Кончиком пальца он показал небольшую неровность на краю печати. — Они использовали горячую иглу, чтобы разрезать воск, а затем снова запечатать его после того, как прочитали сообщение.

Он посмотрел на своего спутника с выражением, которое тот, что крупнее, не мог прочесть. — Пирр обладает исключительной памятью, — сказал он, — чтобы держать блокноты и ответы в надлежащем порядке. Он не дает себе много времени на изучение.

Веттий рассеянно махнул рукой в знак согласия. Мозг солдата обдумывал различные способы, более или менее опасные, чтобы затронуть следующую тему.

Мимо с грохотом пронеслись три повозки, перевозившие базы колонн, запряженные упряжками мулов с матерящимися погонщиками. Грузы могли быть отправлены на строительную площадку в черте города, но более вероятно, что они направлялись в гавань и на корабль, который доставит их в Константинополь или Милан.

Рим больше не был главной столицей империи. Транспортировать искусство было легче, чем создавать его, поэтому новые имперские отпрыски Рима пожирали город, который их породил. Все вещи умирают, даже города.

Даже империи… но Луций Веттий не позволял себе думать об этом.

— Похоже, он не делает ничего противозаконного, — осторожно сказал солдат. — Нет никакого закона, запрещающего лгать людям, даже если они решили дать вам деньги просто так.

— Или ложь о людях, я согласен,— так сказал Дама, что означало бы, что в его голосе были какие-то эмоции, но их не было. — Например, ложь о философах, которые говорят людям, что вы шарлатан.

— Я думаю, что он может уклониться от измены, — продолжал Веттий, глядя на улицу позади себя. — Знаете, очень легко сказать что-то не то… Но если Пирр скажет какую-нибудь ложь, — при следующих словах Веттий сам будет опасно близок к преступлению; но, возможно, его риск вызовет тот ответ, который он хотел получить от купца: — «именно так он хвалил все, что связано с правительством».

— Это был… бунт, я полагаю, вы можете назвать его так, — предположил Дама, пока его пальцы лениво трогали печать на блокноте.

— Подстрекаемый жертвой, — ровным голосом сказал солдат. — И некоторые из тех, кто принимал в нем участие, были очень влиятельными людьми, я бы так сказал. Никакого судебного преследования на этом основании не будет.

— Да, — согласился торговец. — Я тоже так считаю. Так что, наверное, нам лучше вернуться домой.

Веттий согласно кивнул головой.

Следующий шаг ему придется сделать одному. Очень жаль, но штатский человек уже вовлек себя в это дело больше, чем можно было ожидать. Дама вернется и заработает еще больше денег, в то время как Луций Веттий выполнит свой долг, зная, что ему грозит военный трибунал и казнь, если его начальство узнает об этом.

— Рад был познакомиться с вами, Маркус Дама, — пробормотал он и зашагал прочь сквозь образовавшийся просвет в дорожной пробке.

Позади него раздался какой-то треск. Он оглянулся через плечо. Дама шел к своей квартире в противоположном направлении.

Но у основания швартовой каменной тумбы лежали осколки блокнота, который торговец до этого держал в руках.

***

Экипажи двух паланкинов шумно, и нелегально, играли в кости возле скамьи, на которой ожидал Веттий, наблюдая за входом в церковь Пирра прищуренными глазами. В этот вечер дела в маленькой соседней бане шли настолько вяло, что привратник вышел из своего заведения и сел рядом с солдатом.

— Что-то я вас здесь раньше не видел, — сказал привратник.

Веттий широко раскрыл глаза и нахмурился, глядя на этого человека. — Скорее всего, вы меня больше не увидите, — сказал он. — И это очень плохо для вас, учитывая, сколько я вам заплатил, чтобы вы не лезли не в свое дело.

Ничуть не смущаясь, привратник оторвал одну луковицу от пучка лука-шалота, который держал в руках, и протянул ее солдату. Зубы у него были желтые и неровные, но крепкие, как у мула.

— Венера! — воскликнул один из игроков, когда на его костях выпали все шестерки.— Как тебе это, мавританский пушистик?

— Нет, спасибо, — ответил Веттий, снова переводя взгляд на улицу.

Хорошо одетая женщина с густой вуалью, прибывшая в церковь около часа назад, уходила. Она была вторым человеком, допущенным на частную консультацию, но дюжина других — очевидно, менее богатых просителей, были отвергнуты за, то время, пока солдат наблюдал за ними.

Он наблюдал за ними с самого рассвета, то из одного места, то из другого по соседству.

— Мне нравится следить за тем, что здесь происходит, — продолжал привратник. Он съел еще одну луковицу и рыгнул. — Может быть, я смогу помочь вам с тем, что вы ищете?

Веттий сжал свои огромные мозолистые руки, лишь отчасти сознательно пытаясь отогнать эту неприятность. — Прямо сейчас, — сказал он хриплым голосом, — я ищу немного покоя и…

— Эй, там! — крикнул один из игроков по-гречески, когда они отскочили друг от друга. Один потянулся к ставкам, другой пнул его, а третий вытащил короткий нож с одним лезвием из потайного места на поясе, которым была перевязана его туника.

Веттий и привратник вскочили на ноги. Солдат не хотел вмешиваться, но если бы началась драка, она, скорее всего, отозвалась бы и на нем.

В лучшем случае это выдаст тот факт, что он прятал свой длинный кавалерийский меч под плащом.

Двое пухлых владельцев магазинов, нанявших паланкины, вышли из дверей, розовые от парной и массажа. Игроки сразу же разбились на группы возле своих экипажей. Бригадир одного паланкина взглянул на другого, кивнул и собрал ставки для последующего дележа.

Веттий откинулся на спинку скамьи. Дальше по улице четверка носильщиков несла вверх по ступеням церкви тяжелый сундук. Служители открыли для них двери.

Ранним утром товары, которые Веттий видел в прихожей здания днем, были рассредоточены, в основном, по улице, ведущей к жилому дому, принадлежавшему Пирру. С тех пор здесь был постоянный поток жертвоприношений. Все, кроме связки живых овец, были отнесены внутрь.

Пирр не выходил весь день.

— Скверный народ эти носильщики паланкинов, — продолжал привратник, отряхивая руки, будто он сам уладил эту ссору. Полые стебли лука-шалота свисали из-за пазухи его туники, словно грубое украшение. — Меня это всегда беспокоит…

Веттий взял воротник его одежды большим и указательным пальцами левой руки, и слегка приподнял ткань. — Если вы не оставите меня в покое, — тихо сказал он, — вам будет о чем побеспокоиться. В ближайшее время.

Полдюжины мужчин, домохозяев и рабов, покинули баню, распевая непристойные песни. Один из них на ходу пытался отбить жесткий кожаный мяч, но тот бешено покатился по улице.

Как только Веттий отпустил привратника, он поспешил обратно к своей бане.

Трое служителей, все те, кто был в церкви вместе с Пирром, вышли и встали на крыльце. Веттий сидел очень тихо. Уже почти наступили сумерки — время, когда Пророк должен был идти обедать.

Если он действительно собирался это сделать.

Пирр мог лгать, обманывать и клеветать в течение следующих пятидесяти лет, пока не умрет на вершине богатства и греха, и это все еще устраивало Луция Веттия. В мире было слишком много нечестивых ублюдков, чтобы Веттий беспокоился о том, насколько их больше или меньше…

По крайней мере, так он научился говорить себе, когда гнев грозил перерасти в убийственную ярость, которую можно было безопасно выпустить только на поле боя.

Веттий больше не был простым солдатом: он был агентом гражданского правительства, чьи обязанности требовали от него защищать и давать советы городскому Префекту. Если бы Пирр держался подальше от Рутилиана, то ему нечего было бояться Луция Веттия.

Но если Пирр решил привлечь Рутилиана к своим делам, тогда…

К церковным ступеням из квартиры напротив трусцой подбежали четверо слуг Пирра, которые несли паланкин. Еще дюжина людей Пророка в сверкающих туниках сопровождала экипаж. Некоторые из них несли фонари для обратного пути, хотя сальные свечи внутри были в данный момент не зажжены.