У нее вроде был муж? Слишком смутные воспоминания. Точно был ребенок. Кэлси, милый Кэлси. Она вспомнила, как он мило улыбался, когда звала его по имени.

Той роковой женщине было всегда плевать на подобное, ведь это не приносило ей никакого удовольствия.

Мир впереди стал проясняться, и ей думалось, что уже ничто не могло ужаснуть сильнее. Сейчас она с радость приняла бы объятья забвения. Открыв глаза, ее охватил необузданный ужас, который она могла испытать лишь в детстве. Все глубже ее сознание погружалось в бесконечный ад. Впервые за всю свою осознанную жизнь, глупая беспечная женщина из далекого города поняла, что ничего не понимает.

Это была огромная зала, потолок которой уходил далеко вверх и скрывался в подземной тьме. Бесконечная пустота нависала своей бесформенной черной массой над головами. Бурая земля выступала по бокам колоссальной пещеры, но ближе к полу проглядывалась древняя кладка, необъяснимо как сохранившаяся. В центре зияла широкая яма, из которой лился проклято-едкий свет. Это был ореол ржавчины, гноя и разложения. Полуживой пленнице пока не было видно, от чего исходило это тлетворное сияние, но приближаясь, чувствовала, будто все внутренности засасывает в этот зияющий проем.

Несли пленницу двое в темно-зеленых одеяниях. Молодые, такие же, как и ее похититель. По их одежде она узнала в них колдунов. Всего пару раз девушка видела чародеев. Видимо, злодейка-удача преподнесла ей последний подарок – встречу с отступниками. Женщина даже не думала, что могла попасть в лапы к чертовому культу. И почему их все еще так и не вырезали паладины Феникса? Быть может, тогда еще одна наивная жизнь была бы спасена.

Чертовы последователи, еще ученики, судя по возрасту. Она совсем близко видела робы, которые выцвели и засалились, как у бездомных пьяниц. Края их рукавов были истерты и в чем-то заляпаны, похоже, кровью. Разношенные сапоги не производили шума, мягко касаясь древнего пола.

Больше здесь не было звуков, кроме странного утробного гула. Сначала думалось, что это голова раскалывалась от боли, но гудела сама земля. Что-то внутри той ямы источало мощь, подобно горну взывало протяжным воем. Если бы горы могли разговаривать, то именно так они бы шептали.

Впереди стояли две фигуры. Их силуэты отчетливо вырисовывались на фоне едкого освещения, бьющего снизу. По обрывкам фраз было понятно, что кого-то отчитывали, хоть слова казались чужими. С их губ слетал набор звуков, в котором должен был быть какой-то смысл, но отчего-то он ускользал. Совсем немного оставалось до края ямы, когда раненная женщина смогла различить их лица. В одном она угадывала того смазливого подлеца, который привел ее к погибели. Ему как раз и выносили выговор спокойным и жестким голосом. В такие моменты лучше бы кричали, бесились и обзывали, ведь нет ничего более пугающего, чем хладнокровность.

– …и ты знаешь какая сейчас обстановка в городе. Вы и так уже достаточно засветились, слухи так и ползут повсюду. Ты, вроде, тут не первый год и знаешь, как все устроено, – речь стала связной. Говорил колдун, который был заметно старше заносчивого юноши. Спутанные кудрявые волосы спадали на плечи, сливаясь с его черной робой. Пробивалась седина на голове и в небольшой бородке. Складывалось впечатление, что седых волос было больше положенного для его возраста.

Чародей смотрел серьезно, но в тоже время не обращал внимания на провинившегося последователя, словно тот мало что значил для него.

– Я все понимаю, согласен. Но ведь, что такого… – оправдания юноши лились нехотя и совсем не искренне, как если бы ребенок защищал свои интересы перед родителями. Потому его грубо и резко перебили.

– Надо было сказать остальным, и тогда они бы тебе вбили правильную мысль. Ты повел себя безрассудно, Ютроп. Впредь все делай по сложившейся схеме, – кудрявый колдун указал на покалеченную руку подчиненного. – Наказание ты уже понес, так что не советую тебе больше испытывать судьбу. Пока что будешь охранять главный вход, чтобы быть подальше от искушений. Думаю, с этим ты справишься?

– Я вас понял, учитель Гирокан. Как вы скажете, – помедлив немного, едко ответил похититель и слегка поклонился, скорее для соблюдения этикета, чем из почтения.

На секунду его взгляд пересекся с ней, избитой, израненной женщиной. И ведь она с ним флиртовала, надеялась на лучшее. Ведь она берегла клинок для него, дабы воткнуть ему под сердце. Медленно умирающая девушка и не могла подумать, что по его вине ее затащат в какое-то дьявольское логово.

Все ведь могло случиться по-другому. Сейчас она могла быть уже дома и, спрятав от жадного мужа добычу, спокойно спать. Ее бы не нашли, никогда не находили. А ведь сколько наивных мужчин она окрутила вокруг пальца! Сколько было статных и зажиточных семьянинов, решивших с ней развлечься, позабыв о своем долге перед женами. Так и она, позабыв обо всем, перерезала им глотки в темных переулках города. Этому ее научил первый любовник, еще в юности. Тогда он будто открыл для нее потайной лаз из скучной жизни, в то время как глупые люди бились о закрытую дверь. Позже, конечно, она сама всадила любимому нож под ребра. Они были пьяны, и потому она тогда с легкостью скинула все бремя вины на выпивку.

Тогда ей уже хотелось стабильности, начать новую жизнь. Как оказалось, эта роковая дама совершенно не знала, чего именно хотела. Несмотря на попытки осесть и завести семью, она снова падала на дно общества. Люди в душе не меняются, и вот к чему это ее привело. Думала, что и все остальное будет повторяться изо дня в день, но случаются и роковые перемены. Эта перемена завела ее сюда, к похитителям, мясникам и убийцам.

Тот человек, который мог стать, как она думала, ее жертвой, развернулся и зашагал прочь из зала в один из многочисленных проходов. Ему совершенно было плевать на нее, поняла по его пустому взгляду. Она лишь наивная девица из грязной таверны. Она лишь его очередная жертва.

Оставшись наедине с собой, колдун Гирокан повернулся к яме, словно не замечая, что сбоку от него были посетители. Желчный свет вычерчивал его острые черты лица. Кожа, словно насильно надетая на череп, просвечивала. Тени подчеркивали его выпирающие скулы. От мага веяло молчаливой угрозой, предупреждая, что не стоит подходить близко. Его дряхлое тело казалось ловушкой. В глазах читался холод и отрешение от всего сущего. Учителем назвали его, и действительно по его виду можно было сказать, что он мог много чему научить. В нем была смиренная грусть, которая приходит с опытом.

Двое в мантиях, тащивших пленницу по полу, переминались с ноги на ногу, не зная, что и делать.

– Учитель? – неловко окликнул один из них.

Колдун продолжал, слегка сгорбившись, печально глядеть вглубь широкого желоба. Он словно видел в нем то, что другим было не под силу. Гирокан видел в нем свое прошлое.

Однако голос ученика заставил его неловко встряхнуть головой, уставившись сначала на двоих своих последователей, а потом и на тело, которое старалось сохранить остатки жизни.

– Так это она? – отрешенно спросил учитель. Он приподнял брови, смотря на девушку словно на недоразумение.

Это самое недоразумение смогло поднять взор на него, открыв чародею некогда прекрасное лицо, обезображенное сейчас гримасой страдания. Голос колдуна слегка смягчился, запинаясь, утратил оттенок безразличия:

– Ты, наверно, сильна, раз до сих пор в сознании. Я не хотел, чтобы ты все это видела. Обычно никто не доживает до этого момента. Но раз так совпало, я вынужден буду воспользоваться тобой. Мы как раз давно не использовали живых. Наверно, немного несправедливо по отношению к тебе, но это уже не имеет особой разницы. В конце все равно тебя ожидает только одно. Надеюсь, ты не долго будешь мучиться, – Гирокан опустился пониже, не отрывая взгляда от ее глаз. Он с сожалением читал в ней что-то, давно покинувшее его. – Ты так похожа на мою дочь. Наверно, сейчас она могла быть твоего возраста.

Колдун выдержал долгую паузу, вглядываясь в ее истерзанное муками лицо. Продолжил обреченным тоном, как если бы обращался не к ней: