Шутка ли смерть! и чтоб не ошибиться,
пришлось их все пересмотреть подряд
что было б сложно для меня —
царице
земель Та-Кем, Изиде во плоти
достаточно приопустить ресницы,
повелевая в древние темницы
доверенному евнуху войти.
Он выберет легчайшую —
легка ли
легчайшая?
так если верить байкам
знакомца старого козла силена —
ты зависти достойна —
а ему
я склонна верить: все ж он бог
иль вроде
того
и если нынче не в почете
родство с ему подобными —
тому
не он виною —
времени и тлена,
забвенья, на худой конец,
уйти
не так-то просто. Сколькие искали
тайн вечной жизни,
есть она – бог весть.
О прочих же —
из нас двоих пристали
вопросы мне лишь
(здесь уместна лесть,
которой не чурался и сатир)
Порфирородная!
почти Латона —
непомнимая матерь Аполлона стара —
ты тоже солнце родила для трона!
(…дороги солнца, как и все прочие тогда, вели в Рим)
Но повтори имя… да что я – имя!
его обронили халдеи, а то иудеи —
кто б еще назвал ее так…
Лилит —
лебединая пена, лилейные плечи
а плачет —
плакучая ива и та не умеет, не смеет —
о чем бы так плакать?
а ветки все плещутся в водах,
а воды все плещутся в ветках
о, вечная лгунья —
Лилит!
пролиты все ливни, все слезы,
сошла ты с ума, Лорелея —
как не надоест?
и участь сирен не смущает:
а что как найдется какой ни то блудный Орфей?
Моя госпожа – о, давай говорить об Элладе!
Щекою припасть к изголовью предложенной плахи
успею и после – успеем и после – о плате,
расплате и прочем, и спрячем
глаза друг от друга.
Что ж, можно по печени птицы гадать —
но верней – по полету.
Палаты снегов моих благоприятствуют стуже
и памяти – речь разбежалась на нежные всхлипы,
на кружево пены и мраморный город,
хранивший Палладий
а пролисты ветра – а пролисты ветра
и кружатся галки —
вот поговори тут. Нет, право, у нас предпочли бы
гаданье по печени: все же рукам теплее.
Но ты их видала? они и до нас добредали
но позже… припомни! – но им не твоя красота ли
глаза помрачила – глазами встречаться не должно
ведь здесь – ее вотчина, долгая ночь, ее имя
и звук не слетит – даже если – само отлетанье,
и пролисты ветра, кружение птицы —
Психея…
Итак, до тебя не дошло, тем более нас миновало
уж если жрецы позабыли – монахам совсем не к лицу
о ней говорить или помнить —
и гостья не к месту.
Всего от мирского, что молятся утром – Мария!
а слог обрывается – море…
окончат – Мария!
всего-то греха – какие уж, право, забавы.
Того ей и надо
неназванной – значит, незванной
неузнанной – значит, желанной,
не так ли? – соблазну
а это нам ближе, ах, это нам ближе – и имя
от века дано: не высший ли грех – отделиться,
отпасть от народа? от Бога? – а впасть
куда? – о, поздние дети Эллады
о, пасынки Сарры!
И пролисты ветра, кружение птицы – Психея!
Отверстые хляби, от века беглянка – Лилит!
Клеопатра:
Лилит – вольно ж нам имя со своим мешать!
Стели – чужие жизни – как бы – дым – под шаг
стелился дым над гарями доныне от веку
вели – судьба ли, горе ли – я отвлеку…
Гуляй, сестра моя, моя душа —
оглядываться рано нам – не оплошай!
Карай – и милуй, мне ль тому мешать,
бросай – чужие жизни как песок – под шаг.
Проверь – превыше славы самозванства срам
правей нас – поискать и не назвать, сестра —
Адамова родня – гори она огнем —
в рода наши заказана печаль о нем
Любить лишь тьму от крыл ее в любых глазах
ловить лишь след от слез ее в чужих слезах
ловиться в сеть волос ее – и не шутя —
молиться довелось нам ей – в чужих сетях!
В том, что они непрочны – нас обвинят
вторит нам крыльев прочерк – прочь! – и для меня
из Нила многоструйного – в пляс – струя:
дразнила изумрудами глаз – змея!
В прахе виток, другой, рука – вслед и в дрожь:
ах, как литой у локотка браслет хорош!
Ах, как судьба смеется – и как на грех
в зрачках змеиных вьется все тот же смех
Тянет – так тянутся облака – только б на них смотреть
так не тянулось к яблоку в оны века сестре
пленена – и что за беда, разве я – чья жена?
С племенем жалящих вражда мне не завещана
Не оттого ли со дна зрачков или со дна веков —
или на дно скользят, в полыньи древних очей – мои?
Чем ни случалось дорожить, не держит следа вода
но им отдавала б жизни – и жизнь – и столько чужих отдам!
…
Итак, договорились: не теперь,
не тороплю – поздней, когда захочешь
а что захочешь, мне тому порукой
мой опыт – я прекрасно выбираю
ты к этому была близка сама
и плата хороша —
не обессудь,
что делать – надо как-то развлекаться
а впрочем, привыкаешь ко всему.
В чужую смерть игра – не из последних
но думаю, прискучила б и эта
когда бы не нелепая надежда,
смешная мне самой.
Со дня как я
покинула дворец, столицу, царство
и двойников своих (и одного
видали в полированной пластинке
литого серебра, любимой мною,
другого унесла с собой змея
из тех чернильно-черных узких змеек,
чей яд надежен, быстр и милосерден
и ловят их на отмелях реки) —
Лилит не возвращалась.
Что сказать —
мои догадки неправдоподобны,
но если я случайно угадала,
но если предпочтенье – не пойму
чем эта жизнь важнее многих прочих
моей теперь, хотя бы – но тогда…
Тогда за мной пошла рабыня – эта.
И надо же ей было заглядеться
на отраженье глаз Лилит в моих
а это смесь смертельного закала
двоятся чары и двоится жажда
и что могла бы думать о причине?
так беспричинна лишь душа души.
Мои догадки неправдоподобны,
но чем другим пристрастье к человеку
прочнее многих прочих, как не тем —
тем ли что безнадежнее?
мой бог, но как легко она переступила —
так бы – через порог родного дома,
