Драко сам не заметил, как оказался впритык к Грейнджер. Как почти с безумным рыком ударил ладонями по каменной кладке стены около ее головы. Как наклонился ближе к ее лицу, заглядывая в широко раскрытые глаза и различая едва заметные золотистые вкрапления в радужке. Как жадно вдохнул ее аромат — гребанное зеленое яблоко с кислинкой и пряная корица — который будто осел у него в бронхах. Как замер, ощущая покалывания на коже от тепла, исходящего от неё.

— А теперь послушай сюда, Грейнджер, — голос низкий, хриплый, пытающийся пробраться в самое нутро своей бархатистостью, — ты больше не будешь с бешеной радостью сучки, которую собираются выебать, смотреть на них. Поняла?

Она еле заметно скривила губы от его нецензурных выражений, но глаза уверенно смотрели в его. С вызовом, с необъяснимым ожиданием.

— Я же просто обыкновенная, ничего для тебя не значащая зубрила-Грейнджер. Тебе то вообще какое дело, как и на кого я смотрю, а, Малфой?

Драко неожиданно выдохнул через приоткрытые губы, обдавая ее лицо своим дыханием. Вгляделся в неё ещё пристальнее, ещё внимательнее, будто выискивая в ней ответы на свои мысленные вопросы. Будто пытаясь понять правильность своих последующих действий. Пытаясь найти в ней то же, что было и в нем.

Острую необходимость просто быть. Здесь и сейчас. Рядом. Навсегда?

Тишина заклубилась вокруг них тяжелыми тучами. Внутри все вытянулось в струну, сердце забилось с удвоенной силой, будто птица запертая в клетке из ребер, а по мыслям словно пошли помехи.

И его губы накрыли ее. Аккуратно, почти невесомо. Будто впервые изучая. Драко потерялся в этом мире, в пространстве, в своих раздумьях. Ему просто нужна была секундная передышка или сумасшедшее вдохновение. Ему просто нужны были ее губы, такие нежные, чуть пухлые, идеально скользящие по его.

Малфой оторвался от ее рта, все еще оставаясь с закрытыми глазами. Он знал, что ему определено было необходимо. До ломки костей, до бешеных криков и сбивших костяшек пальцев.

Ладони опирающиеся о стену сжались в кулаки. Сердце сходило с ума, пытаясь дать понять, что скоро не выдержит так быстро биться. Дыхание замерло на глубоком вдохе.

Почему так тяжело переступать через себя? Через всю свою сущность? Через тщательно выстроенные со временем барьеры?

Ведь у всех на вид это получается так просто. Так естественно. Просто признаться в том, что чувствуешь, что испытываешь, когда видишь ее.

— Я хочу … чтобы ты была моей.

Серые ураганы тут же показались из-под век. Посмотрели в ее шоколадные, будто считывая информацию с сетчатки. Увидели зарождающуюся бурю в ней, увидели всю ее рядом с ним — обнаженным до оголенных струн души.

И тут все показалось логичным. Простым и правильным.

— Хочу постоянно вдыхать твой запах. Хочу заправлять прядь волос тебе за ухо. Хочу смотреть, как ты читаешь свои бесконечные книги. Хочу засыпать, прижимая тебя к себе, желательно голую. Хочу нести полную чушь и видеть улыбку на твоих губах. Хочу, чтобы ты больше ни на кого так искренне не смотрела. — Малфой лихорадочно бегал глазами по ее лицу, смотря за реакцией, совершенно не понимая, что он говорит, — Мерлин, Грейнджер, мне кажется, я в тебя влюбился.

Она потянулась к нему, врезаясь своими губами в его чуть обветренные. Хриплый стон и безумные движения ртом. Ее руки запутались в его платиновых волосах на затылке, притягивая ближе, ещё теснее. Слова Драко повисли в раскалённом воздухе вокруг, обволакивая сознание обоих, принося невыносимый восторг и сбивчивые эмоции.

И Гермиона поняла, что ему не хватает. Не хватает ее слов, её подтверждения этих чувств. Он был максимально открыт перед ней, так как ни перед кем никогда не был, и ей надо было ответить тем же. Она чувствовала это в скованных движениях его губ, в крепко зажмуренных глазах.

Грейнджер чуть отстранилась. Остановилась в миллиметре от его губ, подняла глаза, встречаясь с ним взглядом. Лихорадочное дыхание обоих громко звучало в тишине.

— Каким бы чистокровным придурком ты ни был, я все равно влюбилась в тебя, Драко, — шёпот такой манящий, взрывающий внутри миллиарды фейерверков.

Одно мгновение, и его руки уже сжимают её талию, отрывают хрупкое тело от земли, прижимают к себе до хруста в рёбрах. И целуют, целуют — припухлые губы, порозовевшие щеки, острый подбородок, маленький кончик носа. Все до чего дотянутся губы, которые так хотят ее, всю ее без остатка.

Драко сажает её ягодицами на поверхность письменного стола, который так удобно стоит в углу гостиной. Запускает ладонь в её шелковистые, каштановые пряди, отклоняет голову в сторону, открывая себе доступ к молочной коже шеи.

Гермиона на ощупь дергает пуговицы на его рубашке, пытается скинуть ненужную деталь его одежды на пол. Хочет ощутить тепло его белоснежной груди своим телом. Но он целует её — так сладко и медленно — в чувствительное место за ушком, заставляя её пропустить один вздох и сжать полы его не до конца расстегнутой рубашки в ладонях. Малфой спускается ниже, покусывая, оставляя красные следы на нежной коже, проходит руками по ее спине к ягодицам.

Один рывок, и оставшиеся застегнутыми пуговицы разлетаются повсюду. Слышен звон пластика о стол и каменный пол, но он сливается с протяжным стоном и низким шипением, когда Драко резко врезается в её тело своим, упираясь эрекцией между девичьих ног.

Малфой стягивает с неё свитер, разглядывает затуманенным взглядом ее сливочного цвета грудь обрамлённую простым кремовым бюстгальтером. Чувствует её лихорадочные движения руками на его ремне брюк. И хочется наслаждаться этим.

Правильностью всего происходящего. Наполняющими его чувствами. Хрупким, маленьким телом в его руках, так искренне отдающимся ему целиком и полностью.

Её небольшие полушария казались идеальными в его ладонях, ее нежно-розовые соски казались такими чувствительными к его действиям. Драко оттягивал их, сжимал, всасывал в рот, облизывал языком и не мог оторвать взгляда от её лица. Смотрел как она задерживает дыхание от нахлынувших ощущений, как вздрагивает и сладко стонет от наиболее интенсивного раздражения набухших сосков.

Грейнджер дернула вниз его брюки вместе с боксерами и чуть захныкала от того, что не могла их полностью снять. Малфой криво улыбнулся, разглядывая недовольство и неприкрытую страсть в её глазах.

— Мерлин, ты такая нетерпеливая. Мне так это нравится, — жаркий шёпот в её ухо прогнал рой мурашек по позвоночнику.

Драко поцеловал по очереди в каждую острую ключицу, отводя её ладони от изнывающего от желания члена. Сейчас совсем не хотелось торопиться, не хотелось быстро погружаться в тепло и влагу ее тела. Было желание наслаждаться полной свободой действий. Хотелось чувствовать её — уже точно его Грейнджер — каждой клеточкой тела, хотелось показать ей, что она для него значит, даже на примитивном языке секса.

— Что … ты делаешь?

Гермиона попыталась ухватиться за его ладонь, но теплая рука выскользнула из ее чуть влажной. Щелкнула тугая пуговица, вжикнула молния и его пальцы, зацепившись за края джинс и атласных трусиков, потянули вниз. Малфой медленно встал на колени между разведенных в сторону девичьих ног. Пара секунд стараний и щиколотки освободились от плотно сжимающей их ткани.

Грейнджер широко раскрытыми глазами наблюдала за Драко сверху вниз. Его взгляд медленно попутешествовал по молочной коже ног и уперся в ее влажную, истекающую по нему промежность. Гермиона почувствовала, как щеки залились огненным румянцем, а сердце смущенно сжалось, и она попыталась свести бедра, надеясь прикрыться от его внимательного взгляда, но — Драко остановил ее, хватаясь за острые колени и разводя ее ноги еще шире, раскрывая её для себя ещё больше.

— Ты прекрасна.

Два слова, а какой блеск в глазах. Его серые, грозовые передали ее карим электрический импульс, который достал до самых потаенных глубин души. Разорвал на части её Вселенную, предоставляя совершенно новую, в которой он постоянный спутник планеты под названием Гермиона Грейнджер. В которой он — это почти весь мир.