потому они привезли её к нам, здесь и оформили недобровольную госпитализацию. В карте значится: острое бредовое расстройство. В стационаре вела себя гораздо спокойнее, через час смирительные одежды сняли. Без труда согласилась на соматическое освидетельствование, но, пока я её осматривал, вела себя враждебно, криво улыбалась, говорила гадости, желала мне «сдохнуть так же, как они». На вопросы отвечать наотрез отказалась, сказала, будто ей стыдно перед Богом, что приходится жить в этом мире с такими мерзкими людьми. Позже заснула. Спала спокойно, во сне не кричала и не ворочалась. Проснулась в шесть утра.
– Актуальное соматическое состояние?
– Кожные покровы естественной окраски. Тургор, влажность обычные. Тонус глазных яблок не изменён. Дыхание ровное, достаточной глубины. Давление – сто двадцать на восемьдесят, пульс – семьдесят восемь ударов в минуту удовлетворительного наполнения, ритм правильный. Мышечный тонус не изменён.
– Психическое состояние?
– Патологической активности не наблюдается. От еды отказалась. Смотрит на меня волком. Сказала, что никаких дел со мной иметь не хочет, и что будет разговаривать только с главврачом. Когда в палате одна, лежит на кровати и пялится в потолок или ходит по комнате – не спеша, руки за спиной, словно что-то обдумывает. Как только меня видит – сразу напрягается, сжиливается, скукоживается, и смотрит надменно.
– Хм. Она в наблюдательной?
– Да.
– Я могу пойти вместо вас, – предложил высокий худой врач в очках. – Скажу, что главврача нет или он занят.
– Спасибо, Алексеич, я сам к ней зайду. На сегодня всё?
Специалисты начали вставать с мест. Кто-то продолжал обсуждать своих пациентов, кто-то задумчиво постукивал по носу пальцем, кто-то на ходу пролистывал какие-то бумаги. Главврач, не откладывая, направился к неизвестной больной.
Она медленно расхаживала, сцепив в замок руки за спиной. Но, едва он вошел, нерешительно остановилась. Пару минут они смотрели друг на друга в молчании. Она ощупывала его взглядом, напряженно, не торопясь, словно прикидывая, что за человек перед ней и чего от него можно ожидать. Затем, неуверенно обняв себя за плечи, спросила:
– Вы – главврач?
– Я – главврач, вы совершенно правы, – кивнув, он жестом пригласил ее присесть на кровать, сам же, не желая отпугнуть пациентку вторжением в личное пространство, вежливо скомандовал внести стул. – Виктор Аркадьевич. А как вас зовут?
– Ада, – послушно усаживаясь, тихо ответила девушка.
Черные волосы ниже плеч спутаны, черные глаза глядят исподлобья. Он изучал ее, мягко и непринужденно, как нового собеседника, но в то же время внимательно наблюдал за повадками, готовый мысленно фиксировать любые отклонения от нормы.
– Вы пришли к нам из ада? – спокойно и серьезно уточнил врач.
– Нет, – смутилась девушка. – Моё полноё имя Аделина. Вчера я кричала, что Ада пришла к вам из ада, но на самом деле я так не считаю. Сама не знаю, что это было. Мне очень стыдно.
– Такое с вами впервые?
– Да. Вернее – не совсем. Раньше у меня тоже получалось плохо сдерживать свои эмоции, но чтобы так – впервые.
– Как вы думаете, что послужило причиной такого поведения?
– Люди. Я ненавижу людей.
Он отметил, что фраза была сказана апатично, но краем глаза уловил мимолетные движения рук – будто бы она хотела сжать их в кулаки, но не хватило сил. Глаза ее при этом рассеянно смотрели вдаль, сквозь врача, но нижние веки дернулись, напряглись: она что-то вспомнила.
– Как давно это началось? – мирно поинтересовался врач.
– Это давно стало проблемой. Мне нужна помощь, доктор. Моя ненависть мешает мне, она съедает меня изнутри. Я пытаюсь научиться с ней жить, но без результатов. Вылечите меня, я хочу стать нормальной, временами я чувствую себя безумной, больной.
– Мозг – это такой же орган, как и все остальные, который запросто может захворать, и в этом нет ничего устрашающего или постыдного. Раз вы просите помощи, то обязательно её получите. Вы знаете, где находитесь?
– Это институт психиатрии, – кивнула пациентка.
– Совершенно верно. Вы попали в хорошее место, здесь вам действительно смогут помочь при вашем желании. Нам нужно понять, что с вами, и какой болезнью вы заболели, поэтому будет замечательно, если вы согласитесь на все обследования и анализы, а также будете откровенны и постараетесь рассказать всё, что нас интересует.
– Обследуйте, если надо. Но рассказывать всё, что интересует, я буду только вам.
– Здесь работают лучшие специалисты страны, я лично могу поручиться за профессионализм каждого, в том числе и за профессионализм доктора Одинцова. Он имеет большой опыт в своём деле, за всю свою карьеру помог тысячам людей, его ценят и пациенты, и врачи, и часто с ним советуются по разным вопросам. Он как никто другой сможет понять причины вашего недуга…
– Я не хочу с ним иметь ничего общего, – устало перебила пациентка, и руки снова попытались сжаться в кулаки. – Я его ненавижу.
– Почему?
– Он плохой человек.
– Вы поняли это сразу или, быть может, встречались с ним раньше?
– Сразу. Я вижу его насквозь. И всех остальных тоже. Я согласна откровенничать только с вами. Ни с одним другим доктором в этой больнице я не буду делиться своими мыслями, страхами или фактами биографии. Я знаю, что вы тут один нормальный, и мне не надо пытаться доказывать обратное. Я знаю.
– Ну, раз вы знаете, – пожал плечами доктор и зачем-то оглянулся на дверь. – Только… – он задумчиво постучал обратным концом карандаша о дужку очков, после чего деловито продолжил: – Понимаете, я бы с радостью работал с вами один – обследовал на аппаратах, брал анализы, вёл беседы, чтобы оградить вас от контактов с остальными. Но, вот беда, правила запрещают, а правила мы здесь не нарушаем, понимаете меня?
– Понимаю, – без эмоций отмахнулась пациентка. – Я согласна терпеть всех этих людей, но довериться готова только вам. Я видела вас в новостях несколько лет назад, я знаю, что вы хороший человек, это сразу видно.
– Рад, что мы договорились. Я позабочусь, чтобы этот врач был освобождён от контакта с вами. А сколько вам лет, если не секрет?
– Тридцать два.
– Вы замужем?
– Нет.
– А дети? Есть? – расспрашивал врач.
– Нет, – тяжело вздохнула.
– Не хотите ли позвонить своим близким? Они наверняка переживают о вашем отсутствии.
– Некому переживать, я живу одна.
– Возможно, с вами захотят связаться друзья, будут вас искать.
– Нет у меня никого.
– На работе вас не потеряют?
– Я работаю удалённо.
– А родители?
– Их в моей жизни больше нет.
– Понимаю… Но они живы?
– Не знаю. Я прекратила общение с ними восемь лет назад, когда умерла бабушка. Переехала в другой город. Бабушка была единственным человеком в семье, который меня понимал.
– Наверное, она хотела, чтобы вы получили образование?