Миссис Уоллис, устроившись поудобнее за своим рабочим местом, с упоением принялась рассказывать.

– О, милая, в наших краях все интересно: леса, полные диких животных, реки с чистейшей водой и чудной рыбой, которую больше нигде не попробуете, горы с отвесными скалами. А воздух? Вы чувствуете, какой он свежий?

Мэри кивнула. Что-что, а воздух действительно резал легкие, привыкшие к смогу и выхлопным газам.

– И кстати, – продолжала старушка, – если вам с мужем захочется экстремального отдыха, например, спуск по горной реке на байдарке или подъем по отвесной скале, – глаза Мэри расширились от страха, но миссис Уоллис этого не замечала, – а может, просто тихой рыбалки, то мой муж Грегор держит небольшой магазин со снаряжением и инвентарем чуть выше по улице. Обязательно зайдите.

В это время входная дверь открылась, и внутрь вошел Джеймс, таща за собой два чемодана и огромную сумку.

– Спасибо, миссис Уоллис.

Мэри была так рада видеть мужа, и тому, что он спас ее от этого разговора, что сразу кинулась ему на шею. От неожиданности он выронил один чемодан из рук, и тот вместе с сумкой упали на пол, сотрясая стены и стекла своим грохотом. Мэри отпустила Джеймса, подняв брови и скривив губы, будто извиняясь, подошла обратно к стойке, взяла ключ и взглянула на миссис Уоллис, ставшей невольной свидетельницей этой сцены:

– Обязательно заглянем, – и, махнув в сторону растерянного Джеймса, бросила: – это мой муж – Джеймс.

– Добро пожаловать в «Снежные объятия», – вернувшись в свое обычное рабочее состояние, миссис Уоллис улыбалась. – Ваш номер готов. Второй этаж, 203 комната. Если будут вопросы, я всегда здесь.

– Добрый день! Благодарю, – ответил Джеймс, поднимая чемодан и сумку с пола.

Мэри ждала его у лестницы, переживая, что он тоже захочет узнать о возможных развлечениях в этих краях, и, не дай бог, ему что-то приглянется. Но на ее счастье, Джеймс не был расположен сейчас к беседе, таща невероятное количество вещей. Подходя к ней, он тяжело дышал, с опаской ожидая предстоящий подъем по лестнице. Хорошо еще, что здесь было всего два этажа. Мэри всем своим видом подгоняла мужа, но он все же обернулся, ощущая на себе чей-то взгляд. На него смотрели слишком живые и игривые глаза, ни на миг не сочетавшиеся с возрастом миссис Уоллис. Уголки его губ непроизвольно взлетели вверх, оголяя ямочки на щеках. Да, хотелось бы так же сохранить ясность и живость ума до старости.

Молодожены поднялись на второй этаж. 203 номер оказался рядом с лестницей, долго искать не пришлось. Небольшая комната включала в себя громоздкий письменный стол с вычурной лампой, в основании которой из дерева был вырезан силуэт девушки, едва прикрытой вуалью, а вместо головы у нее темнел бордовый абажур; местами потертое кожаное кресло на витиеватых деревянных ножках; ничем не примечательный платяной шкаф и огромная двуспальная кровать с выцветшим балдахином желтоватого оттенка. В номере было душно, и от всего тянуло затхлостью, но Джеймс был в восторге. Мэри подошла к кровати и брезгливо откинула одеяло – постельное белье навскидку выглядело свежим. Усмехнувшись, она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла ставни. Свежий воздух ворвался в комнату, колыхая не только тюль. Молодые люди одновременно ахнули. Им предстал вид, потрясавший воображение, – отвесные горы, поросшие травой, ущелья с петляющими тропами и бесконечный густой лес, явно продолжающийся за горизонтом. Джеймс скинул сумку на пол, прикрыл дверь и подошел к жене. Душа ее успокоилась, и наконец они уставшие упали на кровать. Все вчерашнее действо, казалось, было так далеко и воспринималось как кино, стирая грани общей картины. Гости, белое платье, кольца, подписи… Все словно в тумане, в другом мире и не с ними. Но сейчас, приподнявшись на локте и разглядывая жену, Джеймса постепенно накрывало осознание, что Мэри – только его, только для него и только с ним.

Ей было двадцать два года, она недавно закончила медицинский колледж и по счастливой случайности устроилась медсестрой в клинику, где и повстречала будущего мужа. Она была невысокого роста, с точеной фигурой, можно даже сказать, худощавой, но при этом складной; со светлыми волосами оттенка ржи, голубыми глазами, обрамленными копной длинных ресниц, острым носом, залезающим везде, куда не стоит, и не слишком полными губами. А весной на ее лице рассыпались, словно звезды, веснушки. Пройти мимо такой красоты было бы преступлением. И хотя вниманием мужчин она была явно не обделена, как ни странно, она держала всех на расстоянии. Джеймс убеждал себя, что она ждала и хранила себя только для него. И это безумно льстило. Какому мужчине не захочется быть первым?

– Устала? – пальцы Джеймса переплелись с пальцами Мэри.

– Да, – выдохнула она, – дорога была долгая. Скажи, – когда она задумывалась о чем-то вечном, то закусывала нижнюю губу, – а ты думал о том, что нас ждет впереди?

Джеймс опустил ее руку, но его пальцы продолжали свое путешествие по телу жены, и в местах почти невесомых прикосновений кожа покрывалась мурашками. Но девушка не обращали на них внимания, была слишком сосредоточена на мысли, которую хотела донести.

– Ты же видел внизу миссис Уоллис? – она повернулась к мужу. – Только представь: когда-то и я буду такой же старушкой.

Джеймс убрал с ее лица прядь волос, так непрошено влезающую в их разговор.

– И? Думаешь, я буду любить тебя меньше?

Мэри рассмеялась в ответ и откинулась на спину:

– Я вообще не представляю себя в этом возрасте.

Джеймс негодовал, почему именно сейчас ее мучают такие вопросы?

– Так, хватит! – он навис над ней. – Ты будешь просто шикарной и самой прелестной бабушкой на свете. А сейчас – у нас медовый месяц. Ты не забыла?

Мэри широко раскрыла глаза, наигранно удивляясь.

– Мы только поженились, – напомнил ей Джеймс, – я люблю тебя и надеюсь, что ты меня! И все у нас будет!

Он наклонился ниже и, прильнув к ее губам, утонул в их мягкости и податливости. Она же выгнулась и, не сумев подавить стон, обвила его шею руками. Страсть, дремавшая в этих двоих, вырывалась наружу. Как же долго они этого ждали. Но вдруг Джеймс отстранился, криво усмехнувшись:

– Тихо, тихо. Не торопись. Хочешь, мы начнем с массажа?

Мэри раздосадовано фыркнула. Но он был прав. Долгая дорога, затекшая спина и плечи… И на удивление слишком мягкая кровать, манившая и обещавшая стереть усталость. Девушка закрыла глаза.

– Давай помогу раздеться, – предложил Джеймс.

Она привстала, чтобы мужу было удобнее расстегнуть ее платье, и потом без сил рухнула на кровать. Джеймс стянул с нее чулки и аккуратно развесил рядом на кресле. Мэри перевернулась на живот и, закрыв глаза и положив руки под голову, заметалась меж реальностью и сном. Джеймс долго рылся в дорожной сумке жены, слишком громко выбрасывая ненужные флаконы на пол, торопясь, но единственное, что нашел, ее крем для тела и, за неимением ничего кроме, достал его, разделся сам, затем «оседлал» жену, придавив ее своим весом, отчего она ахнула и поерзала, принимая более удобную позу. Он выдавил крем Мэри на спину, вернув жену в реальность ледяным прикосновением, но лишь на миг. Медленными поглаживающими движениями Джеймс растер крем по всей спине и несильно надавил на поясницу, поднимаясь все выше. Она тихо постанывала, боль расползлась и исчезла, а сон накатил так быстро, что Джеймс не успел досчитать даже до десяти.

Мэри посапывала во сне, когда он слез с нее, доделав до конца массаж. Он никогда не бросал начатое. Верил, что только хорошо выполненная работа приносит удовлетворение. Он встал, вымыл руки в ванной, приглушил свет и нырнул к жене под одеяло, до сих пор не веря в свое счастье. Рядом с ним лежала самая прекрасная и самая потрясающая девушка на всем белом свете.

Наутро их разбудил повторяющийся и монотонный писк телефона.

– Ты что, не выключил будильник? – Мэри спрятала голову под подушкой, но это мало помогло. – Блин! Как же так!