Снова неразборчивое бурчание издалека.

– Ну разве что так. Если контейнер стандартный, то можно и штабелем. Тушу сверху привяжем.

Вдруг все разговоры прекратились и скоро до моих ушей донесся шум подъехавших автомобилей. Захлопали дверцы, послышались крики.

– Это еще что? – услышал я и буквально кожей почувствовал, что говорили обо мне.

– Груз.

– Убрать! – не признающим возражения тоном приказал некто.

– Нет. При всем уважении. Наш груз приоритетный.

– Да ты знаешь, кто это?! – с яростью коршуна набросился на врача обладатель властного голоса. Вопрос был глупый, рассчитанный исключительно на мягкотелых особей, к числу который мой врач явно не принадлежал.

– Просветите, – спокойно сказал он, прекрасно понимая, что никаких фамилий названо не будет. – Но мне не особо интересно. Профессиональная этика, знаете ли.

– Да что б тебя… Саня, Толя! Сюда!

– Давайте сэкономим время, которого у нас и так мало. Меня не нужно стращать громкими именами и запугивать вашими троглодитами. Это все ведет лишь к затягиванию процесса. Сделаем проще. Ваши Александр и Анатолий помогают вынести наш груз, затем они внесут ваш контейнер, поверх которого мы закрепим наш груз.

Вряд ли из сказанного была понята хотя бы половина, но и понятого вполне хватило для достижения нужного результата. Хам перестал орать, пугать и принялся слушать.

– Только так мы отвезем вашего подопечного в Краснодар. Или вместе с нашим грузом, или он не летит вовсе.

В Краснодар! Мы-таки летим в Краснодар.

– Твою мать! – напоследок выругался обладатель властного голоса, но уже без былой агрессии. – Ладно. Давай, отвязывай этого вашего приоритетного…

Упомянутые Толя и Саня выволокли мою кушетку из вертолета и без особых церемоний бросили ее на землю. Бросили так, что в глазах у меня пара фейерверков выстрелила под звук клацнувших зубов. Рука дернулась было, рефлекторно потянувшись к ушибленному затылку, но безуспешно, я по-прежнему был оплетен ремнями и привязан к носилкам. Спохватившись, я настороженно замер, но, похоже, мою неуместную активность никто не заметил. Вряд ли этому способствовало небрежное обращение с моим бренным телом, скорее всего просто ослабло действие трамадола и мне бы очень не хотелось получить новую дозу. Для верности шевельнув нижней челюстью и даже облизав пересохшие губы, я испытал животное наслаждение. Организм просыпался, медленно выбирался из трясины лихорадочного забытья. При этом я понимал, что скоро вернется и настоящая боль. Но мне было наплевать на это. Любая боль в тысячу раз приятнее и лучше давешнего паралича с единственным вариантом лежать и пялиться в одну точку.

Зажав уголок простыни пальцами ног, я с величайшей осторожностью потянул, каждую секунду ожидая окрика. Но моя хитрость осталась незамеченной и не прошло и половины минуты, как удалось освободить от укрывавшего меня савана сначала правый глаз, а потом и левый. На этом я благоразумно остановился, надеясь, что со стороны все выглядело так, будто простыня сползла сама.

Получив возможность не только слышать, но и видеть происходящее, я первое время не мог сориентироваться. Вертолет, фрагментарно выхваченный из темноты несколькими мощными лучами, нависал надо мной громадой корпуса. Я лежал на земле у левого борта ногами к хвосту и из-под днища вертолета мог наблюдать за мельтешением ног по правую сторону. Я насчитал семерых, не считая людей в летных и медицинских комбинезонах. И вся эта толпа, создавая суету, бегала взад-вперед.

Оглядевшись, я безуспешно пытался понять, где мы приземлились. Судя по кромешной тьме и специфическим сухим ароматам открытой степи, это была какая-то глушь вдали не только от моря, но и человеческого жилья. Сколько я ни всматривался и не вслушивался, нигде не увидел и намека на типичное даже для небольших поселков зарево электрического освещения, не услышал шума проезжающих машин. Нужно было постараться найти в густо населенном многомиллионном Краснодарском крае такое место, чтобы приземлиться на вертолете и не вызвать интереса у местных.

Приподняв голову, я украдкой оглянулся. Увиденное оказалось куда интереснее решения загадки с местом приземления. Перед вертолетом стояло несколько огромных черных джипов и фургонов с включенными фарами, которые объезжала, опасно раскачиваясь на неровностях дороги, белоснежная карета скорой помощи. Обогнув вертолет, она на какое-то время выпала из поля зрения, но потом снова возникла уже позади вертолета, неуклюже пытаясь пристроиться к нему максимально близко. Когда же распахнулись ее задние двери, давая возможность разглядеть содержимое, у меня внутри все сжалось. Конечно, была вероятность ошибки, действие лекарств и обманчивость ночи могли сыграть со мной злую шутку, но сомнения отпали, когда безликие троглодиты «сани» и «толи», мешая друг другу, выволокли из белого фургона что-то похожее на огромный обтекаемый черный саркофаг с плоским дном. По бокам у этого корыта имелся ряд рукоятей для переноски, чуть выше виднелся шов, разделяющий массивное основание и полупрозрачный матово блестевший колпак. Вживую я эту диковину видел впервые, но по описанию прокурора Матушкина точно знал, что именно увидел – контейнер, рядом с которым нашли труп мэра. Вот только тот был пуст, а этот явно имел интересное содержимое. Заглянуть бы внутрь!

В сопровождении сопенья и шарканья волокущих большой груз ног саркофаг бережно занесли в вертолет. Через минуту туда же отправили и носилки со мной. Мордовороты не обратили внимания на мое почти открытое лицо и позволили рассмотреть салон изнутри. Контейнер стоял на месте моих носилок уже пристегнутый множеством ремней и у меня создалось впечатление, что это не первая и далеко не спонтанная перевозка подобного груза. Под него имелась площадка с системой ременной фиксации и ограничителей, из открытого в носу лючка этого аэродинамического гроба тянулся широкий шлейф проводов, подключенных к электросистеме вертолета.

Врач сразу заметил съехавшую простыню и, хоть я и изображал лежащего в беспамятстве с закрытыми глазами, резким рывком натянул ее обратно. И сделал это буднично, безразлично, как уставший от ненавистной работы санитар в морге. При этом смотрел он будто сквозь меня или вовсе не видя меня.

Как водружали носилки со мной поверх саркофага я, естественно, видеть уже не мог. Но очень удивился, когда их даже как-то зафиксировали.

Тем временем возникла новая, но вполне предсказуемая проблема.

– А вы куда собрались?!

– Я должен сопровождать!

– И без вас перегруз намечается, – отрезал доктор.

– Ну тут еще много места!

– Это же не маршрутка со стоячими местами! – голос доктора уже звенел. – Самый легкий из ваших троглодитов утяжелит вертолет на центнер, а у нас каждый килограмм на счету.

– Тогда выкидывайте этого вашего! Без сопровождения нельзя!

На горизонте возник проблеск надежды, что меня все-таки действительно выбросят или хотя бы доставят в Краснодар менее шустрым и опасным транспортом. Но доктор погасил надежду, буквально растоптал.

– Мы, вроде бы, это уже обсудили. Наш груз приоритетный. Да и откуда вам знать, может быть именно эта туша предназначена для вашего клиента? Вы его сейчас выкинете, а в Центре окажется, что он был единственным подходящей донором.

Троглодиты вмиг замолчали и больше не предпринимали попыток забраться в вертолет. По крайней мере, больше никто не шумел, ничего не требовал и даже не грозил.

Через минуту завыли двигатели вертолета и, отрезая даже теоретические пути к спасению, захлопнулись двери.

Взлет возымел не столь разрушительное воздействие на мой истерзанный организм, как в прошлый раз. В начале, конечно, замутило с одновременным появлением стойкого позыва провалиться в небытие. Но я переборол желание плоти, в моем положении лишиться сознания было равнозначно утрате жизни. Я должен слышать каждое произнесенное в вертолете слово, я должен знать о всех манипуляциях, которым меня подвергнут. Но самое важное, я должен быть готов использовать любой шанс спастись, а сделать это будет проблематично в беспамятстве.