Представьте себе океан. Тянущийся столь далеко, что не видно его края. Поднимаются слабые волны, раскачивая водную гладь из стороны в сторону, отражается в бездонном синем омуте пылающее в небесах светило… И этот тропический лес похож на безграничные водные просторы. Покачиваются от дуновения тёплого ветерка, приносящего чудные и незнакомые отголоски ароматов, ветки, поднимаясь и опускаясь, точно волны. Шелестят листья в еле слышимой мелодии жаркой чащи, вторят этому ритму крики множества диких животных, обитателей этой земли. Поют птицы, кричат обезьянки, где-то шипят друг на друга змеи. Кто-то кого-то жрёт, кто-то сталкивается в смертельной схватке с соперником или врагом, выгрызая себе право прожить ещё один день. И всё это многообразие смешивается в хаотическую симфонию, взывающую к моей и без того больной паранойе и подозрительности. «А вдруг там враг? Вдруг опасность?» – всматриваясь в широкие кроны спрашиваю я сама себя, чувствуя, как копит силы в моей груди готовое вырваться навстречу любой опасности пламя. Успокойся Водомерка. Это лишь твоя мнительность.
А мы всё летим. Скользим над древесными верхушками, тянущими к нам свои ветви, постепенно опускаясь всё ниже и ниже. Или же это не мы спускаемся к земле, но деревья становятся древнее, вытягиваясь до немыслимых размеров к небесам, стремясь выцарапать для себя как можно больше места под пылающей звездой? Вспоминая размеры тех великанов, что я видела у лесной опушки, моё сознание начинает вырисовывать совсем уж сюрреалистичные картины, в которых множество драконов гуляют по настоящим городам, раскинувшимся средь сплетающихся вместе веток. Возможно ли такое?
Глин, наш неожиданный экскурсовод, начинает снижаться, углядев достаточно широкий просвет в непроницаемом сплетении листьев - тёмное пятно, уводящее в глубины зелёного “океана”. Вот крылья старшего дракона на мгновение складываются и он ныряет в эту толщу листьев. Нам же ничего не остаётся, кроме как последовать за ним.
Другой мир обрушивается на мои глаза и уши. Симфония, до этого звучащая в отдалении, обрушивается на мои бедные уши. Без единого ритма, слишком разобщённая, оглушительная и резкая. За мгновениями тишины следует вспышка отчаянных и напуганных криков, разбавляемых радостным пением пташек, что порой мелькают перед моим носом своими разноцветными хвостами. Радостный и торжествующий рёв победителей, шелест листьев и хрипы проигравших. И порой, как мне кажется, эта какофония складывается в тихий, но от этого не менее грозный голос природы, напоминающий о том, что опасность может таится за каждым поворотом.
А открывшиеся мне виды? Увидь я их в момент своего рождения, то сразу бы поверила, что нахожусь вне своего родного мира. Через призму листьев весь мир вокруг окрашен различными зелёными бликами. Деревья, которые оказались даже больше, чем я думала, полностью прячут от взора синее и такое спокойное, безопасное небо. Мешанина из множества красок, причудливые и не узнаваемые мною растения; лианы сплетающиеся точно гигантская паутина, свитая пьяным пауком, забывшим, как именно он должен вить свои нити. Карабкаются по стволам древесных гигантов полосы мха, торчат из широких трещин и сколов стволов растения покрупнее. И я даже боюсь предположить, джунгли ли это Амазонки или же какого-нибудь иного региона родного мира. Насколько проще было на болоте, где то и дело мелькали родные травы, а природа пребывала в сонном и тихом состоянии, лишь назойливым шумом москитов напоминая о себе в ночи.
А тут… всё совсем другое. Непривычное. Страшное. Хотя, конечно, бояться я ничего не собираюсь и, уж тем более, позволять страху управлять мною в этот момент. Хоть мне и страшно представить, сколь опасные хищники могут прятаться среди переплетённых ветвей, на которых и правда мог бы спокойно развалиться дракон, а возможно и не один.
Выплюнув очередного залетевшего в мою открытую от удивления пасть жука, я оглядываюсь на своих товарищей. Аспид напряжён, будто готов в любой момент броситься на любую угрозу. Он резко оборачивает свою морду к любому источнику звука. Бекас же не отрывает взгляда от хвоста нашего спокойного сопровождающего, слишком увлечённый его легендарной фигурой, чтобы замечать вокруг себя хоть что-то необычное. Сам Глин спокоен, чего и ожидаешь от дракона, пробывшего пол своей жизни, если не больше, в этом месте. А Тростинка вертит своей головушкой из стороны в сторону, пару раз чуть было не влетев в ниспадающие с высоких веток сухие лианы, или же в сами ветви, слишком заинтересованная необычным видом происходящего вокруг. Похоже, всё-таки лишь я одна побаиваюсь этого места… Из-за его необычности, из-за его ненормальности, и из-за того, что в моей голове никак не уложиться, что деревья не могут быть столь огромными.
Мы же продолжаем лететь, опускаясь всё ближе и ближе к земле, спасаясь от как можно большего количества мелких веток, встречая на своем пути лишь наиболее старые, представляющие из себя уже целые тянущиеся в стороны “стволы”, произрастающие с основным древом из единого корня. Пару раз, впрочем, даже Глин чуть было не врезается в несколько перекладин, слишком увлёкшийся разглядыванием чего-то средь зелёных макушек. И, знаете, я могу его понять. Меня не покидает чувство, что кто-то за мной постоянно следит. Что-то движется средь листьев, мелькают в тенях густых кустов холодные глаза хищных змей. Но каждый раз, когда я поворачиваю морду на прорывающийся сквозь какофонию леса шорох, я ничего не нахожу. Лишь мотаю своим носом из стороны в сторону, да так, что аж шея начинает побаливать. Возможно, это лишь глюки. Определённо глюки.
И вот мы наконец-то выбираемся на какую-никакую дорогу. Ну, точнее, как “дорогу”… Очередная река, или же речушка, тянущаяся сквозь лес сине-зелёной полосой. Остатки это Янтарной, или же один из её притоков – не так важно, как то, что в самом русле не находиться никакой высокой растительности, поэтому не приходиться как ненормальной дёргаться из стороны в сторону, до боли вкладывая силы в рывки своих крыльев. В общем, хоть что-то хорошее на этом пути в неизвестность, выбранным Глином.
Лес становится всё светлее и светлее. Или же это мои глаза привыкают к царящей тут зелёной тени? Уже несколько часов мы скользим над водной гладью, а тянущиеся ввысь древа становятся всё выше и выше. Но вот, наконец-то, мы выбираемся в иное место. После небольшого водопада, перетекающего в широкое, чистое озерцо, я замечаю блеск движущихся серебряных пятнышек в тенях, а затем и мелькающие очертания раскинутых крыльев, когда одна из теней оживает и вскакивает со своего места, скрываясь в лесу от моего взгляда. Или же поднимается над землей, пристраиваясь на широких ветвях, на которых вытягиваются и иные серебряные пятнышки.
«Ночные драконы» – тихонько шепчу я сама себе, пока мы продолжаем свой путь через лес, и клочки ночного неба осторожно скользят за нами под кронами. А ведь стоит немного приглядеться и можно разглядеть спрятанные от постороннего взора жилища. Скрытые в корнях и среди густых зелёных кустов, растущих вдоль берега, аккуратные домишки и палатки, сплетённые из чего-то отдалённо напоминающего бамбук. Однако их так мало… Или же я просто не могу их разглядеть? Слишком хорошо спрятаны от незваных гостей под лесным пологом?
Несколько драконов спрыгивают со своих ветвей, стремительно направившись нам наперерез. Однако они не прерывали наш полёт громким “стой, кто летит”, а лишь провожали нас через свою обитель, не задавая какие-либо вопросы. Просто следует по бокам от Глина почётный эскорт, позволяя и себя заодно разглядеть. Чем-то они похожи на меня и моих сородичей. И нет, не только тем, что они тоже драконы, - не тем, что у них тоже четыре лапы, два крыла, хвост, рогатая морда и чешуя по всему телу, а общим телосложением. Мощные плечи, широкая грудь с сильными передними конечностями и толстые шеи. Только цвета чёрные, а крылья покрыты странными серебристыми чешуйками. Хотя у одного из сопровождающих нас драконов я замечаю и такие же белые пластинки на боках. Интересно, это просто окрас или, как у жителей планеты Грязь, признак старости? Этакая драконья седина, когда чешуя теряет свой природный цвет? Ничего, узнаю в самой Академии. Как-никак, чтобы научить нас дружбе и взаимопониманию, нам должны рассказать о природе иных племён. Без знаний, ни о каком вразумительном общении не может идти и речи.
