- Думаю, никто бы не отказался, - улыбнулась мадам Сиам.

   - А раз жизнь одна - буду жить вечно! - мисс Кис прыгнула на перила веранды. Серьезность и дурашливость в ней сменяли друг друга молниеносно, а может, каким-то немыслимым образом присутствовали одновременно. - Во всяком случае, попробую.

   - Кстати, чем ты намерена заниматься ближайшую часть вечности? Поесть после дороги не хочешь?

   - Если только чуть-чуть. Мне бы еще повторить кое-что. Тетушка, у нас же будет читать лекции сам герр Мурр! - мисс Кис восхищенно закатила глаза. - Надо перечитать хоть те его книги, которые у меня есть!

   Мадам Сиам только вздохнула. Все не как у нормальных кошек. Ровесницы мисс Кис влюблялись или в своих приятелей, или в популярных актеров и музыкантов, а эта чудачка стала настоящей фанаткой престарелого профессора, исследующего взаимосвязь литературы и музыки. Собственно, из-за него и в Университет поступила. Ночей не спала, пока не убедилась, что зачислена именно на курс герра Мурра. Впрочем, мадам Сиам пару раз встречала профессора в городе и убедилась - в него и правда можно было влюбиться даже в возрасте ее племянницы. В свои весьма преклонные годы это был импозантнейший голубовато-серый кот с бархатистой шерстью и мягким глубоким баритоном, а уж когда он говорил о своей любимой науке - оранжевые глаза загорались совершенно юношеским огнем. Коллеги считали его слегка чудаковатым, но уважали, студенты боготворили. А студентки - и подавно. Хотя учиться под его непосредственным руководством мало кто отваживался - профессор слыл невероятно требовательным. Так что неудивительно, что мисс Кис, проглотив несколько бутербродов, с головой зарылась в учебники.

   В первый день занятий мисс Кис вместе с кучкой первокурсников бродила по аудитории, ожидая начала лекции. Сейчас трудно было поверить, что это она пару дней назад выделывала кульбиты по тетушкиному саду. Все та же клетчатая кепка теперь аккуратно сидела на макушке и сочеталась с брючками такой же расцветки, летавшая по клумбе сумка была тщательно вычищена. Впрочем, мисс Кис не была бы собой, не устрой она и здесь небольшого хулиганства - точно на месте отсутствующего хвоста на ее пиджаке сзади красовался большой фиолетовый бант.

   Этот бант и привлек внимание однокурсника, небольшого антрацитово-серого котенка со сложенными ушами, делавшими его похожим на сову.

   - Неужели Мэнские изменили своим традициям? - проговорил он вполголоса, но мисс Кис его услышала.

   - Это я изменила нашим традициям, - улыбнулась она. - Мне до смерти надоело учиться дома, и я поступила сюда.

   - Ох, извините, пожалуйста! - смутился котенок. - Я постоянно думаю вслух и могу быть бестактен.

   - Да ладно, при чем тут бестактность! Я и правда из рода Мэнских, впрочем, это и так заметно, и у нас действительно все считают, что учиться нужно дома и с приходящими учителями. Просто факты, на факты не обижаются.

   - Хорошо, что я не обидел вас. Ах да, позвольте представиться - сэр Тимоти Скоттиш Фолд, младший непутевый потомок старинного рода, - котенок церемонно поклонился.

   - Прямо как я, - рассмеялась мисс Кис и присела в реверансе: - Кларисса-Габриэла Мэнская. Впрочем, для друзей - мисс Кис, - и она протянула лапку.

   - Я буду рад назвать вас так, - юный сэр Скоттиш Фолд склонился к ее лапке, чтобы поцеловать, потом спохватился и просто пожал ее. - А меня обычно называют Скотти.

   - Вот и прекрасно. Титулов мне хватает и дома. И кстати, предлагаю перейти на "ты".

   - С удовольствием, Кларисса... то есть мисс Кис. Хотите... хочешь сесть рядом со мной?

   Мисс Кис кивнула (Скотти просиял) и устроилась в первом ряду, под самой кафедрой. В тот же момент дверь аудитории открылась, и, опираясь на свою неизменную трость, вошел герр Мурр. По рядам прокатился тихий восхищенный вздох.

   Профессор был невероятно стар. В Университете давно не осталось его ровесников, да что там - коты и кошки, которым он годился в отцы, уже один за другим уходили в сон, но герр Мурр, похоже, мнил себя бессмертным. Или время и правда позабыло о нем - не считая давней хромоты, он был в прекрасной форме, и его голос был все так же звучен. Он не стал тратить время на обычные предисловия о важности курса - здесь не было случайных студентов. Поэтому герр Мурр, представившись, сразу же перешел к делу и начал рассказывать, как еще неразумные кошки научились выражать свои ощущения в песнях, из которых и возникли одновременно литература и музыка. Сейчас эти песни остались только в мире снов... Профессор говорил и, как всегда, скользил по аудитории изучающим взглядом, ловя отклик студентов и пытаясь понять, кто из них чего стоит. И каждый раз, взглянув с кафедры точно вниз, он встречал две пары янтарных глаз, одинаково завороженно следящих за ним.

   К середине семестра энтузиазм студентов заметно поубавился. Старомодные манеры и обаятельная улыбка не мешали герру Мурру очень строго спрашивать со своих учеников, и те же кошечки, которые вначале восхищенно закатывали глаза и вздыхали, теперь ходили на занятия к кому-нибудь менее требовательному и называли профессора старым фантазером. Мисс Кис яростно спорила с ними, а Скотти даже подрался с каким-то манерным котенком, который сказал, что неприлично доживать до такой старости. Герр Мурр об этом, конечно, не знал, но он и так видел, что эти двое ловят каждое его слово и по первой же просьбе кидаются налить чаю или подать упавший мел. Порой он в шутку называл их "мои верные оруженосцы".

   Мисс Кис льстило это прозвище, но чем дальше, тем больше она чувствовала, что этого недостаточно. Конечно, ей было в радость помочь любимому профессору, и она в лоскуты порвала бы любого, кто рискнул бы намекнуть, что она так завоевывает его расположение, но... Но она была кошкой, и она становилась взрослой. В ней просыпалась та первобытная сущность, что живет в каждой кошке и требует ночных непристойных песен - не во сне, а наяву - уединения в саду и кучи котят в будущем. Котята в мыслях мисс Кис были поголовно с оранжевыми глазами и голубовато-серой шерстью. Герр Мурр читал ее реферат об обращении поэтов-романтиков к первобытным песням, а она любовалась им и думала, как крепко, наверное, могут обнимать его лапы и какие нежности может произносить его бархатный голос. И не замечала, что точно такими же глазами на нее саму смотрит юный Скотти. И что, если уж говорить об оруженосцах, он служит скорее ей, чем профессору.

   Сам Скотти, наверное, не признался бы в этом даже себе. В конце концов, он был так воспитан и не делал ничего, что выходило бы за рамки подобающей вежливости. Он звал свою однокурсницу "мисс Кис" и на "ты", но в мыслях она оставалась для него Клариссой. И все же его когти сами собой рвались наружу, когда он видел, как ее глаза заволакиваются мечтательной дымкой, стоит профессору появиться в поле зрения. Конечно, он слишком уважал герра Мурра и не допускал и мысли о соперничестве с ним. Но почему, пресветлая Луна, почему?..