Черт. И когда Поттер успел этой вменяемости набраться от Грейнджер? Раньше его импульсивные выпады только раззадоривали Драко, а сейчас Малфой понимал, что уже-вроде-как-не-враг как никогда прав. Да и напряжение, исходящее от сзади стоящего Блейза, который бы кинулся останавливать друга, если бы не Поттер, заставило вдохнуть полной грудью и сосредоточиться на другом.

— И какую же дичь ты ей рассказал? — выдавил Драко, сбрасывая с плеча руку Поттера и обращая взгляд к довольному лицу Смита, по которому все ещё хотелось проехать кулаком, а ещё лучше ботинком.

— Ничего такого, о чем бы она сама не догадывалась.

«Вот же сука!» — взвыло подсознание. Малфой проявил чудеса выдержки и заставил себя остаться на месте, сжав челюсть так, что аж зубы заныли.

Поттер же оказался неплохим товарищем-по-разборкам. Он понял, что Драко на грани и либо сейчас Смит лишится парочки зубов, либо Малфой самовоспламенится от разъедающей ярости.

— Говори, что именно ты ей сказал, — со сталью в голосе произнес Гарри, буравя взглядом Зака.

Малфой знал, что может спросить то же самое у Гермионы. Может прямо сейчас догнать ее, остановить и услышать все от нее. Но странное чувство, заставляющее напрячься каждую мышцу на теле, останавливало его. Драко понимал, что ему надо подготовиться к такому серьёзному разговору, а что разговор и правда будет серьезным сомнений не было. Поэтому Малфою надо было знать, что ожидать от неё, надо было понимать, что так расстроило Гермиону и о чем, если верить Смиту, она сама думала.

— Гарри, ты же не глупый парень. Вот сам и припомни, что ты сам, наверняка, думаешь о Малфое.

Драко замер, справиться с нахлынувшим потоком чувств и мыслей было практически невозможно. «Он пытался настроить ее против меня. Пытался доказать что все то, что обо мне болтают правда. Будто он что-то обо мне знает».

И она поверила?

Ведь она сильно расстроилась. Он видел боль, распространяющуюся по её нутру. Значит, поверила.

Но почему?

— Послушай сюда, мудак, — выступил вперёд Поттер, сжимая до побелевших костяшек кулаки. — Ты никакого права не имеешь лезть в жизнь Гермионы. Ты ее уже предал, растоптал, и она каким-то непостижимым мне способом простила тебя. Даже может улыбаться тебе, мрази, которая этого не достойна. А ты думаешь, что все ещё можешь ее вернуть, раз она слишком добрая и понимающая?

Гриффиндорец навис над Смитом, и несмотря на то, что был ниже блондина ростом, выглядело это слишком угрожающе. Гарри просто пытался понять, каким надо быть мудаком, чтобы так сильно обидеть девушку, а потом ещё на что-то рассчитывать. Брюнет сверлил хаффлпаффца взглядом, и чувствовал, как тот внутренне сжимается под его напором.

Поттер до этого года особо с людьми с Хаффлпаффа не общался, но всегда представлял их добрыми, искренними и правильными, и никогда бы не подумал, что на самом деле, там учатся люди, которые в изворотливости и поиске выгоды могут переплюнуть слизеринцев.

— Не смей больше подходить к ней и заговаривать. Вообще не думай даже о попытке приблизиться к ней хоть на метр. Потому что я ещё не успел приложиться к твоей физиономии кулаком, но сильно этого желаю. Понял?

Зак яростно уставился на Гарри, поджав губы и сощурив глаза. Он молчал, видимо не собираясь, принимать к сведению слова гриффиндорца, но и не решаясь ответить ему. Поттер подождал несколько секунд и развернулся лицом к слизеринцам.

— Пойдемте. Нас девушки уже заждались.

Гарри поглядел на Малфоя, оценивая его состояние по шкале от «вменяемый» до «сейчас-раздеру-кому-нибудь-глотку». Драко до сих пор был наполовину погружён в свои мысли, а потому не собирался кидаться на хаффлпаффца. Но Поттер даже не думал оценивать состояние Смита. А как оказалось надо было. Ох, как надо.

Зак засмеялся, так истерично, совершенно по-сумасшедшему.

— Делаете вид, что такие крутые, и думаете, что мне есть до вас дело? Мне похер. Я буду делать то, что хочу! — Смит посмотрел на Драко, задирая подбородок и делая к нему шаг, — А ты, мразь слизеринская, можешь пока наслаждаться временем с ней, — он понизил голос, делая свой тон более вкрадчивым, будто правда рассчитывал запугать Малфоя, — а потом она будет моей.

Такое ощущение будто тумблер переключили. Щелк. И все мысли, самокопание в себе и своих поступках ушли на задний план. Даже тема разговора испарилась. Глаза заволокло пеленой, а в голове только одна фраза светится яркой неоновой вывеской.

— Она — моя, — прорычал Драко, почти не осознавая, что происходит, и занес кулак для удара.

Раз — и время замедлилось. Кулак рассек воздух рядом с лицом Смита, но тот успел отшатнуться в сторону. Два — и адреналин поднялся до своей максимальной отметки. Зак, грозно зарычав, бросился на слизеринца, а Драко был только рад. Три — и крепкие руки сомкнулись на руках обоих.

То, что Малфоя удержал Поттер сомнений не было. Он стоял ближе всех к нему. А Блейз появился прямо перед ними и оттолкнул со всей силы Смита назад, отчего тот поскользнулся на льду, находящимся под снегом, и чуть не упал.

— Остынь, Смит, — прогремел Блейз, прекращая все попытки Зака наброситься на Малфоя.

— Поттер, пусти.

Драко пытался вырваться. Этот гребаный хаффлпаффский мудак за последние два дня уже поперёк горло у него стоял. Если он сейчас приложил бы его мордой о замёрзшую кору дерева, тот может несколько раз подумал, прежде чем подойти хоть на пару метров к его Грейнджер.

Но то, что Поттер держал Малфоя и не давал ему кинуться на Смита, дало свои плоды. Секундная вспышка неконтролируемой ярости прошла. Красная пелена сошла с глаз, и Драко увидел мир в другом ракурсе. Его провоцируют, а он ведется, как последний придурок. Ведь Смит же просто наполнен безнадежностью. Он знает — наверняка, понимает — что с Гермионой ему ничего не светит. Но и не хочет, чтобы она была с кем бы то ни было.

А если сейчас они подерутся, то Малфой не сможет вернуться к ней в «Три Метлы», а все это только на руку не-такому-уж-и-тупому мудаку.

Драко глубоко вздохнул и прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

— Все. Я в норме, — сказал Малфой, поворачивая голову к Поттеру.

Тот словно детектором спрятанным в черепушке проверил его состоянии и резко кивнул, отпуская из захвата.

— Ты жалок, Смит. Ты знаешь, что не можешь ничего сделать, а потому и бесишься, — Драко озвучил вслух свои мысли, обращая взгляд к Заку, — но знай одно. Если ты без ее согласия окажешься на расстояние вытянутой руки от неё, будешь хватать мою девушку руками и лезть со своими никому не нужными разговорами, которые она не захочет выслушивать, то я наведу на тебя одно из самых тёмных проклятий своей семьи. Поэтому ты сам решай, что тебе дороже.

Малфой прожег его взглядом почти насквозь, а затем развернулся и пошёл прочь.

Рождественские каникулы. Это должны были быть самые беззаботные дни за этот год, а получилось все как всегда через жопу. Малфой почувствовал, как начинает нервничать по мере приближения к «Трем Метлам». Там сидит Гермиона, наверняка, расстроенная и раздраженная. Ее что-то гложило и уже долгое время, а она ему не говорила.

Да, они, конечно, повздорили вчера, и то было лишь в связи со столкновениями их характеров, но то что стало ясно Малфою сейчас было намного хуже. Он понял, что Гермиона сомневается в нем. Может ещё и не доверяет? Ведь не просто так слова Смита ее ранили. Она считает, что он ей не подходит?

Вся эта ситуация приносила боль. Безумную, разбирающая сердце на части. Малфой — самодовольный, обычно уверенный в себе — сейчас был в панике. Он не знал, что делать. Он не знал, что именно она думает о нем. Он не знал, что ему когда-либо будет так важное мнение другого человека. И это разносило в хлам все его представления о мире и о себе.

— Стойте, — голос Поттера остановил почти у дверей в «Три Метлы» летящего впереди всех Драко и позади него идущего Блейза.

Молодые люди обернулись к гриффиндорцу, вопросительно взирая. Малфой посмотрел сейчас на Поттера другими глазами. Не как на Избранного, мальчишку, который так его бесил все годы, а на обыкновенного молодого человека. Драко был сегодня с ним на одной стороне, они были объединены одним стремлением, одним делом. И все это почему-то показало ему этого несносного гриффиндорца, которого так принижал Снейп на радость Малфою, с совсем другой стороны. Все то, что так восхваляли в нем и чему восхищались многие люди, открылось Драко, и он уже не смог пропустить это.