— Все хорошо, Эверли, — пытаюсь успокоить ее.

— Нет, это не так! Я должна рассказать кому-нибудь, что случилось. Но я была так напугана. Что, если бы они не поверили мне? Что, если бы меня отправили в тюрьму? Не знала, почему сделала это — нет, это неправда. Я сделала это, потому что испугалась, что меня увезут от тебя.

В моей голове возникает путаница.

— Но ты все равно ушла.

— Я не хотела этого.

— Ты должна была, — говорю я, понимая, что она поступила правильно. Для нас обоих.

— У нас были нездоровые отношения. Очень нездоровые. Думала, мы сможем исцелиться, когда ты вернешься, но ничего не получилось. Но у нас все развалилось. А сейчас ты ненавидишь меня. И честно, желаю, чтобы и я ненавидела тебя. Я хочу ненавидеть тебя. Это было бы намного легче.

Ее голос дрожит, и боль в ее словах отражается в моем сердце.

— Я знаю.

— Почему я не могу ненавидеть тебя, Агги?

— Возможно, причина в том, что я не могу ненавидеть тебя? — признаюсь я.

— Что? — спрашивает она.

— Ничего, — отвечаю я, быстро меняя тему. — Не должна ли ты вернуться на свою вечеринку?

— Возможно, — говорит она. — Все мои друзья чатились с ребятами, отправляя глупые счастливые улыбки, в то время как я ошеломленно смотрела на них. Затем я встала, пошла в туалет и позвонила тебе.

Конечно, это не признание в любви, но я не упускаю того факта, что она не звонит Райану.

Она звонит мне.

— Почему ты оставил меня, Август? — серьезно спрашивает она.

— Это не я. Ты оставила меня.

Эверли легкомысленно стонет, немного уступая серьезному тону.

— Ты не давал мне выбора. Когда появился Трент в обществе, ты знал, что я никогда не буду слоняться поблизости. В общем, ты вышвырнул меня, приветствуя его.

Зажмурившись, я вспоминаю тот день.

Я только приземлился, и мое первое размещение было в художественной студии. Это был важный шаг в правильном направлении для моей карьеры, и я почти дрожал от бурных эмоций, когда прибыл домой, готовый поделиться новостями с Эверли.

Но я никогда не получал возможность.

Трент был у Эверли дома, и вся моя жизнь разбилась.

Я оттолкнул ее, но не потому, что не любил.

Чтобы перестать любить эту женщину, мне нужно умереть, и я даже не думал, что моя душа перестанет искать ее.

— Почему ты делаешь это? Почему снова выбрал деньги, Агги? У нас были почти… почти идеальные отношения. А потом ты оттолкнул меня, как всегда. Чего мне никогда не хватает?

— Ты никогда не поймешь, — мягко говорю я, зная, что никогда не пойду на риск, и не скажу правды, участвуя в пьяном телефонном разговоре.

— Ты помнишь нашу игру с детским именем? — спрашивает она, и ее голос становится более устойчивым и ясным.

— Расскажи мне об этом, как прежде до того, когда я все вспомнил. Каждую мелочь, Эверли.

Я прошу, благодаря ее за быструю смену темы. Боюсь, что она спросит «почему?», спросит, «почему человек, который все вспомнил, хочет такие детали?», но в ее свободном и вялом состоянии она просто выполняет мою просьбу и начинает говорить.

Чувствую ее теплую улыбку рядом со своей щекой, словно она медленно начинает говорить мне на ухо, просчитывая в памяти, как она вспоминает.

— После того, как мы переехали в наш маленький домик с цветочными горшками, я затаскивала тебя в гаражные распродажи каждые выходные — в обязательном порядке. Ты ненавидел это. По твоему мнению, гаражные распродажи приравнивались к тому, что использовали другие люди, и гримасы, которые ты иногда делал, когда мы проходили мимо ящиков с использованной одеждой и детское снаряжение, заставляли меня смеяться, как гиена. Но я любила это. Дешевое украшение, и в мгновение ока, я превратила наш маленький расположенный на сквозняке дом, во что-то красивое.

У меня было немного воспоминаний о нас в этом доме, и из того, что я вспомнил, это было все, что она описала. Домашний, теплый и уютный дом. Я не осознавал, какие усилия она приложила для того, чтобы сделать это нашим домом и вдохнуть в него жизнь.

Если бы она оплакивала его отсутствие в нашей жизни, тогда я быстро бы отнял и дал ей внезапно что-то такое новое и блестящее? Если бы я даже подумал, как это могло бы заставить ее почувствовать это?

— Однажды, — продолжает она, — мы проходили через типичную распродажу. Было тяжело найти детский материал, но мне удалось найти несколько штук, которые, как я думала, могли бы переделать нашу гостиную. Только я собралась торговаться с мужчиной, чтобы он снизил цену, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Детская книга имен. Взяв ее, я повернулась к тебе, несколько раз подняла и опустила брови, полагая, что у тебя случится удар, и ты умрешь прямо на месте. Вместо этого, ты просто ухмыльнулся, выхватил ее у меня и передал продавцу доллар, который дважды запрашивал цену, и начал листать ее. «Максим?» спросил ты, начиная двигать бровями. «Для чего?» уточнила я, думая, ты сошел с ума, что и произошло, кстати.

Вырывается хихиканье.

— Для нашего будущего маленького мальчика, — сказал я.

— И тогда у меня случился сердечный приступ, я умерла.

Мое хихиканье перерастает в раскатистый смех, и она присоединяется ко мне.

— Ты никогда ничего не боялся. Не знаю, что произошло.

«И я нет, Эверли. И я нет», — думаю я.

— Мы продолжали эту маленькую игру всю дорогу по пути к дому, и каждое имя становилось все более и более жестоким до тех пор, пока я не взбесилась и не высказала свое мнение. Оказалось, это настолько весело, что когда нам было скучно, мы вытаскивали эту старую книгу и начинали перебирать имена, смеясь над ужасными, и подчеркивая те, которые мы действительно обожали и строили планы на будущее, просто наслаждаясь друг другом.

Девушка останавливается, и молчание становится удушающим.

— Я никогда не делала таких вещей с Райаном.

Не зная, что ответить на это, я молчу, вместо того, чтобы что-то сказать.

— Я чувствую, что живу в ожидании чего-то, Август, — бормочет Эверли.

Слышу в ее голосе слезы, которые она пытается сдержать.

— Тогда живи жизнью, которая предназначена для тебя, — настоятельно призываю я.

— Что, если моя жизнь предназначена для того, чтобы быть с тобой?

— В этой клетке только одна птица, Эверли, — напоминаю я. — Пусть она свободно летит и найдет свою судьбу.

— Как?

— Разве это не первый шаг? — хихикаю я. — Выясни это дерьмо самостоятельно.

— У меня болит голова.

— Нет, я уверен, что это из-за алкоголя, — говорю я ей.

— Не напоминай мне. Мне снова хочется в туалет. Теперь я всю ночь буду бегать в туалет.

— Правило выпивания 101 — не ходи в туалет, терпи. Ты должна знать лучше, — улыбаюсь я, ненавидя то, что наш разговор подходит к концу.

— Август? — говорит она в последний раз.

— Да? — отзываюсь я.

— Когда я проснусь утром, и воспоминания об этой ночи будут нечеткие… что я буду помнить?

Глубоко вздохнув, я позволяю себе заполнить легкие для того, чтобы собраться с мыслями.

— Помни, ты сильная женщина, твои друзья любят тебя, и больше всего на свете ты должна держаться подальше от меня, Эверли. Держись от меня подальше.

Она вздыхает, и ее грустный вздох полон разочарования.

— Хорошо. Прощай, Агги, — я улыбаюсь прозвищу.

— Прощай, Эверли.

Телефон гаснет, и я остаюсь сидеть в темноте, пытаясь представить ее в неосвещенном углу бара с распущенными и растрепанными волосами, возвращающуюся к друзьям с секретом нашего разговора. Представляю, что на ней надето, и как ткань облегает ее потрясное тело. Без сомнения, Эверли обращает на себя внимание каждого мужчины в комнате, а сама не замечает их взглядов. Она никогда их не замечает.

Я надеюсь, она будет помнить то, что я ей сказал о том, чтобы найти для себя что-то в этой жизни. На этот раз мои мотивы не имеют ничего общего с ревностью. Если бы она обнаружила, что все дороги вели к нему, и именно там она была бы счастлива, по крайней мере, она знала бы, что именно там ее судьба.