На какой-то миг мне показалось, что я могу потерять здесь себя. Просто не найду выхода и навеки останусь блуждать во мраке, понятия не имея, куда иду.

Это было настолько жутко, что я снова рванулась вперед и наконец-то увидела свет. Еще один рывок — и тьма осталась позади, рассеялась, утекла туманом.

Это был лес: еловый, мрачный, давящий. В прохладном воздухе висела дождевая взвесь, и девушка в красном плаще все ниже надвигала капюшон, пытаясь закрыться от мелких ледяных капель. Я чувствовала ее страх — такой, от которого подгибаются ноги, а тело покрывается потом. Там, впереди, за деревьями ее ждали. Девушка не знала, кто встретит ее в конце тоненькой тропинки, но от них не стоило ждать ничего хорошего.

— Пойдем вместе? — предложила я. Девушка обернулась, и я увидела Киру.

Сейчас в ее лице не было ни капли безумия. Просто испуг, который сменился облегчением и надеждой при моем появлении.

— Кто вы? — спросила она, чуть не плача. — Я заблудилась, я…

— Я доктор Инга Рихтер, — ответила я и протянула Кире руку. — Я здесь, чтобы помочь тебе.

Инга не взяла ее. Взгляд девушки потемнел.

— Вас послал Арн? Я здесь из-за него. Мама ушла из-за него. Это он во всем виноват!

Интересно, кто ей все это внушил? Жизнь с отцом, бабушкой и старшим братом с памятью о матери, которая окутывала их семью, словно прогнивший затхлый саван? Или те, кто похитил Киру и не хотел, чтобы я докопалась до правды?

В одном Кира была права: это действительно был темный лес.

— Я пришла сюда, чтобы тебе помочь, — миролюбиво промолвила я. — И я не боюсь волков. А ты?

Кира взвизгнула от страха и наконец-то схватила меня за руку. Из-за деревьев медленно выступили гибкие белые тени и сгустились в волчьи фигуры. Огромные белые звери пока не нападали. Делая осторожные шаги, они окружили нас с Кирой, и я почувствовала, как у меня от страха заболел живот.

Нельзя им показывать, что ты их боишься. Кем бы ни были эти волки — настоящими животными-проводниками, мыслями Киры или злыми духами — они не должны учуять нашего страха.

Я впервые видела волков настолько близко. Золотистые глаза смотрели на нас без злобы — настороженно и властно.

— Куда они хотят нас привести? — спросила я. По щекам Киры катились слезы.

— Не знаю, — ответила она. — Тут везде лес.

А в следующий миг над нами снова сгустилась тьма и выбросила меня на диван в гостиной.

— Болит, — капризно жаловалась Кира, показывая на голову. После того, как первый сеанс закончился, доктор Хаунд сделала ей укол успокоительного и торопливо увела из гостиной. Если я сначала понравилась к Эмме, то теперь она начинала испытывать ко мне некую неприязнь.

Так бабушка, обожающая внука, недолюбливает строгую учительницу.

Я по-прежнему сидела на диване, с болезненной гримасой терла виски и вспоминала: лес, волки, тропинка.

Подсознание зашифровывало информацию в особых символах. Лес — это жизнь, в которой заблудилась Кира. Волки — это могут быть одновременно похитители и близкие люди. В том числе, брат. Тропинка — дорога на свободу или в тюрьму.

— Вы что-то увидели? — спросил Виланд. Он присел было на край дивана, но потом поднялся и принялся мерить гостиную нарочито резкими широкими шагами. Ему сделалось не по себе от того, что он забылся и сел рядом со мной.

Я была ведьмой. Виланд уже начал видеть во мне человека, но ему предстояло пройти очень долгий путь. Почти такой же тяжелый, как тропа в лесу с волками.

— Да, — кивнула я. — Мне удалось проникнуть в ее разум. Там как раз то, что снится Кире: лес и волки. Тропа, которая ведет через этот лес. Страх. В следующий раз я попробую пройти вместе с ней.

Виланд нахмурился.

— Когда это будет?

Я пожала плечами. Мой корсет сначала казался мне довольно легким, пусть и не слишком удобным. Но сейчас он лежал на моем теле, словно рыцарские латы.

И это было тяжело.

— Послезавтра, — ответила я. — Мне нужно окончательно оправиться и посмотреть, как наш первый опыт повлиял на Киру.

Виланд кивнул. Снова заходил по гостиной. Ему было странно. Непривычно, неловко, неправильно. Он всю жизнь сражался с ведьмами — и теперь в его доме их было целых две. И обе без печатей. И провели шабаш. А он, инквизитор, не только не помешал всему этому — он организовал шабаш своими руками.

Будет тут непривычно.

— Она сказала вам, что это все из-за меня? — поинтересовался Виланд. Я вопросительно подняла бровь и ответила вопросом на вопрос:

— Почему вы думаете, что она должна была так сказать?

Виланд усмехнулся.

— Это было первым, что она мне сказала, когда вернулась, — он дотронулся до виска, словно пытался справиться с головной болью. — Там было полно полиции, репортеры друг на дружку лезли… Я еле к ней пробился. Помню, не сразу узнал ее, так она похудела.

Виланд наконец-то перестал ходить и почти рухнул в кресло. Я молчала. Я слушала. Это было моим главным навыком: уметь молчать и слушать так, чтобы человек продолжал говорить.

— Кричу ей: «Кира! Кира, это я!» — продолжал он. Если бы кто-то увидел нервную и жалкую улыбку, которая на мгновение скользнула по губам Виланда, то не поверил бы, что он вообще способен так улыбаться. — Она посмотрела на меня и сказала: «Все из-за тебя, Арн. Это все из-за тебя».

Я понимающе кивнула. Наверняка в тот момент Кира не понимала, о чем говорит. Но она могла подозревать, что ее могли похитить ради того, чтобы Арн Виланд после скандала утратил свое положение и больше не имел никакого веса ни в каких раскладах.

Но он мог вернуться туда, откуда упал. Видимо, поэтому Ульрих и потребовал, чтобы я следила и все докладывала.

— Да, она упомянула об этом, — сказала я. — Но, Арн, поверьте: это не то, о чем вам сейчас стоит задумываться. Потому что…

Пол вдруг сделался совсем рядом — в следующий миг я уже уткнулась лицом в пушистый ворс светлого ковра, свалившись с дивана. Голову наполнил шум и гул, в горле запульсировал ком тошноты, глаза заполнило обморочным туманом. Откуда-то справа послышался сдавленный стон, и уже мутнеющим взглядом я увидела…

…как Виланд, рухнувший на пол, беспомощно скребет пальцами по ковру. Из его носа сочилась тонкая струйка крови, и это было по-настоящему жутко: инквизитор с окровавленным лицом…

…как в гостиную входят люди — камуфляжная форма без знаков отличия, темные балаклавы, закрывающие лица, автоматы в руках…

Потом стало совсем темно.

Я не могу объяснить, как получилось так, что я одновременно валялась без сознания на полу и отчетливо видела то, что происходит в гостиной. Доктор Хаунд осторожно вывела Киру — судя по отсутствующему взгляду и покрасневшим щекам девушки, ей вкололи просто лошадиную дозу апитума. Теперь она будет тихой и послушной, не станет сопротивляться и позволит сделать с собой все, что угодно.

Один из людей в форме стянул балаклаву. Тяжелое лицо с грубо вылепленными чертами не было лишено определенного обаяния — мне казалось, что я уже где-то видела этого молодого мужчину с коротко подстриженными рыжими волосами и глазами разного цвета: один карий, второй бледно-голубой.

— С нее сняли печать, — сказала доктор Хаунд и кивнула в мою сторону. — Уровень Каппа. Керн, она смогла пробиться к воспоминаниям Киры.

Губы Керна дрогнули, лицо сделалось похожим на трагическую маску. Я почувствовала легкий пинок в бок — он толкнул меня носком ботинка. Возможно, пытался проверить, действительно ли я в обмороке или притворяюсь. Удовлетворенно кивнул.

— Плохо, Эмма, очень плохо. Она ставит под провал весь проект «Имаго», — вздохнул Керн. Доктор Хаунд нахмурилась. Кира по-прежнему стояла рядом с ней — кукла, безвольно опустившая руки.

— Ты ее устранишь? — спросила доктор Хаунд со странной смесью надежды и страха. Керн покосился в сторону своих людей, и, повинуясь его неслышному приказу, один из мужчин приблизился к Кире и, взяв ее под локоть, быстро повел к выходу.