Мы дарим им подарки?

— Почему бы тебе не присесть за стол, и я покажу тебе, что делать? — предлагает она, размахивая руками в общем направлении, когда я не двигаюсь достаточно долго.

— Конечно, я просто возьму чашечку кофе.

— Нет времени! Нет времени! У нас слишком много дел! — протестует она.

Нет времени на кофе? О, Боже, я могу умереть.

Сделав самое большое надутое лицо, я падаю на стул, ближайший к кухне, в отчаянной попытке отфильтровать запах кофеина через мою систему, который заполняет только небольшое пространство.

Да, я нахожусь в таком отчаянии.

— Хорошо, вот, что мы собираемся сделать, — говорит она бодрым тоном, присаживаясь рядом со мной.

Потянувшись к сумке на полу, миссис Спарроу вытаскивает несколько средних свечей. Они сильно ароматизированы и заставляют меня мгновенно зажать нос. Я быстро поворачиваюсь и притворяюсь, что чешусь, чтобы скрыть свою неприязнь.

— Я взяла их в высококлассном универмаге. Продавщица сказала, что раздавать свечи, это очень элегантная свадебная любезность, и она даже показала мне несколько способов представить их.

Вероятно, она наслаждается каждым потраченным пенни.

— Я купила эти красивые белые коробки, и мы собираемся обернуть толстый серебряный бант вокруг каждого так… — я наблюдаю, как миссис Спарроу демонстрирует сложный бант.

— И для последнего штриха, у меня были напечатаны эти красивые маленькие карточки. Просто прикрепите их проволокой вокруг банта и та-да! Разве это не потрясающе?

Выглядит почти также, как я могу подобрать в Таргет, но, черт возьми, я бы сказала иначе.

— Это выглядит красиво, — произношу я с гигантской улыбкой. — Не могу дождаться, чтобы начать!

Женщина выглядит полностью довольной собой, когда вытаскивает остальные запасы и разделяет их между нами. Я жду, пока она начнет, не уверенная, что смогу справиться с этим бантом сама, и следую за каждым шагом рядом с ней.

Это занимает некоторое время, но после пары попыток, наконец, я осваиваю гигантский серебряный бант и перехожу к заключительному шагу.

— Выглядит великолепно! — говорит миссис Спарроу с гордостью, и я медленно киваю в знак согласия.

Потянувшись влево, я хватаю крошечную карточку и кусок проволоки, готовая закончить мою первую свадебную любезность.

Один сделан, миллион впереди.

Серебряная фольга на карте привлекает мое внимание, и я понимаю, что даже не прочитала, что там сказано.

«Мистер и миссис Райан Спарроу благодарят Вас за то, что вы провели с ними этот особенный день, и надеются, что каждый раз, когда будете зажигать эту свечу, то будете помнить, что настоящая любовь всегда горит ярче».

Все происходит сразу. Как выключатель в вакууме, кислород в моих легких, кажется, покидает мое тело в одном гигантском рывке, оставив мне гигантскую пустоту небытия, в то время как воздух вокруг меня вырастает в плотности, толкая меня, пока я не ощущаю, что могу упасть под давлением.

«Мистер и Миссис Спарроу…»

«Настоящая любовь всегда горит ярче…»

О, Боже, слишком много… надо выйти.

— Эверли, с тобой все в порядке? Ты бледная.

— Мне кажется, я теряю сознание, — мне удается сказать это за секунду до того, как я падаю на пол, унося с собой всю стопку серебряных карт и идеально привязанные бантики.

***

После того, как из моего тела выкачали крови на сто пузырьков, сделали заключение, что с медицинской точки зрения со мной не ничего страшного не случилось.

Я сидела одна в отделении неотложной помощи, рассматривая свои босые ноги, как они высовывались у конца тонкой простыни, которая была здесь вместо одеяла. Глубоко вдохнула и наполнила легкие, позволив воздуху заполнить каждую щель и неглубокое пространство, вспоминая это ошеломляющее и подавляющее чувство того, что не могу дышать.

Паническая атака.

Вот, что случилось со мной. Я увидела свое замужнее имя, напечатанное жирным шрифтом на красивой белой карточке, и сошла с ума.

Как в отключке, пришлось вызвать скорую помощь.

Боже, мне было так стыдно.

Мать Райана находилась в комнате ожидания, избегая микробов, насколько это возможно. С ее возрастом и длинным списком проблем со здоровьем, я не виню ее. В любом случае, у нее не было причин находиться здесь.

В конце концов, со мной все было в порядке.

Но она отказалась уходить.

Кто-то должен быть на моей стороне, даже если это было издалека.

У нее определенно были причуды о себе, от того, как она торопилась, когда упоминаешь об Интернете, или пыталась говорить о чем-то отдаленно современном. Или ее иногда удушающий подход к планированию свадьбы, который заставил меня хотеть вылезти из окна, а не встретиться с ней еще раз.

Но миссис Спарроу заботилась обо мне. Возможно, это не сказочная мечта о матери, которую я всегда представляла, но это было что-то. Теперь я это понимаю.

Вот, почему это будет еще труднее.

Я делаю еще один глубокий вдох, затерявшись в мыслях, когда дверь медленно открывается. За холмом цветов прячется Райан.

— Мне жаль, что это заняло так много времени. Движение было ужасное, и гараж был полон. Но я купил тебе цветы! — весело добавляет он, положив их на маленький поднос рядом со мной.

— Они прекрасны, — говорю я, устремляя взгляд на маленькие розовые розы. — Однако тебе не нужно было этого делать.

— Конечно, нужно. Ты находишься в больнице!

— Я знаю, но только из-за панической атаки. Доктор скоро выпишет меня. Мне просто нужно сходить на прием через пару дней, — отвечаю я, и мой взгляд не может встретиться с его.

— Паническая атака — это большое дело, Эв. Значит, твое тело переполнено стрессом. Планирование свадьбы — слишком много для тебя, поэтому я уехал на несколько дней, и думаю, ты тоже должна. Я понял, что несправедливо просить тебя сделать все это в одиночку. Это наша свадьба. Я должен помогать тебе.

О, если бы это было так просто.

— Это не свадьба, — говорю я голосом чуть больше похожим на шепот.

— Что? — спрашивает Райан, вдруг запутавшись.

— Это не из-за свадьбы, — медленно начинаю я. — Это мы. Паника, которую я чувствую — это из-за нас.

Мой грустный взгляд обращается к нему, и слова застревают.

— Нас? Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, когда приходит осознание. — Ты не хочешь выходить за меня? — его голос дрожит, и звук почти разбивает мое сердце надвое.

— А ты? — спрашиваю я, и слезы текут по моим щекам.

— Конечно, хочу! — рычит он в ответ, и борьба в его голосе исчезает так же быстро, как и пришла. Он доходит до конца кровати и садится, увядая у меня на глазах.

— Подумай об этом, — говорю я. — Почему ты хочешь жениться на мне?

— Потому что я люблю тебя.

— Но почему ты любишь меня?

Он запускает руки в свои светло-каштановые волосы, и я слышу, как парень выдыхает.

— Я не знаю. Не знаю, — повторяет он снова и снова.

— Я тоже не знаю, почему люблю тебя, — отвечаю я.

Проходит несколько минут, прежде чем его взгляд снова встречается с моим.

— Мы должны знать, — наконец, говорит он.

— Мы должны знать, — соглашаюсь я, и одна слеза спускается по моей щеке.

— Помню, как моя мать произносила хвалебную речь на похоронах моего отца, — начинает он, приглаживая тонкую белую простыню рядом с ним, пока он говорит. — Сквозь слезы она перечислила более полудюжины причин, по которым любила этого человека. Некоторые были глупыми, как то, что он всегда говорил грязные шутки, чтобы подбодрить ее — и она честно удивила меня. Некоторые были более серьезными, как то, что он никогда не покидал дом, не сказав, что любит ее. Когда она села, я наклонился и сказал ей, какую замечательную работу она проделала, и взглянул на лист бумаги, который она держала. Знал, она работала над хвалебной речью несколько дней, но бумага, которую она держала в руках? Она была пустой. Все, что она сказала на подиуме, было от ее сердца и полной импровизацией.