– Ну и? – выдаю я.

– Что? – тупо спрашивает он.

– Буди его и грузи в машину!

– Э, нет, красотка, ты что, зря приехала сюда, что ли? Буди своего красавчика сама, это бабье дело.

– Послушай, ты!…

– Давай-ка без оскорблений! – он примирительно поднимает руки вверх.

Злостные высказывания так и просятся слететь с моего языка, и сдерживаю я их только нечеловеческим усилием воли.

Разум подсказывает, что договориться с Палмером будет невозможно.

Рыча от безысходности, я делаю шаг по направлению к кровати, и резким движением срываю с Александра розовое покрывало:

– Подъем!

– Ну ты понежнее, что ли…

– Молчать! – я поворачиваю багровое от бешенства лицо к Джозефу, и он тут же срывается с места, похоже поняв, что сейчас тоже получит, за компанию.

– Говорила мне мать не встревать в семейные разборки, – доносится до меня уже с лестницы.

Закатывая глаза, я стараюсь взять себя в руки.

Отсутствие покрывала никак не сказывается на сладком сне Адамса, поэтому мне приходится хорошенько толкнуть его несколько раз, прежде чем он вообще возвращается в наш мир из царства Морфея.

– Прочь, Джозеф, – бурчит он, – я тебе уже сказал, что никуда не пойду без нее, не пытайся.

– Так вот, она здесь, – рычу я.

Александр тут же вскакивает, садясь на кровати, и смотрит на меня совершенно ошалелым взглядом.

Глядя на него в упор, с укором, я надеюсь, что мои сжатые губы и гневное лицо произведут должное впечатление.

Но вместо того, чтобы тут же прийти в себя, этот мальчишка расплывается в дурацкой улыбке, а потом, проворно, как змея, бросается, хватая меня за локоть.

Я лечу прямо на матрас, обтянутый неприлично розовой простыней, чтобы тут же быть заключенной в объятия своего студента.

– Ты пришла! – пьяно шепчет он мне прямо в ухо, обдавая смачны ароматом перегара.

Я бросаю панический взгляд на дверь, чтобы убедиться, что нас никто не видит и не сделает компрометирующих фото.

Позор какой!

– Александр, приди в себя! Александр!

Дальше идут несколько минут отчаянной борьбы, где я сопротивляюсь, словно дикая кошка, которую хозяин сжимает в руках, прежде чем выкупать в ванной. Адамс же сияет блаженной улыбкой, явно не замечая увечий в виде легких ударов и царапин, которые я наношу ему в ходе операции «освобождение».

– Прочь! – реву я, делая последний отчаянный рывок, и вдруг он отпускает.

Я тут же отлетаю к стене, поближе к выходу, и делаю несколько глубоких глотков воздуха.

– Ты пришла, – еще раз тупо повторяет он.

Больше всего мне сейчас хочется влепить ему пощечину за все беспокойства и унижения, и бросить спать в родительской комнате Палмеров.

– У тебя пятнадцать секунд на сборы! – хриплю я, собирая последнюю чайную ложку благородства в себе.

– Мы поедем пить кофе? – веселится он, являя свою ямочку на щеке.

Все это очень не вовремя.

– Мы поедем домой!

– Окей, так даже лучше!

Не пойму, чему он так радуется, но то, что Александр тут же соскакивает с кровати, меня несказанно радует. Тащить его двухметровую тушу у меня бы явно не получилось.

И вот, мы спускаемся по лестнице. Мне приходится его поддерживать, потому что он изрядно шатается. На пути снова возникает Джозеф Палмер.

– О, вижу, вы помирились, – ржет он, подмигивая мне самым непристойным образом.

Я пропускаю эту реплику мимо ушей, желая, чтобы весь этот спектакль поскорее кончился. Пункт назначения – машина, уже виднеется мне сквозь открытую дверь.

Александр же реагирует более бурно, хихикая, и целуя меня в висок. Я отпихиваю его от себя, и мы оба катимся на пол, теряя равновесие, и привлекая к себе всеобщее внимание.

– Все нормально, со мной все нормально! – рычит Алекс, отпихивая друзей. – Ты не ушиблась? – это уже мне, помогая подняться.

Краем глаза я замечаю свое отражение в большом зеркале гостиной и понимаю, почему все собравшиеся хихикают.

Мои волосы, изрядно потрепанные после объятий Адамса, выбились из тугого хвоста, свитер съехал с одного плеча, а лицо просто пунцовое. Не трудно представить, что там возомнили себе воспаленные подростковые умы.

– Поехали, – рычу я, стараясь покинуть эту богадельню как можно скорее.

Джозеф, из которого, видимо, начали выходить алкогольные пары, как-то странно смотрит на меня, помогает дотащить Алекса до машины.

– Ты это… Поаккуратнее с ним, ладно? – неуверенно тянет он.

– Разберемся, – цежу я сквозь зубы, громкая захлопывая дверь и тут же стартуя с места.

Все обернулось совсем не так, как я рассчитывала.

СОВСЕМ не так!

Я даже несколько раз стучу ладонями по рулю, пока Александр что-то бурчит мне в ухо.

Но я не слышу ни его, ни здравого смысла, а просто несусь по темной дороге.

На небе уже начинает заниматься рассвет, а я все еще думаю о том, что мне не мешало бы взять свою жизнь под контроль.

Не просто так я избегала сомнительных связей и любых сплетен о себе, вела замкнутый образ жизни, не привлекая к себе особого внимания.

Какой черт дернул меня поехать сегодня на вечеринку пьяных студентов?!

Александр начинает посапывать, и тогда я прихожу в себя.

– Где ты живешь? Эй, Александр! Мистер Адамс! Проснись, ну же!

Еще не сколько минут я трачу на бесполезные попытки привести его в чувства, но это не работает. Максимум, что у меня получилось выжать из него – бессмысленные бормотания на тему того, какая я красивая.

И что прикажете делать?

Действуя на чистых инстинктах, я неосознанно добираюсь до собственного дома.

Что же, будем надеяться, мои благопристойные соседи спят в это время и не заметят того, как я затаскиваю к себе тело.

3020 год

Центр Возрождения представлял собой поистине впечатляющее зрелище: огромный куб, созданный из разноцветного стекла, без помощи металлов или какого-либо другого материала.

Его творец, Микос Вэй, был выходцем из касты ремесленников, вуштов. За заслуги перед Аргардом, ему была дарована привилегия творить на верхнем этаже, а так же жить среди вег и граштрий.

Разумеется, это никак не меняло тот факт, что он был выходцем из третьей касты, соответственно не имел права жениться на женщине, стоящей выше себя по рангу, а так же вступать на государственные должности. Быть принятым в домах двух первых каст он тоже не мог бы, при всем желании. Если и были семьи, желающие пригласить Вэя к себе на чашку чая, то сделать этого они не решались. Потому что после посещения вушта, пускай и привилегированного, дом считался нечистым, и вход туда для первых двух каст был заказан.

Весь Аргард был построен по принципу огромной пирамиды: на четвертом этаже, стоящем на земле, жили кутхи, – низшая каста. Они, в основном, занимались земледелием, были обслуживающим персоналом в ресторанах и прачечных, убирали нечистоты, служили в наших домах. Мой учитель, Дарий, говорил, что они пришли на землю, чтобы выполнять первую миссию человека – физический труд.

Дальше шли вушты – ремесленники. Их делом жизни и целью существования должно было стать воспитание в себе разносторонних талантов. Наука получения благ. Они жили на третьем этаже, где занимались производством одежды, посуды, иногда даже держали магазины и лавочки на верхнем этаже, проход куда тщательно охранялся кастой воинов и требовал наличия специального пропуска.

Иногда вушты становились «одними из нас», когда обладали недюжим талантом к музыке, живописи или любому виду искусства и находили себе протектора в лице веги. Тогда им «срезали» несколько букв с фамилии и оставляли жить на верхнем этаже. Именно так и произошло с Микосом Вэйем. С кутхи же такого не могло произойти никогда. Их происхождение не позволяло заниматься творческой деятельностью.

Второй этаж сверху был отдан касте воинов – граштриям. Там располагались казармы, тайные объекты, стояла военная техника. Им полагалось хранить покой общества, а так же защищать наши границы от соседних государств и диких земель.