Говоря с ней, он быстро устанавливал палатку, складывал костровище и собирал сухие ветки. Таня ходила за ним, ничем не помогая, отвлекая поцелуями.

– Ты, походница, что случилось? – спросил он, ответив на очередной долгий поцелуй. – Почему я один всё делаю?

– Не знаю. Мне так хорошо. Так нравится на тебя смотреть. К тому же ты уже почти всё сделал и без моей помощи.

Сашка поставил в палатку Андрюшкину прогулочную коляску, разложив её в вариант обычной, перенёс туда сынишку. Андрюшка во сне зачмокал губками, намекая, что неплохо бы подкрепиться. Таня уединилась с ним, а Сашка развёл костёр, расстелил одеяла. Его охватило волнение. Последний раз они с Таней занимались любовью под звёздами года два назад… Она вышла из палатки, он сразу повалил её на приготовленное ложе.

– Сначала ты, потом ужин… – пробормотал, покрывая её поцелуями.

Их жаркие стоны влились в общий хор ночных звуков… Разгорячённые тела остужали потом в прохладной воде. Закалённый Сашка сплавал на другой берег и назад, Таня же только окунулась и выскочила, снова закуталась в одеяло.

– Волшебство какое-то… Давай не будем сегодня спать, будем считать звёзды, – мечтательно предложила она.

– Давай считать, – согласился он.

Видимо, именно счёт и утомил их окончательно, они заснули в объятиях друг друга у догорающего костра.

Разбудили громкие хлопки, далеко разносящиеся эхом.

– Что это? – испуганно спросила Таня. Над рекой низко стелился утренний туман, накрывший собой и их стоянку.

– Охотники, – нахмурился Сашка. – Как бы Андрюшку не разбудили. – Он встал и заглянул в палатку. Сынишка, пока ещё во сне, сложил бровки домиком и горестно поджал губки, явно собираясь проснуться в плохом настроении.

– Как жалко… Испортили такую ночь… – вздохнула Таня и ушла в палатку, чтобы, в случае чего, сразу успокоить Андрюшку. Сашка оживил костёр, набросав в него ещё веток. Задумался. Возможно, из-за того, что основы воспитания заложила в него всё-таки женщина, он не любил «мужские» развлечения, ни рыбалку, ни тем более – охоту. С детства был приучен жалеть живые существа, даже мух, и тех выпускал в форточку. Сейчас, слушая встревоженный крик уток, сочувствовал им всей душой.

Один из выстрелов прозвучал совсем близко. Опытным ухом Сашка определил, что метрах в ста, не больше, в той стороне был молодой соснячок. С этим выстрелом пальба прекратилась, будто по заказу. Было слышно, как завёлся мотор автомобиля, как машина уехала. Снова наступила тишина. Теперь почти абсолютная. Напуганные стрельбой птицы и звери надолго затаились. Странно, на охоту за дичью обычно ходят с собаками, а тут ни разу не раздался собачий лай. Да и время суток выбрано странное… Ещё недостаточно светло.

То ли всё-таки разбуженный выстрелами, то ли просто выспавшийся, Андрюшка бодро вскочил. Было пять часов утра. Так что, благодаря сынишке, им даже удалось полюбоваться рассветом, хотя и слипающимися от желания спать глазами. Малыш изумлялся новой обстановке, носился по поляне, собирая палочки и камушки, беспрестанно что-то болтал на своём языке, Сашка же всё посматривал в ту сторону, где прозвучал последний выстрел. Свербило что-то его сыщицкое нутро.

– Танюш, я отлучусь ненадолго, – не выдержал он наконец.

Таня, давно заметившая его задумчивые взгляды, только кивнула головой: она следила, чтобы Андрюшка не подходил близко к костру и не забегал в воду.

Сашка постарался уйти незаметно для сынишки, когда тот отвлёкся на домик, который мама стала строить из мокрого песка. Ходил по соснячку, наверное, с полчаса, когда увидел тело. Тихо выругался: он от работы, она – за ним.

Сашка подошёл ближе, внимательно вглядываясь, чтобы не затоптать возможные следы. Молодой мужчина, до тридцати. Приятной, даже красивой, наружности, с правильными чертами лица, чёрными, очень густыми волосами, был бы актёром, наверняка имел бы амплуа героя-любовника, одет так, как обычно одеваются охотники. Вот только без ружья. Слева в верхней части груди – небольшое, бурого цвета пятно. Сашка наклонился, нащупал слабый пульс…

Таня уже начала волноваться, но, чтобы не пугать Андрюшку, мужа не окликала, только с тревогой всматривалась в ту сторону, куда он ушёл. Увидев, что он возвращается, с облегчением улыбнулась ему. Он же в ответ посмотрел хмуро, вздохнул.

– Танюш, там нужна твоя медпомощь.

Таня не стала расспрашивать, схватила из машины аптечку. Помимо автомобильной, у них с собой всегда была ещё одна, где было всё, чтобы оказать первую помощь, включая приспособление для капельницы. Сашка взял на руки сынишку.

Не доходя с ним до раненого, указал Тане, куда идти.

Сам же вызвал скорую и позвонил в отдел, рассказал о случившемся, попросил связаться с местными.

– Принеси наши спальники, – крикнула Таня, – его нужно согреть.

Поначалу она нервничала, что руки отвыкли от работы (после колледжа она два года до декретного отпуска успела потрудиться по специальности в хирургии в клинической больнице), но быстро собралась, аккуратно разрезала одежду, освободив место ранения, кажется, пуля прошла навылет, обработала и перебинтовала рану, поставила капельницу, подвесив её на сучок. Сбегала к Сашке забрать принесённые им одеяла. Пока суетилась, поняла, что соскучилась по своей работе.

Мужчина был очень красив. Не красивее её мужа, но всё-таки редко такие встречаются. И если он не бандит какой-нибудь, то будет жалко, если такая красота, с любовью созданная природой и его родителями, погибнет.

Сашка, развлекая сынишку, то и дело оборачивался на Таню, видел её сосредоточенное лицо, думал о том же, о чём и она, – что его жена наверняка скучает по работе, которую выбрала по зову души…

Ресницы раненого дрогнули, веки приоткрылись на щёлочку, но и по щёлочке стало понятно, что глаза у него синие-синие. Таня даже удивлённо покачала головой. Он несколько секунд смотрел на неё, потом его губы тронула улыбка:

– Не ожидал, что попаду в рай. Знал бы, что здесь такие красивые ангелы, раньше бы пришёл.

– Не разговаривайте, экономьте силы. Скорая ещё не приехала.

Сделав всё, что от неё зависело, Таня забрала Андрюшку и вернулась на их поляну, Сашка остался возле раненого ждать врачей и представителей местной полиции. Ему и хотелось расспросить его по свежим следам, и не хотелось встревать в это дело, которое вряд ли перейдёт к их отделу, своих выше крыши.

– Жена или зазноба? – прошептал тот.

Сашка, сам от себя не ожидая, вместо ответа показал ему кулак правой руки, где на безымянном пальце было обручальное кольцо.

– Понял, – усмехнулся раненый, – и жена, и зазноба…

*

Через месяц Сашка, придя утром на работу, обнаружил на своём столе ведро, явно позаимствованное в подсобке уборщиц, а в нём – огромный букет красных роз.

– Можешь не пересчитывать, их ровно тридцать три, – вместо приветствия сказал Дмитрий, он был пока один в комнате. – Ты скрываешь от нас тайную поклонницу? Или, пардон, поклонника? Зацени, как я позаботился о твоих цветах. Ни в одну вазу они не влезли.

Сашка, который сначала подумал, что у кого-то в коллективе юбилей или другое радостное событие, а его стол просто использовали для временного размещения букета, растерялся.

– Почему решили, что они для меня?

– Потому что дежурному их передали вместе с просьбой передать их именно тебе.

Сашка развернулся, намереваясь сходить расспросить дежурного, но Дмитрий его остановил:

– Уже расспросил. Это была служба доставки. Кстати, там в букете записка. Я хоть и любопытный по жизни, но воздержался совать туда нос, памятуя о твоих навыках и умениях.

– Правильно памятуешь, – сказал Сашка, доставая записку, спрятанную в середине букета.

Для жены и зазнобы, а также прекрасному ангелу с чувством искренней признательности и…

– Вот оно что, – усмехнулся Сашка, – оклемался, значит.

– А что означает это таинственное «и»? – Дмитрий всё-таки заглянул в записку через Сашкино плечо. – Я так понимаю, что букет вовсе не для тебя? Слава богу, а то я тут уже полчаса волнуюсь за твою Таню.