И тут я услышал шаги – кто-то спокойно поднимался по лестнице. Уверенно и не спеша. Наверное, мне надо было испугаться, вскочить, принять меры к обороне или просто спрятаться. Но я остался неподвижен и нем – возможно, я ждал этих шагов, возможно просто не успел ни о чем подумать. Только холодный пот побежал по спине, и в ногах расползлась истома. Шаги приближались. Вот они уже рядом, все ближе и ближе, я уже слышал скрип дерева и влажное, липкое какое-то, хлюпанье. Как в том подвале, а еще в детстве, когда, помесив сапогами весеннюю грязь, выскакиваешь на асфальт…

– Не возражаете? – тихий сипящий голос донесся из темноты.

Я отрицательно помотал головой и даже рукой подтвердил приглашение, указав на место, где два дня назад, а может и не два дня, а целых два века назад, сидел Беркшир. Гость сел и вполне дружелюбно посмотрел на меня, болезненно щурясь от света. Тот самый, бледный как гриб выросший в самом дальнем углу сарая, абсолютно лысый, но на это раз меня видящий и со мной разговаривающий.

– Я не помешал? Возможно, вы ждете кого-то? – он улыбнулся вполне по-человечески, даже немного робко, и я неожиданно для себя понял, не логикой, но интуицией, что он не опасен для меня, во всяком случае, сейчас. Удивителен, загадочен, может быть страшен, но не опасен. Просто человек пришел на огонек, одинокий огонек в ночи. Пришел как гость. И, как гостеприимный хозяин я принял его в круг своего света и тепла.

– Нет, нет. Все нормально. Присаживайтесь… – это, пожалуй, было лишним – он и так сидел, да и голос мой мне не слишком понравился – слишком сдавленный. Еще подумает, что я боюсь! Я подвинул в его сторону уже налитую рюмку и предложил присоединиться – уже потверже и поувереннее.

– Не откажусь. Признаться, запах этого славного коньяка я услышал еще в подвале. Но из чего будете пить вы? – я постепенно привыкал к странному сипящему голосу. Кстати, действительно, а из чего буду пить я? Но мой гость уже решил вопрос – порывшись в кармане, он извлек чуть помятый металлический стаканчик и, взглядом спросив разрешения, наполнил его из моей бутылки. Наши руки на мгновенье встретились и я не почувствовал какого-то могильного холода инстинктивно ожидаемого за мгновенье до прикосновения. Это была абсолютно нормальная теплая человеческая рука. Уф… Начитаемся с детства кошмаров, а потом удивляемся, что психика неустойчивая.

– Ваше здоровье! – первый тост по праву хозяина был за мной.

– Ваше здоровье! – был вежливый ответ. Мы чокнулись и выпили. Прежде чем поставить стаканчик я посмотрел на него повнимательнее – наверное, меня привлекла его тяжесть. Раньше такие я видел только в музейной витрине. Формой он напоминал обычную стопку, но достаточно толстые стенки покрывал резной растительный орнамент. Старинная вещь. Мы выпили еще по одной – судя по тому, как мой визави смаковал каждую капельку, коньяк ему понравился.

– А я вас еще тогда днем заметил, когда выходил немного проветриться, в смысле на слух и по запаху, при свете я, честно говоря, давно ничего не вижу. Но пили вы что-то другое, типа крепленого вина. И почему-то подумал, что вы обязательно придете еще…– он деликатно откусил кусочек яблока, и также медленно, как коньяк, стал жевать, явно наслаждаясь его вкусом, – Такое же вино, кстати, пил, один совершенно мне несимпатичный старик, долго живший в этом доме. Всех уже давно выселили, а он не съезжал ни в какую почти год. И из органов за ним приезжали, и по-хорошему уговаривали. Такой, право, упрямец. Я почему так подробно все знаю – к этому дому хороший подход снизу, но пока жильцы есть, пользоваться им для моих коротких прогулок, разумеется, нельзя. Таких тихих, удобных мест, на самом деле, не так много. Потому я и присматривал, чтоб не упустить момент и хоть пару-тройку раз на воздух выйти подышать. Прошлой осенью его, все-таки, отселили, а строители, видите сами, только сейчас появились, так что погулять я все-таки успел.

Беседа потихоньку завязывалась. Я назвал себя, он, помедлив, тоже представился, но несколько необычно:

– Мое имя давно забыто наверху и это, пожалуй, хорошо. Последний раз я разговаривал с человеком, – он на мгновенье задумался, видимо считая про себя, – почти пятнадцать лет назад. Но те, кто спускаются под землю и бродят по границам моего мира уже давно называют меня Блед. Не знаю почему. Ведь я  с ними не разговаривал, просто слышал несколько раз. Почему-то, произнося это имя, они или убегали, или боязливо сбивались в кучу, светя во все стороны фонарями. Хотя ничего плохого я им, как мне кажется, не делал.

– Ну, предположим, я тоже первым делом хотел убежать! – засмеялся я.

– Так ведь не убежали, – Блед улыбнулся, – И правильно сделали. Единственное, чего я не люблю и не прощаю – вмешательства в мои дела и проникновения на мою территорию. Но ведь это вполне естественно…

Наша странная беседа продолжалась. Наверное, у моего собеседника время от времени (раз лет в пятнадцать) возникало желание пообщаться с себе подобным, и я оказался в такую минуту рядом. Периодически мы принимали по стопочке под соответствующий тост типа «будем здоровы» и «за встречу» – хорошо, что у меня вторая бутылка в заначке была. Сам не знаю, зачем ее купил, но сейчас она оказалась к месту, хотя пустела как-то слишком быстро… Постепенно мы перешли на «ты», и по ходу дела я поделился своим мыслями о кладе, который обязательно должен в этом Доме быть. Блед понимающе кивнул и сказал, что где-то рядом определенно есть золото. Много золота. Он, к сожалению, не может показать, где именно, но ясно чувствует его присутствие. Причем оно дышит.

– Дышит? – переспросил я, подумав, что ослышался.

Блед пояснил – в земле золото засыпает, а вот если не закопано оно, а просто в тайник спрятано, то слышно его дыхание. Помочь найти?

– Но ведь тогда это будет моя добыча, – засмеялся он, – Поверь, случайное богатство, как и наследство, не приносит счастья. Счастье надо выстрадать, его надо дождаться и заслужить. Так ведь?

Я согласился. Он вообще начинал мне нравиться все больше и больше. Мне даже захотелось его познакомить с друзьями. Но он категорически и твердо отказался. Более того, попросил дать слово, что я никогда, ни при каких обстоятельствах, никому не скажу ни о нем, ни о нашей встрече. Это было его право, и слово я дал.

Потом он рассказал о себе. Оказалось, что ему уже за шестьдесят. Еще в детстве его захватила страсть к разным подвалам и подземельям. Проживая поблизости от руин давно заброшенной усадьбы, он постоянно копался в земле в поисках подземных ходов и кладов. Тем более что фактура попалась благодатная. Тогда же у него начали проявляться удивительные способности – он точно видел сквозь землю. Ему удалось даже найти вход в полузасыпанный подвал – там где сотни раз проходили местные жители, превратившие усадьбу в место добычи дров и всякой нужной в хозяйстве мелочи. Народ тогда был больше озабочен вопросами выживания, а не мифическими подземельями. Протиснувшись в узкую щель между осевшими сводами и слежавшимся мусором, он оказался в винном погребе – среди огромных бочек и пыльных бутылок…

Оказавшись в полной темноте, он с удивлением обнаружил, что почти все видит, во всяком случае, различает предметы и свободно ориентируется. Ему очень понравилось в этом погребе. Он каждый день стал приходить сюда, а иногда даже ночевал, наслаждаясь темнотой и одиночеством. Потом он откопал в углу начало какого-то лаза оказавшегося подземным ходом. Он исследовал и его – до самого выхода в заросший овраг на окраине деревни. Это был его мир, и он ему все больше нравился. Трудно сказать, как бы сложилась его судьба дальше. Скорей всего, он постепенно забыл бы о своем удивительном мире, под грузом насущных проблем утратил уникальные способности. Короче, стал бы таким же, как все.