Как бы мне ни хотелось отсидеться в тени, но когда грянул термоядерный взрыв сенсации о разоблачении теневой сети медицинских лабораторий, тени попросту не оказалось. Вместе с другими участниками событий я оказался в эпицентре и какое-то время мое имя мелькало во всех новостных лентах. К неожиданной славе я отнесся безразлично, прекрасно понимая ее скоротечность и предвидя неминуемую смену настроения толпы. Не прошло и недели, как меня из спасителя человечества превратили в варвара, губящего великое начинание и уничтожающего уникальные технологии. Истина, как водится, лежала посередине. Никаким спасителем мира я не был, как и не был злокозненным губителем талантливых ученых. Просто так сошлось, что интересы мира совпали с моими. Спасая неблагодарное человечество, я прежде всего хотел сохранить в целости собственную шкуру. Не удумай те самые талантливые ученые от меня избавиться, не было бы и никаких подвигов с самопожертвованием.

Но все это неважно, с клеймом варвара или лавровым венком победителя мне жилось одинаково легко. Мне не нравилось другое. И без того темную и грязную историю начали превращать в абсурд, причем это делали люди, которые не имели к ней отношения. Они крутились на всевозможных телевизионных шоу и живописали выдуманные ужасы, они давали интервью, в которых не было и слова правды. Я не из тех, кто ревнует к чужой славе или украденной собственной, нет. Такую славу без остатка и с приплатой отдал бы любому, не жалко. А вот бардак и сумятица, которые вносили в реальную историю самозванцы, меня огорчали. Понимаю, что не приукрашенный долей выдумки рассказ скорее всего окажется пресным, но и превращать его в горячечный бред тоже нельзя. Все эти горе-рассказчики вынуждены были врать, ведь реальной истории от начала до конца не знал никто, кроме меня. Некоторые мои, так сказать, сподвижники могли поведать о ее каком-то незначительном фрагменте, но только я знал, как все началось, во что вылилось и чем закончилось.

А началось все в первых числах отвратительно жаркого апреля, дневными температурами напоминавшего июнь. Через приватный канал мессенджера мне поступило долгожданное предложение о работе, ставшее глотком свежего воздуха в затхлости безденежья, в котором пришлось прозябать несколько месяцев. Ответив согласием, я тут же получил второе сообщение со ссылкой на облачное хранилище в сети.

Как правило, хранилище полностью оправдывало свое название. Оно действительно хранило гигабайты информации, на скачивание которой уходило порой несколько часов скоростного интернета, а на предварительное изучение – несколько дней. В тот раз облако содержало единственный текстовой файл с телефонным номером, именем его владельца и условной фразой «В годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка».

В груди сразу защемило от плохого предчувствия. Мне явно пытались всучить дело, от которого отказались другие частные детективы. Если бы не безденежье, я и сам бы побрезговал. Мне как новобранцу предлагали работать по старинке, начиная с выслушивания сопливо-слезливой истории клиента до сбора улик. Не то чтобы я считал себя элитой частного сыска, но все же привык к другому. Вот уже несколько лет я занимался исключительно незаконченными расследованиями, которые другим сыщикам оказывались не по зубам. Работал через посредника, клиент гарантированно сохранял анонимность. Это было важно, потому что зачастую клиентами выступали легальные следователи с погонами на плечах. И вдруг такое…

Но только лишь мелькнула мысль отказаться, как телефон снова тренькнул уведомлением. На сей раз это было сообщение от банка о поступлении на мой счет шестизначной суммы. Задаток. Уставившись на него, я попытался постичь смысл случившегося. Странного в задатке ничего не было, это обычное дело. Странным был размер, в десятки раз превышающий мою ставку. Я бы очень хотел, чтобы это было ошибкой, но увы, мои посредники таких просчетов не совершают. Это была явная приманка с выглядывающим из-под нее острым крючком. Если бы не безденежье…

Я тяжело вздохнул, а затем набрал телефонный номер из сообщения, отрезая себе пути к отступлению.

– Да! – рявкнул в трубке раздраженный властный голос. – Прокуратура, Матушкин, слушаю!

Прокурор. Вот только бывших коллег в качестве клиентов мне и не хватало. Худшие догадки получили первые подтверждения.

– Алло! – настойчиво требовал ответа обитатель одного из прокурорских кабинетов с совсем не прокурорской фамилией Матушкин. – Ну же, говорите!

– Здравствуйте, Валентин Александрович, – поспешил сказать я максимально будничным голосом и тут же добавил: – Только что проверил ваши бумаги и с неприятным удивлением обнаружил, – делаю голос ниже, – что в годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка.

Пауза. Секундная возня. Непонятное пыхтение. Приглушенные до визгливого неразборчивого шепота голоса на том конце провода – будто за телефонную трубку шла тихая, но ожесточенная схватка.

– Да-да, – наконец подал голос Матушкин, – слушаю вас внимательно.

– Мне подъехать? Или вы предпочитаете обсудить все нюансы по телефону?

– Вы с ума сошли! – на грани паники, срывающимся на визг шепотом закричал Матушкин. – Кстати, откуда вы звоните? На моем телефоне определитель не сработал.

– Не переживайте, линия чистая.

– Знаю я ваши чистые линии… Короче, так. Через час жду вас на скамейке возле библиотеки на Пушкинской, рядом с филфаком.

– Договорились.

– Как я вас узнаю?

– Достаточно того, что я узнаю вас сам.

– Как? – рявкнул прокурор, снова начиная раздражаться. – Бросьте ваши игры!

– Ну хорошо, – сдался я. – У меня в руке будет книга с вложенной газетой.

С первых минут было понятно, что клиент мне достался упертый и наивный вплоть до глупости. Вычислить в толпе прокурора было делом элементарным, если не сказать примитивным. Конечно, не исключался фантастический вариант, что Матушкин в прокуратуре проработал без году неделю и его организм еще не научился синтезировать фермент, приводящий к образованию в районе макушки сверкающего венца. Но это было маловероятно, обычно сие украшение на голове появляется после прохождения первой студенческой практики в прокуратуре и сопровождает хозяина до его кончины. Мне самому стоило больших трудов избавиться от такого же и, кстати, совсем не факт, что удалось провернуть эту ампутацию до конца.

– Какой газетой?!

– По-моему, особой разницы нет. Но если вы настаиваете, то я специально куплю ваше любимое издание. Кстати, а к книге у вас претензий нет? Будут конкретные пожелания?

– Хватит ерничать!!! – заорал телефон в моей руке, а в оглушенном ухе послышались трели колокольчиков. – Я не люблю сюрпризов и случайностей! Нужно все предусматривать!

– Согласен. Извините.

Сообщив название газеты, вернее с досадой выплюнув его, Матушкин бросил трубку.

Естественно, он опоздал. Ни через час, ни через полтора возле библиотеки на Пушкинской не было никого, кроме случайных прохожих да студенток филфака. На мое счастье выдался жаркий день и чуть ли не все юное поголовье будущих русистов и преподавателей литературы предпочло занятия на свежем воздухе душным аудиториям. Я себя ощущал ботаником в дендрарии, с восторгом созерцая раскрепощенных и демонстрирующих доступность юных прелестниц в допустимом минимуме одежды. В общем, время ожидания я провел с пользой, отдохнув визуально и помечтав о греховном.

Матушкин появился с опозданием на два часа. Лишь увидев дерганного, озирающегося типа в мятом сером костюме и клетчатой рубашке под скособоченным синим галстуком, я сразу понял, что это он. В этом случае даже наличие короны не требовалось. Весь его вид просил, умолял, вопил о помощи. Груз многодневной усталости на поникших плечах, пергаментное выцветшее лицо, вместо глаз черные провалы, губы яростно сжаты в тонкую истеричную линию.

Перехватив взгляд, я приветливо помахал книгой с вложенной газетой. Матушкин отреагировал странно – дернулся как от удара и отпрянул, я даже испугался, что он убежит. Но нет. Через мгновение прокурор уже стремительно направлялся к моей скамейке.