Так, наверное, вот тут началось что-то жуткое и необычное? Ну, предательства, ложь, интриги и тому подобные глупости? В конце концов, мы слушаем историю явно сумасшедшего дракона, а ничего безумного в ней я пока что не услышала. Его рассказ скорее походил на историю жизни какого-нибудь заурядного чародея голубых кровей. Ну и что там было дальше?

— … Пески пустыни напоминали о доме своими одноцветными просторами, в тоже время опаляя его крылья жаром. Этот дракон скользил над чужими землями лишь когда светило скрывалось за горизонтом, предпочитая пережидать жару в тенях раскинувшихся вокруг источника воды пальм, наблюдая за странными драконами тех земель. Их жизнь была отлична от той, что он видел в родном королевстве. Беспокойные, сорящиеся. Вечно борющиеся за место друг с другом, забывающие о том, что необходимо трудиться во благо всех, какую бы роль ты не исполнял. Это столь сильно отличалось от того, что видел этот дракон среди родных снегов, где твоё положение в круге определяло твою судьбу и для каждого было честью нести возложенную на него судьбу. Каждый, от королевы до уборщика снега с площадей, понимал, что от его трудов зависит не только его благополучие, но и других. Долг и честь — то, чего избегали заискивающе улыбающиеся песчаные, старающиеся переложить на чужие крылья первое и как можно быстрее избавиться от второго. Хотя и среди них находились достойные, вызывающие уважение драконы, которых этот дракон с удовольствием слушал. Они показывали ему окрестности, проводили до дворца, в котором ему даже удалось увидеть величественную королеву пустыни, повелевающую своими слугами лишь одним взмахом хвоста. И всё-таки для этого дракона это было лишь началом пути и эти земли не вызывали в нём желания остаться в них как можно дольше. Его дальнейшая дорога лежала дальше, на юг, к небольшому полуострову, раскинувшемуся за вытянутой чередой гор. К королевству ночных драконов.

Тут же мечтательность пропадает с морды ледяного дракона, сменившись хмурым взглядом, направленным в пол перед ним. Будто он не хотел вспоминать об этом времени. Интересно, именно там зародилась его нелюбовь к лживым провидцам? Он ведь говорил, что встречался с кем-то похожим на Предвестника.

— Старшая из песчаных принцесс вызвалась проводить этого дракона до гор, и они полетели в сопровождении нескольких стражей. Тот эскорт… он был лишним. В те времена ледяное племя не рычало на ночных драконов. Они были пусть и не друзьями, но уважающими друг друга знакомыми, готовыми встретить объединёнными силами угрозу. Этот дракон жаждал увидеть город, в котором, со слов старших, на каждом углу можно было встретить чудный механизм или небольшую библиотеку, полную множества таинственных свитков. Слишком увлечённый своими мыслями, он даже не замечал туманные намёки принцессы, в конце концов оставившей его на полпути до цели. — Негромкий смешок вырвался из пасти ледяного, когда он повёл своей мордой из стороны в сторону, надавливая лапой на пластины брони, прикрывающих его шею. — На узкой горной границе, отделяющей залитые зеленью луга и всепожирающую песчаную пустошь, его встретили спокойные стражи, выслушавшие молодого принца и, после небольшого совещания, пропустившие его в королевство. Те земли разительно отличались от пустынного королевства. Будучи зелёными, они дышали жизнью. Мягкая, щекочущая крылья трава густым ковром покрывала равнины, по которым скучающие ночные гоняли стада коз. Редкие домики из серого камня и дерева, в которых принца встречали с осторожностью, но не отказывали в ночлеге. И в каждом таком укрытии, даже в самом маленьком, была своя библиотека, заваленная множеством свитков, от звёздных карт с подробными описаниями созвездий или объяснения устройства сложных конструкций до прекрасно написанных доисторических трактатов и сказаний, созданных, чтобы развить у драконят тягу к созиданию и поиску знаний. Этому дракону даже пришла мысль, что в чём-то архивы его прадеда походили на каждую такую библиотеку. Всё было прекрасно, до тех пор, пока этот дракон не прибыл в их столицу.

Ухо ледяного дёрнулось, когда он проскользнул когтями по своей щеке, будто бы смахивая осевшие на них пылинки.

— Лишь одно омрачило это путешествие. Когда этот дракон уже опускался к земле, с удивлением смотря на тянущиеся к небу из некоторых домов деревянные трубы с крышками из нетающего льда на своих концах, ему навстречу бросился странный дракон. Он был худ, немощен, грязен. Его глаза безумно дёргались из стороны в сторону, а сам он повторял из раза в раз одни и те же слова, прося этого дракона остановиться и вернуться туда, откуда он прибыл. Подавшись к этому ледяному, он что-то бормотал про обман, про то, что этот дракон совершает ошибку. Страшную и пугающую… А затем за этим оборванным, верещащим ночным выскочила и погналась стража, крича, что он украл какие-то свитки из лавки и разбил прибор для наблюдения за звёздами. Если бы этот дракон знал, к чему приведут слова того странного дракона, он бы вместе со стражами бросился за ним, но нет. Опешив, он смотрел вслед удирающему ночному, на ходу расправляющему крылья, запомнив лишь одно — его мрачный взгляд, брошенный в последний момент. В нём не было безумия, как показалось поначалу этому дракону, лишь холодный расчёт, сплетённый с усталостью.

Эээ, так, это, наверное, намёк на Предвестника? Ну, точнее, на дракона, который вызвал у Мастера неприязнь к ночным провидцам? Мог ли Предвестник действовать так же? Хмм, нет, его методы определённо отличались, пусть и не в лучшую сторону. Он не строил из себя безумца, предпочтя соврать нам прямо в морду о своих планах. Но… Вдруг, если бы ночному дракончику потребовалось строить из себя поехавшего головой ненормального, он бы с готовностью за это взялся? Может, стоит спросить Звёздочку об этом? Не зря же ночная куда больше остальных переживала из-за смерти своего ночного соплеменника. Да и мысли она читать умеет, так что вполне возможно, знает о провидце куда больше, чем он нам говорил. Всё-таки надо будет задать ей пару вопросов после… Если у меня вообще появится возможность задавать вопросы после. Мало ли чем закончится этот разговор.

Мастер тем временем продолжает говорить:

— Тогда этот дракон не придал этому значения, он был лишь удивлен и открыт новому, шагая навстречу раскинувшемуся пред ним тихому городу ночного племени. Многие отдыхали, спали, укрывшись от солнечного света, и только редкие драконы о чём-то лениво переговаривались. Но когда звёзды вспыхивали на небе — город оживал. Дрожали огни факелов, разносились по округе писки резвящихся детёнышей, обсуждали и спорили взрослые, отвлекаясь от своего ремесла. И даже сейчас, несмотря на всё свершившееся, этому дракону жаль, что ночные потеряли своё прошлое величие, забыв о тех чудесах, что они творили лапами. Странные, шумные механизмы, выпускающие в небо густой пар; блестящие трубки, через которые драконы смотрели на звёзды, делая записи об их движениях. У этого дракона даже возникло желание подарить такую трубу своему брату, когда он будет возвращаться в родное королевство. — Тяжёлый вздох прерывает на несколько мгновений вытягивающего перед собой лапы дракона. — Однако скитания этого дракона продолжались. Он так и не нашёл то, за чем пришёл — вдохновения. И как бы ему не хотелось покидать то спокойное племя, на удивление напоминающее своими порядками и тягами к новому ледяное, но он полетел вперёд, оставив за спиной недочитанные свитки и недосказанные беседы. Он вновь скользил над горами, навстречу лесу, в котором обитали самые таинственные и, по мнению многих, опасные драконы Пиррии. Даже обезумившие от голода земляные не решались подползать к мрачным, полным беспокойства лесам. Но этот дракон был твёрд в своих намерениях увидеть как можно больше. И он увидел… Пусть для этого ему и пришлось воспользоваться собственными силами, защитив свою чешую от грязи и насекомых. Он видел красоту, сокрытую от глаз большинства. Шелест ветвей, крики птиц, обеспокоенный шёпот ветра. Невиданное доселе буйство всех оттенков зелёного с вкраплениями ярких цветов. И радужные, с недоверием смотрящие за этим драконом из теней. Не те ленивые, но добрые драконы, а засадные хищники, готовые разорвать глотку любой угрозе. Изящно скользя по ветвям, они сливались с лесом и следили за этим драконом, который просто наслаждался своим путешествием, неспешно бредя через лес. В какой-то момент этому дракону даже стало грустно, что большинству его сородичей никогда не суждено увидеть этих картин, что им будет слишком тяжело дышать влажным, тяжёлым воздухом. Тогда в его голове вспыхнули первые наброски идеи, но он не мог на них ещё сосредоточиться, ведь это были лишь размытые образы, родившиеся на краю сознания, которым даже сам дракон не предал особого значения. Его путь лежал дальше…