На что столица была великолепной и цветущей, но парк, который начинался сразу же за порогом, поразил меня до глубины души. Раскидистые деревья опекали кронами пышные кусты, а те, в свою очередь, заботливо склоняли ветви над клумбами, где буйствовали краски лепестков. То там, то сям виднелись аккуратно подстриженные лужайки, в их центре отдыхали недавно окрашенные лавочки, сгрудившись вокруг фонтанчика или беседки.

А стрелка, между тем, змеилась передо мной по тропинке, усыпанной мелким щебнем. Ходить мне не в новость, ведь в родном Роудвиле я всегда пешком бегала по поручениям монахинь. Тут же гулять – сплошное удовольствие! Всё вокруг цветёт и благоухает, всё пропитано миром и покоем!

Подошвы моих башмаков тихонечко скрипели по щебню, я с наслаждением вдыхала ароматы цветов и следовала за неутомимой стрелкой, как вдруг из-за поворота показались две барышни весьма симпатичной наружности. Они были одеты в восхитительные платья – белое и в цветочек, украшенные пенистым кружевом и кокетливыми бантиками. Девушки, конечно же, были из столицы: какие у них прелестные причёски, взбитые сверху, с локонами и завитушками, а шляпки украшены бутонами и вычурными перьями диковинных птиц. Думаю, мне пошла бы такая шляпка – как будто маленький мужской цилиндр с окантовкой из цветов!

Барышни приблизились, и я услышала бурский язык:

– Посмотри, Лилея, на это платье!

– Это новая уборщица, наверняка!

– А причёска, как у миссис Фуш – из прошлого века!

И обе девушки рассмеялись, как будто два серебряных колокольчика зазвенели. Это они про меня так гадко говорят?

Обидно мне не было. Да, у меня платье старого фасона, мода на который прошла уже давно, да и причёсываться, как в журналах, гувернанток не учат. Задело то, что они говорили на иностранном языке. Будто насмехаются за спиной…

А может, они и есть иностранки? Не владеют имперским?

Я присела в почтительном книксене, остановившись, когда они проходили мимо, и сказала на почти превосходном бурском:

– Простите, миледи, вы тоже поступили на первый курс?

Выражения лиц у девушек на миг сменились – стали испуганными, а потом снова высокомерно-отчуждёнными.

– Тоже? – на имперском спросила та, которую назвали Лилеей. – Нищенок теперь принимают учиться в королевскую академию магии?

А вторая прошла мимо меня, с силой пнув по лодыжке сложенным парасолем. От боли я отскочила в сторону и не удержалась на ногах – упала на траву. Барышни снова рассмеялись – теперь их смех звучал зло и неприятно – и удалились быстрым элегантным шагом.

Несмотря на строгое воспитание монастырского пансиона, я не сдержалась и сказала несколько слов, за которые на меня наложили бы трёхдневную епитимью. А сзади услышала:

– Ого!

Мои щёки залил густой румянец – голос был мужским. Его обладатель, привлекательный молодой человек в новеньком, с иголочки, тёмном костюме, протянул мне руку:

– Ты ушиблась? Позволь помочь тебе.

Какой приятный голос! Глубокий, чистый, с переливчатыми нотками… Я подняла взгляд и утонула в омутах его глаз. Чёрные, большие, исключительной формы – похожие на орешки миндаля, они смотрели на меня с доброй насмешкой. А внутри, в глубине крохотных зрачков, полыхало пламя.

Или мне это только показалось?

– Что вы, – пробормотала я в смущении. – Я сама.

– Никогда не отказывайся от помощи, это моветон, – рассмеялся молодой человек. – Ты студентка?

– Да… сэр.

– Пфхр, пфхр!

Он так заразно смеялся, фыркая и похрюкивая, что я тоже улыбнулась, оперлась на его руку и поднялась. Молодой человек поднял с травы мой саквояж и протянул:

– Ты, вероятно, ещё не в курсе здешних порядков, поэтому я объясню тебе. Все мы студенты, а господами зовут только профессоров! Причём без приставок, ибо они прежде всего наши преподаватели, а потом уже, за стенами академии, носители чинов и титулов.

– Так мне обращаться к вам по имени? – я наморщила лоб. Запомнить это несложно, но я в первое время обязательно буду спотыкаться. Без ляпов не обойдётся, это как пить поднести.

– Ну разумеется. Ах, я болван! Я же не представился.

Он легонько поклонился, приложив ладонь к сердцу:

– Вальтер Стриц, студент второго курса. Могу я узнать твоё имя?

– Адриана… – я проглотила приставку, – Камли. Надо полагать, студентка первого курса.

– Ты ещё не разобралась? – засмеялся Вальтер. Я смутилась:

– Я, кажется, сдала экзамен. Нет, я точно сдала экзамен, но пока не поняла… не осознала… В общем, да, можно сказать, что я студентка.

– Вот и отлично! Ты не из аристократов, да? Не связывайся с Микес и Лавареллой. Себе дороже.

– Так зовут этих леди? – я невольно оглянулась, но барышни уже скрылись за поворотом дорожки. Вальтер кивнул, жестом пригласив меня следовать за стрелкой:

– Да, аристократки, список титулов длиннее, чем список предметов академии! Заклюют, и не заметишь. Ну их! Это у тебя путеводитель? Госпожа Пимпи выдала?

– Я ещё не поняла, как он работает, но, надеюсь, что приведёт меня, куда надо.

– Полезная штучка, – подтвердил Вальтер. – Я-то никогда не пользовался, потому что с детства знаю академию, как свой карман. А работает на встроенном артефакте, видела, наверное, камешек на внутренней стороне?

– Не заметила.

Когда закончится этот чудной день, я обязательно сяду и подумаю обо всём основательно. Разберусь, осмыслю, возможно, даже запишу в блокнот. А пока… О Спаситель, у меня на руке настоящий артефакт!

Мысль об этом одновременно ужаснула и отрезвила. Артефакт я видела лишь пару раз, мельком и издалека. В нашем маленьком городке только мэр, по совместительству начальник полиции, владел магическими силами и имел образование магдетектива. Он всегда был для меня чем-то вроде божества – недоступным и восхитительным.

И вдруг оказывается, что я тоже так могу…

А вдруг это всё же ошибка?

Вальтер деликатно кашлянул, выводя меня из транса:

– Полагаю, ты добралась до места назначения.

Подняв взгляд, я с восхищением оглядела высокое здание с узкими окошками и увитыми плющом кирпичными стенами. Кое-где сквозь плющ прорывались балкончики, карнизы, завитушки. Придержав шляпу на затылке, я задрала голову, считая этажи. Четыре! Четыре этажа! Даже в мэрии Роудвиля всего два этажа… А тут аж четыре!

– А что здесь располагается?

– Общежитие для девушек, – усмехнулся Вальтер. – А наше, мужское, общежитие чуть дальше по дорожке.

– Спасибо, что проводили, – я присела в книксене, и Вальтер галантно склонил голову:

– Мне доставит удовольствие, если ты перестанешь выкать! Договорились, Адриана?

– Х-хорошо. Что же, до встречи, Вальтер?

– До встречи.

Мой новый знакомый улыбнулся коротко и ушёл, развернувшись резко и не оглянувшись. А я вздохнула как будто даже с облегчением, потому что всё же он меня смущал. И, заметив нервно подёргивающуюся стрелку, поспешила подняться на крыльцо женского общежития.

В большом холле, по величине с которым могла поспорить только церковь в Роудвиле, было много цветов. Это первое, что мне бросилось в глаза. Неприхотливые фиалки и куда более капризные амариллисы соседствовали с раскидистыми пальмочками и просто красивыми кустами без соцветий. Всё это зелёное и разноцветное великолепие стояло или висело в кашпо вдоль стен, и я прошла мимо, наслаждаясь тягучим запахом цветов. Стрелка путеводителя дёрнулась ещё несколько раз, мигнула, и я поняла, что пришла, когда она пропала.

Госпожа Перетти – маленькая, пухлая, как пышка, и вся какая-то розовенькая и воздушная – обернулась на меня от полукруглого окошка, сдвинула маленькие очёчки на самый кончик курносого носа и смерила взглядом с ног до головы. Я присела в глубоком книксене и с запинкой произнесла:

– Добрый день, мадам, меня прислали поселиться в общежитие.

– Не зовите меня «мадам», – ответила женщина голосом доброй тётушки. – Меня зовут госпожа Перетти. Будьте добры, ваше направление в общежитие.