Еще я был свидетелем трансформации. Был у нас в училище мальчик Дима. Он был сиротой. У него была одна бабушка. Она умерла, и Диму прозвали «Чикатилой», говорили, что он бабушку убил. Издевались мы над ним все четыре года учебы. Помню, как-то на третий год учебы мы стоим в учебном центре. И этому Диме один парень сказал пойти, что-то принести. А он ответил: «Не пойду». Мы хором: «Не поняли». Да еще начали нагнетать, подначивать этого своего: «О-о-о, да тебя Чикатило послал». Но Дима уперся: «Не пойду и все!» В итоге, парни сцепились один на один. И Чикатило обидчика завалил несмотря на то, что он был слабее и меньше. Как-то он смог себя пересилить. И все! С того момента его зауважали. Практически перестали трогать.

Я считаю, что в такие моменты, когда тебя травят, очень важно проявить стержень и дать отпор. Ведь те, кто травят, они, как маньяки, получают удовольствие, когда жертва начинает убегать, бояться, выплескивать адреналин. Это сносит крышу еще больше. Поэтому и важен стержень, который позволяет оттормаживать буллеров.

История Лейлы, 2017 год (20 лет), поселок Мардакян

Записано на основе поста в связи с гибелью Элины Гаджиевой от 13.04.19 с личной страницы в Facebook (https://www.facebook.com/profile.php?id=100008578903277&__tn__=%2CdC-R-R&eid=ARCjopwtoZn3UORifiYRXTgNj0851fLHO8piPQTm9rbZEP1nApYM6R09BkpBjaWPNU1_kZHS_t1Wleeq&hc_ref=ARTjPboqDU38VnUBv-HWpZCRt1N_vXFO0DaL90e4l_8UmjTUyBAHek5Lq9vFnaFAV6g&fref=nf

Учитель, 23 года, г.Баку

Имя сохранено

На протяжении двух недель в 2017 году я преподавала в Мардакянской школе-интернате № 2 для детей, оставшихся без родительского попечения (всего 10 уроков). Эти две недели навсегда останутся в моей памяти. Потом я обращалась с жалобами в Министерство Образования – как устно, так и письменно. Все мои жалобы остались без рассмотрения. И что самое главное, принимавший мою жалобу сотрудник Министерства Образования был осведомлен обо всем. Он отказался меня выслушать. Перебив меня, он спросил, есть ли у меня какие-либо вещественные доказательства (видео- или аудиозапись). Я ответила, что нет. Мне вежливо указали на дверь.

Я поделюсь с вами тем, что я увидела своими собственными глазами.

Учителя (включая директора и его помощника) оскорбляли детей и унижали их достоинство.

Видеть, как учителя швыряют детей о стену, дают подзатыльники, таскают за волосы девочек, было обычным делом.

Учебники раздавались ученикам в лучшем случае всего на 45 минут и собирались в конце урока. В ответ на мои возражения, заместитель директора заявил, что эти дети – дикари, и, что, если раздать им книги, они могут их порвать. Хотя среди учеников были дети, которые желали учиться, но им, несчастным, выдавали учебники на руки с таким одолжением, что дети остывали к учебе.

Так называемый школьный психолог был на самом деле водителем директора.

Так называемые школьные уборщицы, которые должны были следить за чистотой в школе, на самом деле ходили убираться в доме у директора. Учителям приходилось самим наводить чистоту своих классах.

Этот так называемый психолог, a на практике водитель директора, зачастую беспричинно забирал детей со школы и уводил их заниматься физическим трудом (забирал прямо с уроков!)

Из-за моего нежелания пресмыкаться перед ним, директор старался унизить меня при каждой возможности (точнее сказать, демонстрировал свою невоспитанность). Он заходил в класс без стука и кричал на меня и моих учеников. По утрам все сотрудники сначала проходили мимо директора, осыпая его и его семью похвалами и благостными пожеланиями, и только после этого расходились по рабочим местам. Так как я была единственным работником, кто шел прямиком на рабочее место, не сворачивая к директору, он как-то вызвал меня к себе и заявил, что мне не дали должного воспитания в Кавказском университете, и что я не имею представления о культуре. Возвращая мне мои документы, он придумывал многочисленные уловки, чтобы помешать мне. Он даже высмеял мой красный диплом. Вызвал к себе учителей и дал им поручение образумить эту девушку). Педагоги школы обступили меня и лезли из кожи вон, стараясь меня разубедить. Приводили только один довод: в школе учатся дети убийц, здешние дети – дикари, и так далее и тому подобное . . . Но я не увидела там ни одного ребенка-дикаря. Я видела директора-дикаря, замдиректора – дикаря, учителей-дикарей, психолога-дикаря …

Присылаемые детям качественные продукты вывозились для продажи «на стороне». Перевозкой занимались сами дети. Кому шли деньги от продажи, не знаю. Не знали этого и дети.

Дети мыли руки без мыла. Помнится, они пользовались оставшимся с советских времен шампунем. Дети попросили мыла, и мужчина-контролер дал им старый шампунь, после чего они прозвали его «Дядя Шампунь». «Дядя Шампунь» скончался летом.

Детям давали чай в коричневых пластиковых стаканах. Сколько я ни пыталась, я не смогла себя заставить пить чай из этих стаканчиков.

Уроки во всей школе проводили только я и учительница русского языка. За все время моего пребывания там никто из остальных учителей не провел ни одного урока.

Детям ни разу в жизни не объясняли физику. Учителем физики был замдиректора. Дети говорили, что этот человек заходит на свой урок дважды в год – в начале и конце года …

Директор почти не вмешивался в школьные дела. Однако в показушных шоу принимал участие с самого начала до конца. Всеми делами заведовал замдиректора. Не солгу, если скажу, что этот человек был самым настоящим диким зверем. Каждый из пяти часов, отведенных на мой предмет, он распределил по разным дням недели. То есть, на пять дней в неделю. Вдобавок ко всему, он сделал мой предмет последним уроком, чтобы, выбравшись оттуда, я не успевала на работу (дорога занимала два часа). По его собственным словам, я не успевала бы добраться даже самолетом. Я сказала ему, что это мой первый год в школе, что я приехала сюда с большим энтузиазмом, что я снимаю жилье в наем, и спросила его, почему он так поступает. На что он ответил, что это – Азербайджан. Ничего больше не спрашивая, я вышла из кабинета. У двери меня уже ждала заранее подговоренная учительница математики. Она сказала: «Соглашайся, будешь каждый месяц отдавать 50 манат замдиректора, и я позабочусь, чтобы твои уроки приходились на два дня в неделю. Но никто не должен ничего знать». Я согласилась. На следующий день, когда замдиректора в очередной раз посмотрел на меня, как на последнего предателя, я сказала, чтобы он не беспокоился, и что он получит свои 50 манат в месяц. Он потребовал деньги вперед. Денег при мне не было, и мы договорились, что я отдам с зарплаты. Таким образом он сократил количество моих рабочих дней до двух. Естественно, я не собиралась ему платить. Я отправилась в кабинет директора, чтобы пожаловаться на замдиректора. Директора на рабочем месте не оказалось. Я прождала два часа. Наконец, он появился. Смерив меня взглядом и даже не ответив на мое приветствие, он прошел в свой роскошный кабинет. Я так и не дождалась приглашения зайти внутрь. Времени у меня больше не оставалось, поэтому я вышла и отправилась на работу. Директор – начальник замдиректора, который из-за пяти часов уроков каждый день вызывал меня на работу – сам приходил и уходил, когда пожелает. Я спросила у учителей, почему они терпят такое положение. Они ответили, что директор очень близок к главе местной исполнительной власти и что у него много друзей в верхах.

Библиотекарь сообщила мне, что директор продал мои уроки прошлогоднему учителю химии за 500 манат. Ввиду моего появления ему вынужденно поручили другую работу. До меня никак не доходило, каким образом этот директор смог продать за 500 манат урок, за который платили меньше, чем 100 манат в месяц? Потом, когда я заметила в расписании уроков причудливые названия, не встречающиеся в реальной школьной жизни, мне стало все ясно. Так продавались уроки, которые не входили в программу обучения обычных средних школ, зато здесь проводились в воспитательных целях.