Размечтавшись с неимоверной скоростью, ей вдруг захотелось во что бы то ни стало понравиться этому молодому арийцу. Поэтому кутырка старалась проделывать все движения как можно соблазнительней. По крайней мере, как она себе это представляла.
Ну вот, теперь это произойдёт, с каким-то трепетом подумала рыжая, пребывая вся в предвкушении, и чтобы не выдать охватившего её волнения и тем более предательского желания близости, Зорька зачем-то с силой зажмурилась. Так ей казалось, будет правильнее. Он мужик в конце концов, вот и пусть всё делает сам, а она полежит и посмотрит, как у него это получится.
Но тот всё ни начинал и ни начинал, словно издевался над неопытной кутыркой. А тут ещё его насмешливое «Расслабься дура. Я просто буду лечить», вообще выдернуло готовую уже ко всему ярицу из сладостных грёз вожделения.
Это был облом, и восприняла она его не иначе как унижение. Даже обозлилась в очередной раз на этого урода. Только тут рыжая поняла, что не только зажмурилась, но и напрягла все до одной мышцы так, что пальцы на ногах заныли от перенапряжения.
В воздухе пахнуло привычной жареной коноплёй, а сволочь, на которого она уже успела обидеться начал омывать её липкое тело и прополаскивать рыжие лохмы в деревянной посудине. Делал он это с нежностью, как оценила Зорька, и чем-то мягким и тёплым, словно беличьим пухом.
У ярицы менялось настроение подобно беспорядочному кручению листа на дереве от ветра. То она от страха цепенела, то вдруг возжелала того, кого только что боялась, тут же возненавидела, обиделась, а сейчас с такой же скоростью размякла и растаяла. Рыжей стало так приятно, что девка моментально обо всём забыла, разомлев как сытая собака возле недогрызенной кости. Зорька даже веки прикрыла от удовольствия, только что не поскуливала.
После того как мужик приласкал её чем-то мягким и тёплым, он принялся устраивать щекотки, осторожно поглаживая пальцем раны и ссадины, нанося на них судя по ощущениям что-то вязкое и липкое. Сначала ранки от его прикосновения слегка пощипывали, а затем принялись чесаться, и чем дальше, тем больше.
Вскоре нега с блаженством улетучилась и начались мучения. Нет, сущая пытка. Чесаться хотелось неимоверно, аж до «не могу», но кутырка терпела. Лишь когда он закончил экзекуцию и зашебаршил в стороне она разлепила веки и принялась оглядываться, а заодно потихоньку почёсываться.
Мужик мылся. Оттирал черноту с лица и волос, и избавлялся от того, что прилипло в котле. Рыжая первым делом осмотрела себя с ног до головы. Каждая царапина была вымазана чем-то зелёным и ей не надо было объяснять, что он обработал раны целебной мазью. Притом эта лечебная зелень оказалась на удивление быстродействующей, потому что чесотка как раз и была связана с тем, что раны стремительно заживали.
Ярица как-то быстро бросила заниматься собственным осмотром, тут ей было всё понятно, и с неподдельным интересом принялась разглядывать похитителя. Молодой ариец стоял к ней вполоборота и был занят исключительно собой, совершенно не обращая на пленницу внимания. По крайней мере Зорька ничего подобного не заметила. Правда и пара он в шатре нагнал так много, что рыжая едва различала его мелькающий силуэт. Интересно, неожиданно подумала она, а как его зовут? Тут Зорька вспомнила, что по дороге все называли его только «атаман» и никак по-другому.
Девка осторожно спустила ноги на песок и уселась, делая вид что втирает нанесённую мазь, а сама пялилась в наглую на молодого мускулистого мужика даже наклоняясь чуть вперёд, чтобы лучше разглядеть. Таких мясистых кутырка даже среди своих артельных мужиков ни разу не видела. А он такой молодой и уже такой здоровый.
Странный по её понятиям лесной ариец продолжал неспешно оттираться, плескаясь в широком ушате и постоянно поддавая пар. В конце концов воздух стал настолько обжигающим, что Зорька хоть с рождения и привыкшая к бане, но из-за содранной кожи, этого безобразия не выдержала и тихонько сползла на прохладный песок, устроившись за лежаком, а за одно охлаждая спину о сырую, пропитанную каплями конденсата стену.
Раздалось громкое шипение залитых водой головешек. В шатре резко потемнело, и полупрозрачный пар превратился в беспросветный туман, такой, что не было видно даже вытянутой руки. В лицо ударил тугой волной жар и каждая царапина взвыла от жжения. Тут неожиданно мужик позвал её откуда-то из глубины тумана по полному – Утренней Зарёй. И девку в тот момент даже не насторожило, да ей и в голову не пришло задуматься, откуда он её знал. Не до этого ей было. Кутырка вообще тогда не обратила внимание на такое странное обстоятельство.
Она что-то пискнула в ответ, закрывая при этом лицо ладошками и стараясь укрыться от нестерпимого жара.
Рыжая поняла только, что он её звал на выход. Где тут выход и куда ползти? В какую сторону? Кутырка отлепившись с дуру от стены вообще потеряла ориентацию и теперь могла только сообразить, где верх, где низ, а вот с определением сторон была большая проблема. Мало того, что темно, так ещё и ни зги не видно из-за тумана. Угораздило же идиота, тупую собаку вонючую, залить очаг при закрытой двери, ругалась тогда обозлённая девка.
Ползти на четвереньках она не могла – колени были содраны. Встать, поднять голову – жар стоял такой, что можно было обвариться. И тогда рыжая не придумала ничего лучшего, как встать на все четыре конечности задрав зад выше головы, и нащупав наконец влажную стенку, используя её как единственный ориентир двинулась куда-то вперёд, сама не зная куда.
– Утренняя Заря, – заорал он откуда-то спереди, почти рядом, – выползай оттуда пока не задохнулась.
И тут же через пару шагов Зорька разглядела мутное расплывчатое пятно спасительного света, и вот в этой несуразной и вызывающей позе рыжая выскочила на свежий воздух. Замерла, не разгибаясь и судорожно дыша ни то от испуга что задохнётся, ни то от резвости бега на четырёх конечностях.
Вдруг откуда-то сверху на разгорячённую спину хлынул поток ледяной воды. Зорька ни то взвизгнула, ни то, хрюкнула от неожиданности и резво вскочила на ноги.
Всё перед глазами поплыло, закачалось словно отражение в спокойной воде реки. Но холодный душ привёл кутырку хоть в какое-то сознание, пусть и пьяное. Она, продолжая тяжело и часто дышать, медленно, как бы устало, убрала мокрые волосы с лица и прямо перед собой увидела двух мальцов лет по десять. Те замерли будто вылепленные из глины, уткнувшись вытаращенными глазами на её волосатую щёлку между ног, ничего похоже больше ни видя и ни слыша вокруг.
Это эпическое зрелище с ватажным мясом, к которому Зорька давным-давно привыкла у себя в баймаке, как-то автоматически включило в кутырке истинную сущность – рыжую оторву. И ярица, не спеша, даже где-то вальяжно с ехидной улыбочкой, прикрыла лобок ладошками, а затем из одной скрутила смачную фигу, скривив при этом наиграно злобное выражение лица.
Мальчишки разом встрепенулись, опустили стыдливо глазки и застенчиво заёрзали на месте. Затоптались, не зная куда себя деть и где поблизости провалиться сквозь землю, при этом моментально покраснев. Рыжая, тогда не ожидая подобной реакции ещё удивилась: «Какие странные тут пацаны? Как будто ни разу не видели голую девку?»
Откуда было знать речной кутырке, что в этом лесном логове куда она попала, вообще девок нет, и самое главное – никогда не было. А если эти мальчики и видели когда-нибудь голую особь противоположного пола, то это было для них так давно, что они и не помнили.
Но Зорьке её выходка понравилась, и она какое-то время прибывала вполне себе довольная. Пока рыжая издевалась над малолетками, молодой ариец окатил себя водой из большого долблёного ведра, выхватил шубу из рук одного из пацанов, стоящих с потерянным и смущённым видом, и грозно на них рявкнул да так, что ярица вместе с мальчишками вздрогнула:
– Накрыли пожрать?
– Всё готово атаман, – отворачиваясь наконец от голой красавицы и смотря на орущего, пролепетал один из прислужников.
Ещё раз вздрогнули, Зорька не поняла отчего и проскальзывая на мокрой траве босыми ногами, рванули куда-то за ляписный шатёр бани. Рыжая растянулась в улыбке глядя на их карикатурную реакцию и потешную беготню. Но тут сильные руки схватили саму расслабившуюся кутырку, вскидывая в воздух как пушинку и куда-то понесли.
