— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пытаясь заставить его говорить, пока медленно пересекаю гостиную.

Он всему уделяет внимание. Сейчас Трент почти доходит до ручки, и поэтому моя цель становится значительно ближе.

— Я банкрот! — орет он, наконец, посмотрев прямо на меня.

Я застываю.

— Все деньги нашей компании? Обман. Чертов сплошной обман. Последние три года я хватался за каждую соломинку, чтобы удержать дела на уровне, пока ты чах на своей больничной кровати. Ты и твоя пятидесятимиллионная ошибка. Я говорил, что наши деньги — зыбкие? Ну, несуществующие теперь намного точнее. Ты нужен был мне, чтобы удержать нас на плаву, но вместо этого ты разрушил нас!

Сразу несколько кусочков пазла встают на место. Воспоминания о том, как ему нужна была помощь почти на каждом уроке финансирования. Его уговоры, когда я вышел из больницы, почти преследование. Теперь он, казалось, включил себя в каждый аспект моей жизни.

Конечно, он жаждет мести. Но это не единственная причина.

Отчаяние. Он потерял все.

Трент был нищим, и единственный человек, который, по его мнению, мог изменить ход событий, являлся человеком, которого Трент презирал. Единственный человек, который обманул мужчину и стоил ему всего.

Я.

Алчность заставляет людей идти на многое. Она порождает бесконечный голод, который никогда не будет удовлетворен. Я не сомневался, что ошибка с инвестициями, которую я совершил прямо перед своей комой, добавила финансовых проблем компании. Однако, видя Трента сейчас — его нужду, и то, что он окончательно отчаялся — я знал, что конечной причиной падения являлся именно он сам.

Дорогие корабли, дома за несколько миллионов долларов… хорошая жизнь, которая не по карману. В конце концов, это аукнулось

Теперь пришла его очередь платить по счетам.

Как только он поворачивает голову, отвлеченный собственным ухудшенным состоянием, которое выливается в неосязаемый поток слов, я иду в наступление и прыгаю на него, прежде чем Трент успевает среагировать.

Одновременно происходят две вещи. Пистолет выстреливает, и Эверли издает ужасающий вскрик.

Глава 25

Эверли

Звучит выстрел, и все смешивается в одно. Я только могу в ужасе смотреть, как Август и Трент борются за оружие. Кричу от вида крови на одежде обоих, не зная, чья именно это кровь.

Август замахивается, у него лицо бледное, а Трент падает на пол. Вдруг дом разрывает шум. Мужчины, облаченные в форму спецназа и с оружием наготове, заполняют дом.

Мы с Августом поднимаем руки вверх, не зная, что делать, но их внимание сосредоточено только на лежащем мужчине.

Все кончено.

Слава Богу, все кончено.

Мне удается встретиться взглядом с Августом и увидеть облегчение на его лице, а мгновением позже я замечаю его промокшую от крови рубашку.

— Август! — кричу я.

Любимый касается пальцами раны от пули прямо над сердцем возле левого плеча и переводит шокированный взгляд на меня.

А потом он падает, свалившись на пол, как огромная тряпичная кукла.

— Нет! О, Боже! Нет! — кричу я, поспешив к нему.

— Нам нужна скорая! — говорит по рации один из мужчин, пока надевает наручники на бессознательного Трента.

У него голова свешивается на бок, когда они ставят его на ноги. Мужчина медленно приходит в сознание, а потом мой мир окрашивается в красный.

— Ты чертов ублюдок! — воплю я, прорвавшись через пару огромных мужчин в попытке добраться до Трента. — Если я из-за тебя потеряю его, то, клянусь Богом, не найдется такой глубокой тюремной камеры, которая бы спрятала тебя. Я найду тебя!

Его ухмылка — это последнее, что я вижу, прежде чем его забрали.

Рядом остаются трое мужчин. Двое из них охраняют помещение и разговаривают по рации, а третий — остается возле Августа и зажимает его рану. Я же стою рядом на коленях и молю каждое божество, о котором только вспомнила, чтобы не забирали у меня любимого.

— Это открытая рана, — убежденно и искренне говорит мужчина. — Пуля прошла навылет. Значит, задела только мышцы, — он указал себе за спину, где лежат несколько самодельных полотенец и впитывают столько крови, сколько я никогда не видела.

— Он будет… — я даже не могу произнести это.

Прежде чем он смог мне ответить, врываются медики и начинают действовать. Мне говорят отойти в сторону, пока делают свою работу. Я смотрю со стороны, как они склоняются к Августу, и чувствую себя бесполезной, пока медики пытаются поддержать в нем жизнь.

У меня трясутся руки, а всхлипывания сотрясают мое тело.

— Я заберу ее, — предлагает агент Мартин, появившись снова, когда Августа загружают в скорую помощь.

Зная, что его ситуация слишком тяжела, чтобы мне сопровождать мужчину, я молчаливо киваю и смотрю, как неотложка уезжает.

О, Боже, что, если я потеряю его?

Снова.

Дорога в больницу была недолгой. Богатый опыт отбросил меня в прошлое — в последний раз, когда я так же сидела на месте, ждала, волновалась… переживала. После долгого ожидания мне позволили вернуться в комнату, и я застала Августа спящим. Он был так похож на мужчину, которого я оставила много лет назад. Все еще помнила, как держала его руку и гадала, потеряла ли я его навсегда, и вина царапала внутренности.

Если бы я только не открыла двери, как и обещала. Возможно, ничего из этого не случилось бы.

Я знала, что это неправда.

Трент бы не сдался. Он никогда бы не сдался.

И в этот раз я тоже не сдамся.

***

Я остаюсь рядом с ним всю ночь и все следующее утро.

Видеть его, лежащим на больничной кровати, это словно вернуться назад во времени.

Хоть доктор и уверяет меня, что Август не в коме, страх все еще не оставляет меня.

Что, если он никогда не проснется?

А если проснется, но не вспомнит? Август повредил голову при падении? Я не могла вспомнить.

Все будет намного лучше, если он проснется.

«Август… пожалуйста, очнись».

Новость о ранении Августа быстро доходит да наших друзей, и они сильно поддерживают меня. Осмотревшись в комнате, полной цветов и открыток, я чувствую тепло и любовь. Как все меняет один год.

Как мы все изменили.

Вместе.

Около полуночи в палату проскальзывает медсестра, чтобы проверить показатели Августа, и видит мою неизменившуюся с ее последнего появления позу. Через пятнадцать минут она возвращается с подносом, заполненным едой, и содовой.

— Поешь, дорогая, — призывает она. — И попытайся немного отдохнуть.

— Не могу не смотреть на него, — признаюсь я, посмотрев на нее глазами, полными слез. — А если я буду нужна ему?

Ее заботливая улыбка немного согревает, когда женщина присаживается на стул в углу, позволив ногам немного отдохнуть. На ней забавные тапочки, которые часто носят медсестры. Они выглядят, как смесь клоунских ботинок и датского стиля. Женщина уставшая, с темными кругами под глазами, возможно, из-за ночной смены, а ее начавшие седеть волосы искусно собраны в строгий пучок. Ее униформа в стиле Hello Kitty, кажется, делала ее моложе. Такую раскраску мог выбрать ребенок, а не медсестра, которой, вероятно, под шестьдесят.

— Я слышала, что с ним случилось, — говорит она, и ее взгляд перемещается на неподвижное тело Августа. — Он поступил храбро.

Я только киваю. Это все, что я могу сделать и при этом сдерживать рыдания.

— На протяжении следующих несколько недель ему будет необходима помощь. Пулевые ранения заживают медленно.

— Я буду рядом с ним, — говорю я.

— Хорошо. Тогда поешь, — настаивает женщина. — Ему нужно быть сильным. Как и тебе. Ты не сможешь заботиться о таком большом мужчине с пустым желудком. А оставшееся время ты можешь уделить своему мужчине. Идет?

Посмотрев на поднос с горячей едой, который она принесла, я слышу бурчание своего желудка и понимаю, что прошло больше двадцати четырех часов с тех пор, как я ела в последний раз.