— Все в порядке. Слышите? Все хорошо. Я прикрыл нас обоих. Заклинание Ангельского плаща, помните?

Я устало провела ладонями по лицу, чувствуя, как моя синтетическая блузка превращается в мокрую от пота тряпку. Конечно, Виланд накрыл нас тем заклинанием, которым защищал Киру от излишне любопытных.

Как я этого не поняла…

— Надо же, а я об этом не подумала, — призналась я.

Плакат с моей фотографией снова и снова притягивал взгляд. Я всегда хотела быть законопослушной ведьмой, но это кончилось общегосударственным розыском. И в этом была какая-то горькая ирония.

Как ты ни барахтайся — не выплывешь.

— Ничего страшного, — улыбнулся Виланд. — Невозможно держать в голове все и сразу.

— К этому надо стремиться, — вздохнула я. Над нами ожил громкоговоритель, сообщая, что на первую платформу прибыл поезд из столицы. — Спасибо, что прикрыли.

Один из охранников что-то негромко сказал коллеге, косясь в нашу сторону, и отступивший было страх снова нахлынул на меня кипящей соленой волной. Виланд бросил на них быстрый взгляд и едва заметно провел пальцем по моему запястью.

Руку стало жечь. Должно быть, так Виланд усилил заклинание. Стараясь сохранять равнодушный вид, я принялась рассматривать свой билет. Незачем бегать от того, что чувствуешь — сейчас я чувствовала только ужас и тошноту. Эти толстомордые любители сканвордов оказались не такими простаками, какими были на первый взгляд. Бывают люди с природным чутьем на ведьм: им не надо смотреть на печати, чтобы понимать, что дело нечисто.

Ничего удивительного, что такие сидят в охране. Все прекрасно понимают, что ведьмы обязательно придумают какую-то пакость — вот пусть чуткие граждане и будут на страже.

— Мы не похожи на мужа и жену, — негромко сообщил Виланд. — Они сейчас поймут, что мы притворяемся. Я усилил покрывало, но надо что-то еще. Есть идеи?

Я вздохнула. Титаническим усилием воли отогнала страх и тоску и ответила:

— Давайте подойдем к окну.

Мы поднялись со скамьи и пошли к окну — охранники пристально смотрели на нас, уже не скрывая своего интереса. Один из них задумчиво взвешивал рацию на ладони. Если так и не найдут, к чему пристать, то наверняка передадут информацию коллегам из железнодорожной полиции, а те имеют полное право задержать нас на трое суток. Хватит ли сил у Виланда прикрывать нас столько времени?

— Что нужно делать? — спросил Виланд. Мы расположились так, чтобы он стоял лицом к свету, и я поправила его галстук и вынула из кармана своего пиджака крошечный носовой платочек.

Охранники не сводили с нас глаз. Ну что ж, будет им представление.

Я сложила платок треугольником, от души послюнявила острый уголок и принялась оттирать с щеки Виланда невидимую грязь. Теперь сквозь страх и желание бежать и не оглядываться стало пробиваться привычное желание сражаться.

Я не сделала ничего плохого. Я не сдамся и не пойду в руки палачей со смиренно склоненной головой.

Несколько мгновений Виланд смотрел на меня так, словно я надела ему на голову ночной горшок. Впрочем, он почти сразу же сориентировался, подставил щеку так, чтобы мне было удобнее. Краем глаза я заметила, что охранник отложил рацию на стол, и мне сразу же стало легче.

Виланд улыбнулся и взял меня за руку. Мы вернулись на скамью — охранники потеряли к нам всякий интерес и занялись пестрой толпой кочевых рома, которые ввалились в здание вокзала разноцветным клубком, вопящим на все голоса. Какое-то время Виланд держал мою руку в своей, и я чувствовала, как уходит страх, и вместо него появляется спокойствие и уверенность.

Все будет хорошо. Инквизиторы умели манипулировать ведьмами — сейчас Виланд использовал свою силу, чтобы я окончательно пришла в себя.

— Это бывает, — по-прежнему негромко произнес он. Рома вопили так, что мне практически приходилось читать по губам. — Необъяснимый страх, паника, которыми невозможно управлять. Побочный эффект от нашего защитного покрывала.

Вот оно что! Теперь, когда я знала, что всему виной не моя подспудная робость и неумение сражаться со страхами, а влияние заклинания, мне было намного проще.

Я оценивающе посмотрела на Виланда. По остроносому лицу Тиля ван Хутена сложно было судить о чувствах Выродка Арна. Он выглядел вполне спокойным, лишь в глубине глаз плескалось что-то темное, словно рыба проплывала на глубине.

— Вы тоже все это чувствуете? — спросила я, в общем-то, не ожидая ответа. Однако Виланд кивнул и признался:

— Да. Хочется убежать, чтоб с собаками не нашли. Но ничего, сядем в поезд, и я уберу заклинание.

Я понимающе кивнула.

— В отличие от меня, вы прекрасно держитесь.

Виланд улыбнулся. Мне хотелось верить, что тепло в его улыбке было вполне искренним. Даже не знаю, почему.

Сейчас в Виланде было что-то, к чему я потянулась. Что-то очень настоящее, давным-давно скрытое во тьме мыслей и сомнений, что-то ожившее.

Мне хотелось к этому прикоснуться. Очень хотелось.

— Вы тоже молодец, — ободряюще произнес Виланд, и в этот момент диктор объявил о прибытии нашего поезда. — Идемте, мне не терпится сбросить эту дрянь.

Когда проводник проверил наши билеты и принес чай, дверь в купе закрылась, а поезд мягко качнулся и поплыл вперед, я наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. Виланд запер дверь, и на мгновение купе погрузилось в непроницаемую тьму, пахнувшую пеплом.

Когда она развеялась, то воздух сделался настолько свежим и чистым, словно мы попали на курорт где-нибудь в горах. Несколько минут я просто дышала им и не могла надышаться. Виланд вытянулся на своей полке, небрежно сунув под голову подушку, и сообщил:

— Как же я устал, вы не представляете.

— Почему же? — я размешала сахар в стакане с чаем и сделала первый глоток. Крепкий и сладкий, он взбодрил, заставил встряхнуться. — Заклинания отнимают много сил? Или вы о другом?

Я подозревала, что именно Виланд имеет в виду. Он всю сознательную жизнь ненавидел ведьм и сражался с ними. Ему доставляло удовольствие причинять им страдания. А сейчас ему приходится действовать заодно с ведьмой, с которой он собственноручно снял печать. Да, цель оправдывает средства — но иногда эта цель слишком много весит, и под тяжестью этого груза можно согнуться и сломаться.

Виланд хорошо справлялся — пока еще. Но ему было тяжело, и эта подспудная тяжесть могла плохо кончиться и для него, и для меня.

— Обо всем, — сказал Виланд. — Постоянно думаю о Кире. Об Ульрихе, — он бросил быстрый взгляд в мою сторону и подчеркнуто равнодушно сообщил: — И о вас.

— Надеюсь, только хорошее? — с улыбкой поинтересовалась я. Виланд кивнул — и тотчас же хмыкнул, словно не мог определиться со своими мыслями.

— Я никогда так близко не общался с ведьмой, — признался он. — Знаете, это очень странное чувство. Мне неприятно, потому что вы ведьма, к тому же, незарегистрированная. Иногда меня просто переворачивает, когда вы рядом.

Я понимающе кивнула. Именно этого я и ожидала — Виланд еще долго продержался, не говоря о своем чувстве и сдерживая его. И не делая ничего такого, что могло бы навредить мне.

— Это профессиональное, — сдержанно сказала я. — Было бы странно, если бы вы сохраняли спокойствие.

Виланд улыбнулся правой стороной рта. Его лицо стало похоже на плохо слепленную трагическую маску.

— Иногда я почти хватаю себя за руку, чтобы не ударить вас, — глухо сообщил он. — Понимаю, что рядом ведьма, и уже хочу ее смять. Раздавить, надеть ошейник, чтоб не дергалась. Чтоб дышать не могла. А потом вижу, что это вы. И мне… и мне делается очень стыдно. Потому что вы помогаете мне, вы ищете Киру. Если бы не я, с вами не случилось бы всего этого.

Я снова улыбнулась, стараясь держаться непринужденно и ровно. Все правильно. Арн Виланд инквизитор, который надевал на ведьм ошейники. Он и не может чувствовать ничего другого. Я его враг.

И ему неприятно было признаваться в этом. Чувства, которые теперь в нем жили, были гораздо острее и глубже ненависти. Они терзали и мучили, они не давали ему дышать.