Литмир - Электронная Библиотека

– Нет. Совсем нет, – отвечает Гвидон терпеливо. – Это значит, у тебя может быть парочка необычных умений. Сила, если ты любишь Звездные Воины. Кощей не родился таким. Он сам себя таким сделал.

   Ваня замолкает, размышляя над услышанным. Фильмы он смотрел, и ему вполне ясна аналогия – там тоже родство со злодеем не делало тебя плохишом автоматически. Есть небольшое "но" – окончив школу, он уже понимает, что жизнь отличается от экранных сказок.

– Темная сторона, типа?

– Именно так.

   Заскучав, Морана снова толкает его под столом коленкой. Ваня вздрагивает, но умудряется сохранить относительное спокойствие – одно из величайших его достижений последнего месяца.

– Ты поможешь нам? – спрашивает Гвидон прямо.

   Он говорит без обманной отеческой ласки Салтана, без обаятельной ворожбы Мораны и даже без недомолвок перевертыша – коротко и по делу, единственный в этом новом волшебном мире. Ему хочется помогать – это его талант, если они, как Люди Икс, различаются по талантам. Ваня крутит в руках чашку кофе, допивает, рассматривая гущу на дне. Его не торопят, даже Морана, и, он слышал, можно как-то гадать на рисунках от кофе, понимать знаки – но, как ни старается, он не видит ничего, кроме грязи.

– Вы спасете моих друзей? – вопросом на вопрос отвечает Ваня. – Они живы?

   Он не называет братьев братьями, подхватив у перевертыша выражение – теперь это может сыграть на руку. Магические приключения не должны быть всерьез опасными, лучше никаких, и Ваня и так втянул их в слишком многое. У него с трудом получается заставить себя радоваться отсутствию их кровного родства, с трудом получается признавать, и никак не получается думать о них иначе. Гвидон словно ждал его просьбы, готовый к переговорам, и кивает, соглашаясь.

– Они живы. И их спасут.

   То и дело сжимающая его тревога отступает, и только теперь Ваня осознает – они действительно могли умереть, из-за него, едва он оказался в поезде. Не зря его зовут дураком. Осознание это ошарашивает, и Ваня жмурится, приходя в себя – наверное, как-то так чувствуют себя на мести аварии, выбираясь из-под обломков машин. Действительно могли умереть. Гвидон понимающе ждет снова и подливает кофе.

   Ваня делает несколько больших глотков, трет глаза, не давая себе раскиснуть, и тоже старается говорить собрано и кратко – как Гвидон. Голос его не дрожит, но получается все равно не очень похоже.

– Чем же я могу вам помочь?

   Вместо Гвидона отвечает Морана – она изгибается, наклоняясь, и её золотая прядь касается его руки, щекоча. Всё, что она говорит, превращается в музыку, если она захочет.

– Кощей должен быть где-то рядом с тобой. Или с сокровищами. Ты сможешь увидеть его рано или поздно. Опознать. Есть магия в его крови, и ты его родной сын. Баюн видит такие вещи.

   Ваня отстраняется, осторожно убирая прядь её волос, и садится ровнее. Гвидон спрашивает снова прямо и по существу, жестом останавливая потянувшуюся к ним Морану.

– Подумай, может, ты видел кого-то рядом? Кого-то, кого можешь заподозрить? Может, слышал о нём?

   Морана наклоняется всё равно, жадно вслушиваясь, как будто мечтает лично вцепиться этому Кощею в горло – и она уже подставила Ваню разок. У него нет причин верить ни одному из них, кроме вооруженных людей снаружи, и эта – весомейшая из причин – заставляет Ваню молчать, а не спорить.

– Вижу, ты сомневаешься, – понимает Гвидон.

   Не то чтобы он сомневался – какие уж тут сомнения, когда ничто не мешает им закопать его под палаткой, но. Он просто не может представить, чтобы это кончилось для него хоть чем-то хорошим.

– Хочешь узнать, что стало с твоей матерью? – вдруг спрашивает Гвидон.

   Ваня вздрагивает, едва не подпрыгнув на стуле. Это последнее, что он ожидал услышать.

   Он знает, что стало с его матерью и так.

– Нашли дурака, – Ваня хмурится, пытаясь не верить. – Пьяный водитель, авария, что тут узнавать.

   Гвидон не удивляется его реакции, не теряется и пытается убедить. Он просто говорит:

– Баюн так не считает.

   Ваня второй раз слышит об этом Баюне, не понимая, чем тот так авторитетен, но мысли его путаются, опережая друг друга, и он никак не может выстроить происходящее в четкую, понятную картину. Сердце скачет где-то у горла, ладони потеют, Ваня сглатывает и перестает пытаться. Один вопрос сейчас самый главный.

– Вы знаете?

– Пока нет. Но могу узнать.

   Гвидон тонко, еле заметно улыбается, и Ваня спрашивает, пытаясь не признать поражение:

– Баюн?

– Кот, – поясняет Морана с усмешкой.

   Ваня сразу понимает, о ком она, и вскакивает, едва не уронив чашки.

– Я не обязан верить спятившему старику!

– Не обязан, – соглашается Гвидон.

   Ему нет нужды спорить; сказав о матери, он уже победил.

   Ваня зло сопит, пытаясь взять себя в руки, и тайна, как наживка, удерживает его крепче военных за стенами трейлера, крепче раскинувшейся вокруг степи, крепче денег и страха – больше всего, что мог предложить ему Салтан. Он плохо помнит маму, но помнит, и сердце его сжимается. Ваня садится обратно.

– Дневной сторож в НИИ, где я работал, – произносит он сипло. – Василий Петрович. Он… Странный. Я бы подумал на него.

– Стережет свои сокровища, – смеётся Морана, прикрывая глаза. – Чахнет.

– Проверим сторожа, – говорит Гвидон и встает. – Спасибо.

   Он касается рукой Ваниного плеча – совсем легко, без тени фамильярности, и решает прежде, чем Ваня успевает отказаться.

– Ты получишь цветок.

   Морана сверлит его вспыхнувшим, ненавидящим взглядом, но не смеет поспорить.

Глава 3

   Они вновь встречаются со стариком на закате. Туман низко стелется, окрашенный его лучами, и придает происходящему кинематографически пафосный, кровавый оттенок – или как будто они утопают в клубничном киселе из школьной столовой. Ваня может рассмотреть его лучше, чем в прошлый раз, и жалеет, что присмотрелся – под ошейником старика проглядывают язвы, а зубы его черны.

– Ко мне зачастили гости, – говорит он, карканьем. – Хорошо, что мне есть, чем их угостить.

   Ваня невольно оглядывается, высматривая ворон, и они действительно разлетаются, в такт словам, от кроны огромного дуба. Старик не спрашивает, зачем они пришли, словно действительно заранее знает ответы. Он подходит ближе, звеня цепью, и на этот раз в его руке несколько грубых деревянных мисок. В верхней из них плещется густая, темно-зеленая жижа, и у Вани крайне нехорошее предчувствие.

– Готов? – старик спрашивает.

   Охрана окружает их полукругом, не давая отступить, только вперед – к старику и дереву с каркающим вороньем. Морана не пришла с ними, демонстрируя несогласие – что-то непонятное Ване, связанное с цветком, но Гвидон совсем не выглядит расстроенным. Ни Васи, ни перевертыша нет, Ваня видел их в последний раз утром, выбираясь из палатки, и, если с ним что-то сделает безумный старик, ему хотелось бы попрощаться хотя бы с ними. Гвидон отвечает:

– Готов.

   Старик хмыкает, и кот на его голове насмешливо блестит глазами – он обходит Гвидона, даже не взглянув, и приближается к Ване. Бежать некуда, позади вооруженная охрана, Ваня понимает это и все равно не может не отступить. Миски в руке старика деревянно, глухо стучат друг о друга, вместе с карканьем, звоном цепи и ветром превращаясь в музыку. Кто посадил его на цепь? Почему? – думает было Ваня и тут же обрывает себя. Он не хочет знать.

– Нет, не ты, царевич. Я спрашиваю мальчика. Готов ли он?

   "К чему? К чему я должен быть готов, по-вашему?" – хочется закричать Ване и обложить их всеми известными матными словами, но он сжимает зубы. Не стоит говорить такое Гвидону.

– Типа того, – отвечает он неуверенно.

– А ты, царевич, – наконец, обращается к Гвидону старик. – Подумал как следует?

   Он говорит фамильярно, насмешливо, но на лице Гвидона нет раздражения или злости.

6
{"b":"697063","o":1}