Слово «камикадзе» стало уже нарицательным для всех добровольных смертников. В мусульманских странах террористы вербуются по большей части из шиитской бедноты — это резерв смертников. Молодым парням, часто мальчишкам лет по 13-ти, внушают, что они, погибая в терракте, вовсе не умирают, а сразу попадают в рай. «Убей своё Я — это сатана! И ты будешь спасён!». Им дают деньги, обещают помочь их семьям. Внушающие же им всю эту белиберду, отправляющие их на верную смерть, — организаторы террора в мусульманском мире, сами они умирать не торопятся. Эти суггесторы, которые сделали террор своим прибыльным бизнесом, предельно осторожны. Они не ходят без телохранителей, используют людей, проверяющих «на яд» подаваемую им еду, за их драгоценным здоровьем сторожко следят лучшие врачи, современные тамошние «Авиценны».

Это преимущественное «народное представительство» целиком и полностью относится и к творчеству. Во многих областях человеческой деятельности, где требуется именно бескорыстная усидчивость, терпение, как правило, гораздо больших успехов добиваются именно диффузники и авангардная часть нехищных людей — неоантропы. Это — и великие селекционеры, и великие систематизаторы, как тот же Чарльз Дарвин или Дмитрий Менделеев. Можно с определённостью сказать, что все истинно гениальные «высоты» взяты именно нехищными людьми.

Хищные же гоминиды, оказавшись на творческой стезе, привносят туда корысть, бесчестность и всегда — пропаганду или оправдание существования зла в мире, пытаются доказать его «легитимность». Делая это, они пытаются скрыть свои истинные замыслы и цели, но часто неумышленно, подсознательно «проговариваются», пробалтываются, что хоть как-то исправляет положение дел. Это тоже их необоримое свойство. Они не в состоянии промолчать, у них не просто нет чувства меры (это и без того редкий дар), но они неудержимо, стремятся всеми путями именно «выпятиться», «выставиться», «акцентуироваться».

Зачем, если вдуматься, неприкрыто злобному суггестору Збигневу Бжезинскому понадобилось публиковать свой недавний бестселлер «Великая шахматная доска», и тем самым выдавать планы установления нового мирового порядка? Только потому, что захотелось не просто ощутить себя властителем судеб людей, повелителем стада, а ещё и повыпендриваться напоследок перед этим презираемым им, подлежащим уничтожению стадом. Так разве можно считать человеком это старое существо, можно сказать, стоящее в преддверии могилы, и тем не менее вытворяющее дьявольские вещи? Но вот такова вся тамошняя «трёхсторонняя бильдербергская» банда. Сборище, или труппа (от слова «труп») «великих артистов» — нелюдей.

В самом общем виде здесь всё совпадает с тем, как добиваются успехов мужчины и женщины. Мужчины всегда в любом деле являются победителями в «личном зачёте», а в «командном», как правило, побеждают женщины. Все личные рекорды установлены мужчинами, а женщины берут «числом». Нехищные люди — это истинные гении, именно они находят великие «мужские» истины. Пока что такие находки очень редки, ибо на Земле царит хищная социальность, и потому нехищные люди не могут развернуть во всю мощь свои творческие силы и таланты. Для них требуется некая «тепличность», бережное отношение, но самое главное — честные условия. Самим же прорываться и грызть, затаптывать и сокрушать соперников, ловчить и изворачиваться — всё это для них органически неприемлемо. Чаще всего они попросту «не распускаются», а не то и «загнивают на корню». Об этом с горечью говорил Рудольф Дизель.

"Совершенно ложно утверждать, что гений всегда пробьётся сам. Из ста гениев девяносто девять гибнут безвестными. Только преодолев несказанные трудности, каждый сотый достигает признания. Исходя из того, что один преодолел все барьеры, общество пришло к выводу, что гениальное дарование всегда сочетается с такой же способностью преодолевать трудности. В действительности же между гениальностью и жизненной цепкостью нет ни малейшей связи.

Наоборот, подлинная гениальность в своей сфере не оставляет места всем ухищрениям, нужньм для успешной борьбы за своё существование. Если гению удаётся себя проявить, то логически следует, что ему при этом для одного самосохранения пришлось бороться с несравненно большими трудностями, чем любому другому человеку. Следовательно, если наряду с гениальным дарованием не имеется в порядке исключения и поразительного дара жизненной борьбы или отсутствует мощная поддержка, то шансы на победу ничтожны".

Но и то, чего нехищные, «не пробивные» люди добились даже в таких неблагоприятных условиях, часто большой кровью, не может не впечатлять.

Хищные же гоминиды от творчества — это скопище проходимцев и шарлатанов, стаи шакалов, способных на любую подлость ради достижения успеха, славы или денег. Они себя собственно-то и растрачивают, по большому счёту, на конъюнктурные пустяки. Но и не растрачивая себя, они бы очень крупного (подлинного) успеха не достигли. Хотя подобные случаи и бывают, но это либо случайность, исключение, подтверждающее правило, либо плагиат, по типу неприглядной истории с «Тихим Доном», если это только правда, что литературоведы понавыдумывали.

Якобы Михаил Шолохов заимствовал найденную им рукопись донского писателя Фёдора Крюкова. Особенно «захлёбчиво» усердствовал в этом деле установления «истины написания» Александр Исаакович (таки ж) Солженицын. Правда, сейчас вроде бы уже нашлась подлинная шолоховская рукопись, считавшаяся утерянной. Хотя действительно всё написанное Шолоховым не идёт ни в какое сравнение с «Тихим Доном». Но мало ли что, Пётр Ершов тоже вон кроме «Конька-Горбунка» не смог написать больше ничего, как ни старался.

Отмеченное выше совпадение с женскими и мужскими, соответственно, успехами в творческой деятельности далеко не случайно. Хищные гоминиды имеют в психике «женский потолок в нравственности», некий своеобразный и страшный «комплекс неполноценности». Это к ним следует отнести строки В.Брюсова: «Есть в мире демон, с женственным лицом, с когтями львицы…». Если точнее, то в структуре их психики много противоестественного, так сказать, педерастического, многие из них и вправду извращенцы, а в латентной форме, т.е. потенциально — практически все. (Подробнее эта тема освещена в моей книге «Хищная любовь. Сексуальность нелюдей», М., 1998.) Поэтому и творческая деятельность не может не принимать у них безнравственный, извращённый характер.

Надо добавить, что хищные гоминиды, обладающие откровенно асоциальными, самыми жуткими и мерзкими побуждениями, прекрасно понимают это своё отличие: «И тут мне стало ясно, что я — моральный урод, но я понял и то, что мне это нравится!».

Весьма затемняют общую картину межвидовые гибридные полубезумцы, которые тоже создают гениальные творения, особенно в тех областях, где не требуется твёрдый рассудок, логика. Но иногда они способны и на одержимую, паранойяльную деятельность ради некой «сверхцели», «идеификс», и тогда «железная логика» бывает им не чужда. Необходимая же для успеха усидчивость — ровное, повышенное трудолюбие, способность работать «через не могу» — компенсируется у них одержимостью и мазохистской безжалостностью к собственному организму. Чаще всего это проявляется в форме (гипо)маниакально-депрессивного психоза, когда вспышки необычайного трудового энтузиазма сменяются глубокими депрессиями (таковы были знаменитые «ражи» у Ленина).

Для понимания сути этой страшной ситуации нравственной раздвоенности можно привести пример трагической судьбы Глеба Ивановича Успенского (1840-1902). Его заболевание доктор Синани характеризует так: «Успенский может мыслить только образами, которые врач должен переводить на язык понятий. С самого начала его заболевания и до сих пор в его сознании идёт борьба между двумя началами — началом справедливости, идущим от материнской линии, от отца его матери, Глеба, и вторым, противоположным, идущим от отца, Ивана, и это начало выражено образом свиньи и преступника. Победа „Глеба“ под влиянием хороших друзей (Короленко и одного очень уважаемого им врача) оказывается недолгой. „Иван“ же, победив, убивает своих детей, семью, совершает ряд преступлений, причём это сопровождается галлюцинациями».