Мэггс оделась в костюм заключенного Ї оранжевый комбинезон, заявив, что это ее текущая версия шлюшки. Сказала, что она начала ассоциировать тюремный комбинезон с сексом, так как единственный раз, когда она смогла потрахаться, был во время очень редкого супружеского визита.

Я изучала уровни громкости, а затем прибавила еще на один. Я не взрывала заднюю комнату слишком громко, – но что может быть лучше, чем проснуться под заводную танцевальную музыку и начать двигаться, верно? Кроме того, моим гражданским долгом было приготовить для них бранч.

Началась новая песня, и я услышала возню в задней части дома. Угадывать каждое утро, кто сегодня выйдет из спальни отца, было чертовой лотереей. Я продолжала мечтать, что он приведет кого‑нибудь старше тридцати, но этого пока не случалось. Учитывая мое везение, скорее всего это была еще одна цыпочка, с которой я училась в старшей школе.

Мне стоило начать проверять их возраст, чтобы быть уверенной, что все легально.

А это не всегда было так. Когда мама умерла, мой отец отдалился от нас ненадолго, став злым львом, который бродил по дому и иногда уничтожал вещи, попадающиеся на его пути. В первый год я не видела его ни с одной женщиной, ни разу.

После этого, словно нажали на выключатель, и сейчас он налажал даже больше, чем Ругер до Софи. Конечно, я могла бы дать почувствовать себя желанным гостем отцовской «подружке», сказала я про себя лицемерно. После долгой, тяжелой ночи она, должно быть, сильно голодна. Так что я начала взбивать блинчики, громко подпевая пока, песни сменялись друг за другом.

К третьей песне сковородка накалилась, а тесто было готово.

К шестой я уже нажарила дюжину блинчиков и была наготове. Тогда же из задней части дома начал доноситься какой‑то стук и пронзительный визг. Его последняя пассия визжала, как поросенок, и это еще, мягко говоря.

И действительно, когда девушка зашла на кухню, я узнала ее. Еще одна, с которой я ходила в школу. Это официально мерзко. Я прошлась по ней взглядом, пока делала глоток кофе. Потом подняла чашку, молча предлагая ей. Она покачала головой, вздрагивая от этого движения. А я сделала еще глоток живительного кофеина, скрывая ухмылку.

Поставила чашку на стол и вылила миску взбитых яиц на раскаленную сковороду. Потом услышала звук рвотных позывов позади себя, когда она убегала в туалет. Несколько минут спустя отец забрел на кухню. На нем не было ничего кроме фланелевых штанов от пижамы. Пикник прислонился к стойке, когда я без комментариев передала ему чашку кофе.

– У тебя есть планы на сегодня? – спросил он после того, как сделал глоток.

Он не спрашивал о девушке или не жаловался на громкую музыку.

Пикник никогда этого не делал.

У меня была тайная теория, что ему нравилось, как я первым делом с утра прогоняла его женщин. Вроде как выпустила собаку на улицу или оттащила мусор к обочине. Это была всего лишь одна из мелочей, которую я делала, чтобы сделать его жизнь более приятной. В ответ же он сделал невозможными для меня свидания и пытался управлять моей жизнью.

Наверно, не очень справедливо, но мне нужно было кое‑что обсудить с ним. Я сделала глубокий вдох, понимая, что нет более подходящего времени, чем сейчас.

– Вообще‑то, у меня сегодня есть один проект.

– Какой? – спросил Пикник. Из ванной послышался громкий звук рвоты, и мы с отцом поморщились.

– Всё как обычно, пап.

Его лицо перекосилось, как от боли.

– Да, тут ты права. Так что за проект?

– Ну, ты же знаешь, что я заинтересована в получении сертификата по эстетике? Так вот, я нашла программу обучения, и они приняли меня. Ты знаешь, как мне нравится делать маникюр, и думаю, что это будет большим шагом вперед для меня.

– Это мило, – сказал он, затем улыбнулся. – Не имею понятия, что это за хрень, но если это делает тебя счастливой, то я не против.

– Есть одно «но», – я сделала паузу, чтобы сделать глубокий вдох. – Занятия проходят в Портленде.

Внутренне я готовилась, ожидая, что он взорвется. И он не разочаровал меня:

– О чем ты, блядь, думаешь?

– Мы с Куки разговаривали на свадьбе, – сказала я. – У нее есть место, и она могла бы получать небольшой доход от сдачи его в аренду. Ей так одиноко после смерти Баггера. Ей нравится в Портленде, и было бы не плохо, если бы рядом с ней был друг.

– Не надо мне вешать лапшу на уши, малышка, – пробормотал он. – Это как‑то связано с Хантером. Какого черта он сделал с тобой? Ты должна рассказать мне.

Я покачала головой. Он допытывался до меня, чтобы я рассказала ему детали о времени, проведенном наедине с Лиамом, но я не была готова к этому. Скорее всего, никогда не буду готовой. Мои чувства менялись каждый день, но в одном этом я была уверена – Пикник явно не был тем человеком, с которым бы я поговорила, когда и если бы у меня появилась такая нужда.

– Нет, дело во мне, – твердо ответила я. – Пришло время пойти по собственному пути. Мне нравится Портленд. Мне нравится Куки, и мне нужно выбраться из Кер-д’Алена.

– Если не Хантер, то Пэйнтер? – он отвел взгляд, лицо помрачнело. – Тебе нужно сбежать от него? Я знаю, что он ходил за тобой хвостом прошлой ночью, но я могу заставить его отвалить, детка.

– Нет, – повторила я. – Это всего лишь часть проблемы. Все думают, что дело в мужчинах в моей жизни или в клубе. А это не так. Дело во мне. Я люблю тебя, но мне почти двадцать три. Мне нужно личное пространство – пришло время.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он медленно. – И даже могу понять, почему ты хочешь жить самостоятельно. Но Портленд – не тот город…

– Не надо этого, – прервала я его. – Перемирие с «Дьявольскими Джеками» прочное. Дик и братья будут рядом со мной. Ты должен принять тот факт, что я взрослая и могу сама о себе позаботиться. Обещаю – если мне понадобится помощь, то я попрошу. Но ты не можешь просто обернуть меня пузырчатой пленкой и оставить в подвале. Кит живет сама по себе, и с ней все в порядке. Теперь мой черед.

– Ну, если это то, чего именно ты желаешь… – ответил он, наконец. Затем покачал головой. – Мне не нравится это. Для протокола, мне также не нравится, что она там одна.

– Со мной все будет хорошо, пап. Я люблю… – улыбнулась я, потому что знала, что он у меня в кармане.

– О, не могу поверить, как сильно болит у меня голова, – простонала моя бывшая одноклассница, вваливаясь на кухню. Ее лицо было слегка зеленоватым.

Цвета сердцевины огурца.

Волна тепла, которую я чувствовала к отцу, несколько остыла. Почему, черт возьми, он продолжает трахаться с такими женщинами, как она? Мама оторвала бы ему голову, если бы застала за таким дерьмом. Не из ревности. Не‑а. Просто пристрелила бы из милосердия.

– Как думаешь, ты не могла бы выключить музыку? – захныкала она.

– Не могу найти пульт! – крикнула я, покачав головой, имитируя скорбь.

Все ее тело содрогнулось, и я почувствовала себя виноватой. Мне было противно от всей этой ситуации, но сейчас мне стало жаль ее, что разрушило мой праведный гнев.

– О, вот же он, – пробормотала я. Схватила пульт и убавила звук, желая вспомнить ее имя.

– Мы знакомы? – спросила она, и я выпустила вздох. По крайней мере, не только у меня была дерьмовая память.

– Мы вместе ходили в школу, – ответила я. – К сожалению, ты трахнулась с моим отцом прошлой ночью, так что я решила приготовить тебе завтрак. Считай это утешительным призом.

Смятение наполнило ее лицо, я позволила гневу испариться из своего тела. Кого волнует, если Пикник путается с двадцатилетками? По крайней мере, он пока не женился на них.

– Хочешь немного кофе?

– Спасибо, не надо, – ответила она. Затем посмотрела на молчаливого мужчину, наблюдающего за нами, и нахмурилась. – Она на самом деле твоя дочь?

Он кивнул, и я увидела намек на юмор в его глазах.

– Это немного странно, – сказала она, посматривая между нами. Пикник пожал плечами.

– Ты готова ехать домой?