– Ага, сейчас!

Я поставила саквояж на пол, раскрыла и принялась перебирать данные госпожой Пимпи бумаги. Нашла и протянула, а госпожа Перетти глянула через моё плечо:

– О, я вижу и приказ о выдаче униформы! Давайте тоже, заодно и это уладим сразу. А где ваш личный гороскоп?

– Мне его не составили. Даты рождения нет.

Госпожа Перетти возвела глаза к потолку и перекрестилась. Я понимала её возмущение, но поделать ничего не могла. Не выдумывать же мне жизнь, которая не будет моей?

Хозяйка общежития унесла мои бумаги в дверь рядом с окошком, а я застыла, не смея сдвинуться с места. Вытянула шею, заглядывая через стекло. Госпожа Перетти поманила меня из окошка:

– Ну же, подойдите ближе, не стесняйтесь. Куда же я вас поселю? Так, так… Сословия вы какого будете?

Она заглянула в бумажку и подняла тоненькие бровки.

– Вед-Камли… Уж лет двадцать у нас не было… Ладно, не суть. Давайте-ка поселю вас к мисс Ховански. Вам обеим будет пользительно. А вот и ключ!

Она протянула мне под стекло простенький деревянный брелок с колечком и подвешенными к нему двумя камешками в оправе из тонкого металлического ободка. Я взяла ключ в пальцы и робко сжала камни. А ведь это тоже артефакты… И они мои. Хотя бы на время учёбы!

Камешки тускло вспыхнули, отдавая в ладонь лёгкое давление. Оживают! Надо же! Я и не знала, что они так работают! А госпожа Перетти снова вышла в коридор, цепляя на пояс целую связку подобных ключей:

– Идёмте, студентка Камли. Я покажу вашу комнату. Кстати, там вас ждёт устав общежития, который должно прочесть, заучить и строго соблюдать.

– Хорошо, мадам, – я на ходу сделала книксен и получила в ответ уже строгое:

– И прекратите звать меня «мадам». Так, смотрите. На первом этаже общежития расположена баня. На втором – прачешная. Третий и четвёртый отведены под комнаты для студенток.

– Комнаты? – не веря своим ушам, переспросила я. – Не дортуары?

– Господь с вами, откуда вы взялись-то, барышня? – госпожа Перетти обернулась с удивлением. – Представляю наших студенток в дортуарах на десять человек!

Прикусив язык, я вспомнила наш дортуар на двадцать пансионок… Опять я сморозила глупость. Конечно же, в такой знаменитой академии не может быть никаких дортуаров. Может быть, тут даже отдельные комнаты? Нет, такого счастья не бывает в жизни…

Мы поднялись по сумрачной лестнице, минуя второй этаж, на двери которого висела табличка «Прачешная», и госпожа Перетти толкнула дверь третьего этажа:

– Здесь живут младшие курсы. Прошу заметить, уборщиц у нас нет, каждая студентка убирает по очереди. В комнате необходимо поддерживать постоянный порядок, поскольку администрация академии регулярно приходит с проверками. В случае нарушений снимаются баллы.

– Какие баллы, мад… госпожа Перетти?

– Подробнее вы прочтёте про баллы в уставе академии, который получите при прохождении ритуала выявления потенциала. А если вкратце – баллы добавляются за хорошее поведение, активность, отличные оценки. Снимаются за нарушения устава. Мы пришли.

Она остановилась перед дверью за номерком «12» и жестом указала на бляшку над ручкой:

– Испробуйте ключ. Красный для общей двери, жёлтый для внутренней.

Покрутив камешки в руке, я наобум приложила красный к бляшке. Замок тихонько скрипнул, приглашая войти. Я потянула дверь на себя, и мы оказались в небольшой комнатке, освещённой десятком свечей. Меблирована она была скромно, но практично. Стол с двумя стульями покрыт простенькой белой скатертью. Диванчик и кресло образуют угол вместе с полками для книг и красивой лампой-трёхсвечкой. На стене – эстамп с портрета императора. Точно такой же висел в дортуаре и кабинете матери-настоятельницы. Три двери.

Я обернулась на госпожу Перетти, и та указала последовательно на каждую из дверей:

– Уборная, комната мисс Ховански и ваша комната.

Моя комната…

Моя комната только для меня одной?

Могла ли я мечтать об этом? Конечно, через несколько лет, когда бы закончила пансион и устроилась на работу…

Испросив разрешения взглядом, я приложила жёлтый камешек к бляшке на МОЕЙ двери, вошла. Прелестная комната предстала передо мной. Кровать с высокой спинкой, застеленная цветастым покрывалом из кусочков, соседствовала с большим сундуком, поставленным на торец, как это было сейчас модно. Туалетный столик с маленьким тусклым зеркалом вмещал на столешнице фарфоровый кувшин и маленький тазик для умывания. А ещё в комнате было окно.

Я сразу подошла к нему, отодвинула занавеску и замерла. С высоты третьего этажа – как будто я была птицей! – открывался чарующий вид на цветущий парк академии. Из-за раскидистых деревьев видно было соседнее здание, очень похожее на женское общежитие, а дальше стояли другие дома, построже, с длинными витражными окнами. Там и сям пятна клумб радовали взгляд. И башня – как символ величия – высоченная, широкая в обхвате, с редкими бойницами и венчающим её куполом, на стреле которого развевался флаг с изображением императорского герба – двуглавого орла со змеёй в когтях.

– Как это великолепно, – прошептала я, не в силах сдержаться. Госпожа Перетти тихонько кашлянула сзади, и я обернулась, пристыженная: – Простите! Я впервые… В такой красивой комнате!

– Боже, да вам немного нужно для счастья, вед-Камли, – рассмеялась женщина, и на её щеках появились милые ямочки. – Но у вас будет время насладиться комнатой. Устав!

Она указала на толстую тетрадь в твёрдой обложке, лежавшую на торце сундука.

– Изучите вечером. Где ваши вещи?

Я подняла повыше свой саквояж:

– Вот здесь.

– А! – озадачилась госпожа Перетти. – Это всё? Что ж, тем лучше. Оставьте в комнате мелочи, необходимые вам для жизни, а всю одежду надлежит сдать в хранилище.

– Как? А в чём же мне ходить? – растерялась я, огладив юбку.

– В форме, разумеется! Каждый студент должен ходить в академии исключительно в форменной одежде, которую вам выдадут в том же хранилище. Империя обеспечивает студентам абсолютно одинаковую форму для занятий и отдыха.

– А бельё? – я покраснела. Госпожа Перетти вздохнула:

– И бельё, и ночную сорочку, и туфли, и спортивную обувь для занятий физической культурой. Два платья, две нижних рубашки, плащ и шляпку. Вам этого достаточно?

– Даже с избытком, – пробормотала я. – Не подумайте, что я жалуюсь…

– И не стоит, уверяю вас, вед-Камли. Императрица лично следит за тем, чтобы студенты ни в чём не нуждались! Поспешите же, у меня ещё много дел!

Я поспешила. Вынула из саквояжа икону Богородицы, поставила её на сундук рядом с уставом, а рядом положила медаль из витой меди, которую мне выдала мать-настоятельница за успешное окончание пансиона. Из личных вещей у меня была ещё перьевая ручка с корпусом из настоящего жемчуга – подарок нашего мэра, детей которого я учила географии и основам математики. И дорожный набор, необходимый всякой девице: нитки, иголки, крохотные ножнички, напёрсток, шило и даже крючок для поднятия петель на чулках! А ещё прелестный туалетный несессер, выданный мне монашками за несколько лет до окончания пансиона. Когда я выложила всё это своё богатство, госпожа Перетти покачала головой, и я заметила в её взгляде жалость.

А вот этого я уже терпеть не могла. Жалеть меня не надо. У меня всё получится, и я выбьюсь в люди! Пусть не сразу, а через годы, но я буду жить богато и ни в чём не нуждаясь.

Подхватив саквояж, я с достоинством присела в книксене:

– Я готова.

– Не забывайте запирать комнату, – госпожа Перетти наклонила голову, приглашая меня следовать за ней. – В случае инцидента администрация академии не несёт ответственности за имущество, оставленное в незапертом помещении.

– Хорошо, я учту.

Неужели воруют?

Мы проделали весь путь в обратном направлении, и госпожа Перетти продолжила спускаться по лестнице, объяснив:

– Здесь, как и в мужском общежитии, есть вход в хранилище. Я покажу вам на первый раз, дальше будете разбираться сама.