На несколько мгновений Мастер умолкает, а я раздумываю над уже услышанным, пытаясь представить, что же он нам заготовил дальше. Какую трогательную и слезливую историю своей жизни попытается рассказать ледяной дракон, якобы пришедший к нам из далекого прошлого? И почему он так акцентирует наше внимание на своём брате? Я кошусь на рояль, стоящий за его спиной, сравнивая описанное Мастером с… собственной жизнью? Кажется, у меня рождается одна идея.
— Их отправили к прадеду, — продолжает ледяной. — Старому, уже древнему дракону, но продолжающему верно вести свою службу. Высоко в горах, вдали от ледяного дворца он охранял тайную библиотеку, о которой знала лишь королевская семья. Убежище, в котором наше племя собирало каждую крупицу знаний о дракомантии, порой вырывая новые таинства своими когтями из лап судьбы. Столь много было сокрыто в тех горах. Мудрость, накопленная веками. Строки чарующих речей, сложенные причудливыми образами, с обширными пояснениями к каждому слову. Рассуждения о том, что именно мысли, эмоции и тайные желания формируют закладываемую в дракомантию силу. Знания о том, как творить своими силами чудеса, не используя никаких предметов. Секреты души… Сколь многое было найдено, и сколь многое было потеряно. Это были знания, передаваемые из одного поколения в другое, бережно охраняемые и дополняемые. И два драконёнка с головой погрузились в них под пристальным надзором своего деда, уже отдавшего свой дар племени. Он был строг и требователен, он не прощал ошибки, заставлял искать и разбираться в каждой вспыхивающей в голове мысли. Он учил их, порой позволяя сотворить нечто необычное, вместе с этим заставляя всматриваться в собственную душу и прислушиваться к ощущению поднимающегося по когтям холода.
Вновь Мастер умолкает, переводя дыхание и опуская свой взгляд на сокрытые латными перчатками ладони, то сжимая их, то разжимая. Интересно, дальше он скажет, что брат был лучше него и в этом? А потом окажется, что Мастера сожгла изнутри гордость и он наделал ошибок в порыве зависти к чужому таланту?
— Вновь текли годы. Отгремела новая война с земляным племенем. — Взгляд ледяного поднимается на нас, и в его глазах мне видится грустная насмешка. — В те года ваше племя было главной и единственной угрозой для спокойной жизни королевств. Вы слишком быстро плодились, выжирая всю доступную вам добычу. Голод толкал вас пожирать слабых во имя сохранения сильных. Ваши королевы не могли ничего с этим поделать, как бы они не старались усмирить дикую природу своих подданных. Хотя таких обычно пожирали первыми, возводя на трон сильных, яростных, бешенных королев, способных лично повести оголодавшие полчища на чужие земли. Небесные и песчаные сплотились против вашей угрозы, морские боялись даже показаться на суше. Радужные сокрылись в своих лесах, не подпуская к ним ни одного земляного и ведя вечный дозор вдоль границ леса. Ледяные же, вместе с ночными, следили, готовые в любой момент вмешаться. Голод, жажда тёплой плоти несколько раз за век выгоняла вас из болота, и вы проносились разоряющей всё на своём пути грязной волной по небесам и земле. Всегда отбрасываемые назад, но никогда не побеждённые. Во всесжигающей ярости ко всему живому природа перековывала вас. Вы были крупнее, сильнее. Огонь почти не мог навредить вашей чешуе, а раны, оставленные копьями и когтями, заживали за недели. После каждой войны вторгаться вглубь болот ваших земель, где скрывались утолившие свой голод воины, не решались даже объединённые силы небесных и песчаных. Слишком это было… самоубийственно.
Я вздрагиваю всем телом, слушая это небольшое отступление, пока ледяной дракон молча пристально наблюдает за нами, давая всё обдумать.
Конечно, то, о чём он говорит, звучит логично — всё-таки когда драконицы других племён редко откладывают больше трёх яиц за раз, то среди земляных спокойно можно найти гнёзда и по восемь детёнышей. И с такой скоростью размножения лишь вопрос времени, когда пищи перестанет хватать на всех. Но почему тогда я нигде не находила упоминаний о повторениях подобных войн? Наоборот, жизнь в болотах даже по-своему спокойная, размеренная. Никто не пытается тебя сожрать, кроме особо крупных комаров.
— Сытость, да? — тяжело вздыхает ледяной дракон. — Она сделала вас ленивыми и глупыми, позволила слабым разбавить густую кровь. Но в тоже время она привнесла в сердце вашего племени покой.
— Но… — неуверенно бубню я.
— Не беспокойся, этот дракон даст ответ на вопрос, почему вы изменились. Но чуть позже. Сейчас же он вернётся к истории, от которой отвлёкся. — Мастер слегка встряхнул своими крыльями по бокам, будто отгоняя часть нахлынувших на него воспоминаний, и продолжил: — Этот дракон учился вместе с братом. Общался с ним по ночам, рассуждая о собственном даре. Они смеялись, веселились в снегу, пока их не видел ворчливый старик. Именно его брат создал с помощью дракомантии этот музыкальный инструмент, и именно он научил этого дракона на нём играть, игнорируя вопросы о том, откуда он это узнал. Пока однажды, в ночь, когда на небе было две луны, старший всё-таки не решился рассказать нечто, навсегда потрясшее этого дракона. Он рассказывал о воришках. — Тут Мастер прервался, опустив на меня свой пристальный взгляд. И я уже поняла, что он хочет мне сказать. Всё ведь к этому и шло? — И о другом мире, где-то там, меж звёзд. — Он вскинул голову к потолку, будто видел эти миллионы огней на нём, а затем вновь обратился к нам. — Заворожено этот дракон слушал о великой войне, где железные звери изрыгали взрывающийся огонь. Слушал истории о крови и жестокости, о доблести и отваге. О любви и потере. О победе и возвращении домой. О смерти. Старший брат сказал, что он не знает, был ли то сон, или же он и правда был самкой воришки. Он говорил, что забыл многие ужасы и картины. Морды тех, кого он, или она, звал друзьями, будто были сокрыты за туманом. Их имена сгинули во тьме, оставив после себя лишь дыры в его разуме и вопросы, на которые он боялся искать ответы.
Мастер замолчал, явно давая именно мне время, чтобы осознать сказанное им. А я же лишь вылупилась удивлённо на этого дракона, пытаясь сложить всё в единую картину. Ну да, естественно, я не первая. Был кто-то и до меня. Хмм, только вот в этом мире прошло несколько тысяч лет, а в моей прошлой жизни минуло меньше столетия. Как это можно объяснить? Да и вообще, хмурясь и подёргивая хвостом я больше слушаю ледяного, нежели сосредотачиваюсь на своих мыслях.
— Этого дракона поначалу слова брата развеселили. Он считал это шуткой. «Ты не мог быть самкой воришки», — усмехался он в морду хмурому брату, пока наконец-то не понял, что старший не шутит, что всё сказанное им — правда, пусть и непонятная ему самому. Это было интригующе. Необычно. Волнительно. Другой мир, заполненный воришками. Хотя это ведь сейчас их так называют. В те времена ещё сохранились древние записи о Пожаре, бережно хранимые племенами. Они ведь звали себя «Льу’ди»? — С лёгким акцентом Мастер произносит слово, резонирующие у меня в голове и вызывающие пробежавшуюся от кончика хвоста дрожь. Такое знакомое, придуманное явно не драконами, но кем-то иным.
— Льиу… — пытается выговорить незнакомое слово Тростинка, а Мастер от этого негромко смеётся, прикрывая свою морду лапой под недовольным и слегка смущённым взглядом надувшей щёки сестрички.
— Прости, — говорит ледяной с негромким сопением, перестав смеяться, сохраняя на своей морде лишь грустную улыбку. — Не пробуй, драконам тяжело говорить на их древнем языке.
— Языке? — удивляется Тростинка, поворачивая ко мне свою мордашку. — Но тогда выходит, что ты была права насчёт воришек?
— Твоя сестра во многом права, — кивает ей Мастер, и в его глазах я замечаю предупреждающие искорки. Будто он не очень хочет, чтобы о моей природе узнал кто-то ещё. — Этот дракон продолжит. Его старший брат говорил, что хотел бы узнать, правда ли это была или всего лишь сон, и что он обязательно этим займётся, когда исполнит свой долг перед племенем. Этот дракон его поддержал, сказав, что старший всегда может рассчитывать на его помощь. Их обучение продолжалось, они росли, отправляясь глубже в горы на охоту или же изучая вместе с предком свитки. Подходило время начать раздумывать над даром для родного племени, великих чар, которые смогли бы навсегда изменить и улучшить жизни Ледяного королевства. У старшего брата были мысли по этому поводу, а этот дракон… этот дракон не знал, что именно хочет предложить своему племени. Он был в растерянности, пока наставник твердил, что это личный путь каждого. Ему не хватало ощущений, видения мира, и на помощь пришла одна история о дракоманте-путешественнике, отправившемуся в путь, чтобы найти своё вдохновение. Так же захотел и этот дракон. Он заявил об этом учителю и брату. Позже и своей сестре, к тому году уже выросшей в сильную и волевую принцессу. Донёс своё желание до королевы-матери, и та не стала противиться, лишь попросив никому не раскрывать секрет своих сил. Распрощавшись с родными, этот дракон отправился в путь, зная, что эти скитания могут занять несколько лет. Нет, даже десятилетий. Ведь чтобы создать Дар своему племени, необходимо не только понять, что именно жаждешь подарить, но и осознать, что именно надо сказать, чтобы дракомантия исполнила твою просьбу. Его дорога лежала в песчаное королевство, которое ещё помнило о том, кто помог им в последней войне с земляными.
