– Нет, учитель, – сквозь слезы пролепетал ребенок. – Я буду храбрым!

– Молодец! – похвалил Шусь, а Римса почувствовала, как маленькая дрожащая лапка скользнула в ее ладонь. Она не стала уличать шусенка в показном мужестве, только прижала его, невидимого, к себе и погладила наощупь по пушистой головке. Малыш благодарно засопел.

Все трое продолжали стоять в темноте. Никто не знал, сколько времени прошло, может быть, двадцать минут, может быть, два часа. Только вдруг темнота тихо дотронулась до Римсы и еще тише позвала: «Идемте, пожалуйста».

– Куда идемте? Ты знаешь, куда идти? – наклонилась Римса к шусенку, думая, что это он только что шептал.

– Нет, – испуганно отозвался малыш.

– Идемте, – еще раз мягко пригласили из темноты и слегка потянули Римсу за рукав.

– Тут кто-то куда-то зовет, – сказала Римса.

– Идите, идите, куда вас ведут, – торопливо подсказал Шусь,  – только дайте нам руку, чтобы мы не потерялись.

Римса шла, куда ее тянули. Она не знала, на что ступит в следующий раз: на ровный пол, или в  яму, или, может быть, полетит в пропасть-ловушку. В лесу достаточно подземелий с неожиданными провалами, и много, много народу сгинуло там, в слепых лабиринтах и осыпях грунта. В чернильной темноте ей пришлось просто довериться незнакомцу-невидимке. Вскоре впереди забрезжил слабый свет. Он становился ярче, ярче.  Казалось, поток расплавленного золота тек и сверкал в конце коридора. Свет очертил силуэт их провожатого, высокую фигуру в балахоне. Капюшон скрывал лицо. Свет упал на источенные временем стены туннеля.

То, что Римса приняла за поток золота, оказалось на деле аркой, в которую врывались солнечные лучи.

Они вышли в открытое пространство и опять ослепли на  время. Чтобы оглядеться, Римсе пришлось прикрыть глаза ладонью. Она увидела зал со стенами, затканными вьюном. Стебли спускались волнистым водопадом сверху. Римса запрокинула голову. Кусочек синего неба сверкал в зеленой оправе, как драгоценный сапфир. Римса замерла. Даже ее прагматичная натура пережила минуту восторга в присутствии красоты. Вероятно, небо, цветы, яркие краски и свет после слепой тьмы лабиринта были тому причиной. Взрослый и маленький шуси тоже застыли, подняв чуткие носики и покачиваясь, как в трансе.

Теперь все трое ожидали необыкновенной  встречи с Грибасом. «Сам чародей, должно быть, так же прекрасен, как это небо и свет», – подумала юная Са.

Она бросила взгляд вдоль зала. В центре его, на серебряном помосте, стоял золотой трон.  Там восседал некто в сверкающем венце.

Шуси сделали несколько шагов вперед и грохнулись на колени, но Римса не последовала их примеру. На сердитое шипение Шуся она лишь пожимала плечами. Ей казалось смешным падать на колени хоть перед кем. Народ Са не имел ни королей, ни кумиров, и поэтому не умел преклоняться.

Некто на троне слегка пошевелился. Бриллианты золотой короны брызнули разноцветными искрами. Римса зажмурилась. Некто сошел с трона и ласково поднял шусей с колен. Потом обратился к непочтившей его молодой Са.

– Приветствую незнакомку в моем замке, – просто сказал он.

Римса нескромно вперилась в чародея. Он выглядел почти как Са и все же отличался. Черты лица, форма рук и ног, необычно высокий рост выдавали в нем иное происхождение. Его волосы побелели от времени, а кожа скрылась под сеткой морщин.

«Интересно, сколько ему лет?» – подумала Римса.

Чародей повел их  в глубину своих владений. Пестрые ковры и блестящие занавеси из незнакомых материалов декорировали стены и проемы. Сверкающая посуда, изящная и тонкая, наполняла прозрачные шкафы. Мягкое покрытие под ногами заглушало шаги. Кто бы мог подумать, что внутри обыкновенного пня, пусть даже и очень большого, скрывался такой великолепный дворец.

– Отдохните после трудной дороги, – чародей указал Римсе на одну из дверей в коридоре и повел шусей дальше.

Оставшись в отведенной ей комнате, Римса начала беспокойно озираться. Она не привыкла к помещениям с окнами. Более того, она никогда раньше не видела окон и не понимала их предназначения. Все Са испокон веку жили в глубинах древесных массивов с искусственным освещением. Остальные обитатели леса также устраивались под землей, под корнями, в камнях или в стволах без этих опасных дырок наружу. Сквозной проем в стене  вселял тревогу. Клюв перозавра или острый коготь белластунга могли свободно проникнуть в комнату, пока она будет спать, например.

«Что за странные причуды у этого Грибаса», – подумала Римса и осторожно выглянула в окно.

Она увидела поляну, цветы. Нектарщики медленно перелетали от венчика к венчику, старательно перекачивали душистую жидкость в свои контейнеры. Стадо талс паслось на высокой раскидистой ромашке. Мурамсы спешили на дойку. Полупрозрачные зеленые мошки там и сям пили росу и умывались. День разгорался  и обещал быть жарким, безмятежным. Тогда все трудовое утихнет, успокоится в ленивой истоме, пережидая зной, а пока…

Римса отшатнулась от окна. Огромный нарядный перозавр опустился в траву неподалеку. Он покрутил головой, в несколько скачков приблизился к пню, как раз напротив комнаты Римсы, и, не раздумывая, долбанул своим ужасным клювом в окно. Римса отлетела к стене, пытаясь уйти от стального наконечника. Но ничего страшного не произошло. С изумлением напуганная Са следила, как перозавр снова и снова бьет клювом, но не может проникнуть в комнату. Там, в этой дырке в стене, было что-то, что не пускало его!

После нескольких бесплодных попыток обозленный перозавр улетел, а Римса осторожно подползла опять к окну, приподнялась на ослабевших ногах и протянула дрожащую руку. Пальцы нащупали что-то твердое, именно то, что не поддалось клюву хищника. Римса встала в полный рост и заскользила рукой по прозрачной преграде. Воистину это был дом чародея! Только он мог жить, получая естественный свет для своих комнат и не опасаясь пришельцев извне.

В дверь постучали. Высокая фигура в балахоне, та самая, что вела их по туннелю, замаячила на пороге. Римса напрасно пыталась разглядеть лицо под капюшоном. Фигура сообщила, что чародей хочет поговорить с гостьей, если она не против. Римса с радостью согласилась.