Случай госпожи Иродоту был крайне запутанным и сложным. Ставрос прекрасно понимал, что прошлогодняя операция, которую осуществлял он сам, прошла не так благополучно, как он поспешно оповестил всех вокруг. Но взяться за неё сейчас он бы уже ни за что не решился. В теперешнем положении женщины помочь ей мог только профессионал самого высокого класса. По-хорошему, на всём Кипре такого было вряд ли сыскать. Но, по всей видимости, ехать в Англию или куда-либо ещё госпоже Иродоту не позволяли финансы. В частных клиниках за подобные медицинские услуги речь шла о сотнях тысяч евро. Несчастная продолжала мучиться от болей, возлагая все свои надежды на светлые умы местных врачей.

Господин Катсаридис после общего изучения данного случая уверенно направил его новому доктору. Ставрос не знал, радоваться ему или негодовать. С одной стороны, это была слишком большая честь ничем ещё себя не зарекомендовавшему хирургу Николау. С другой стороны, Ставрос с нетерпением ожидал момента, когда этот спесивый выскочка будет, наконец-то, при всех посрамлён. «О, – думал он, – это зрелище дорогого стоит!» Ради этого Ставрос выпросил себе дежурство на пару с нелюбимым коллегой. Операция была плановая, но, ввиду её сложности и длительности, Антониос Николау был освобождён от всех своих других обязанностей в этот день.

Впрочем, судя по всему, Ставрос зря так стремился присутствовать в клинике в это дежурство. Он уже замучился бегать туда-сюда (по какой-то причине в смену Николау всегда был большой наплыв пациентов), а в операционной всё горел и горел предупреждающий свет, что входить запрещено. «Да… – сокрушённо думал он, – можно было вполне узнать обо всём и позже… Всё равно сегодня ничего ещё не прояснится…»

Операция длилась десять часов. После того, как больная была отправлена в отделение, доктор Николау, не предупредив никого, покинул больницу.

Через несколько дней был назначен консилиум. Катсаридис пригласил и несколько частных хирургов-ортопедов, проявивших большую заинтересованность к данному медицинскому случаю. Больная, которой всё ещё был предписан полный покой, счастливо улыбалась. Из всех врачей, столпившихся возле её кровати, она не спускала взгляда с Николау, глядя на него словно на бога. Люди в белых халатах передавали друг другу рентгеновские снимки, данные томографии и анализов. В дремучем потоке непонятных терминов, женщина всё же смогла разобрать одобрительные реплики по поводу проведённой операции, да и само её состояние – полное отсутствие болей – говорило ей само за себя. В конце их беседы главврач торжественно пожал руку доктору Николау:

– Поздравляю вас! Операция была проведена блестяще!

И тут госпожа Иродоту с удивлением заметила, как лицо одного из врачей, стоящего как раз позади оперировавшего её доктора, вдруг резко исказилось и превратилось в полную ненависти маску.

Процесс реабилитации проходил гладко и ускоренными темпами. Закончив курс физиотерапии, больная была выписана домой. Вскоре по всему Пафосу разлетелась весть, что в государственной клинике появился хирург от бога. Немалый и без того поток пациентов увеличился вдвое. Все больные, стоящие по записи на плановую операцию, непременно хотели попасть к доктору Антониосу Николау. Многие пытались сделать это через хорошие денежные возношения, но, судя по всему, доктор в деньгах особо не нуждался (либо был крайне принципиальным, клиника-то была общественная) и от конвертиков крайне невежливо отказывался. Впрочем, работал он и так за троих, сутками не выходя из операционной. Многие всерьёз начинали подумывать, что странный доктор просто вовсе не нуждается во сне. «Робот какой-то!» – говорили те, кто всё ещё относился к нему с недоброжелательством, несмотря на его явные таланты.

– Это просто невыносимо! – Ставрос Васильядис должен был в очередной раз выпустить пар, эмоции били через край. – Вы сделали из него просто идола какого-то! Нет, ну я понимаю, больные – на то они и больные, что ничего не соображают. Что один скажет, другой повторяет – просто стадо баранов! Но мы-то, мы – разумные люди, должны же понимать, что один человек не в силах совершать чудеса! И потом, в конце концов, существуют же удачно прошедшие операции и не очень. И это совершенно естественно!

– Ставрос, Ставрос! – усталым голосом прервала этот бесконечный поток возмущения София. – Ну, признайся себе, что ты просто ему завидуешь. Он гениальный хирург, и с этим не поспоришь!

Последовала длительная пауза, в течение которой Ставрос долго смотрел на женщину сузившимися от обиды глазами.

– Ну, хорошо, – наконец медленно произнёс он, – а если так, то как тогда объясняется тот факт, что этот почтенного возраста джентльмен не прославился своими талантами ранее? Почему тогда никто ничего про него не знает?

– Вот именно: никто, ничего! Мы просто ничего не знаем про его прошлое, а, скорей всего, он и раньше был известен. Просто, возможно, не здесь на Кипре. Ты обратил внимание, какой у него хороший английский акцент? Скорей всего, он прожил свою жизнь за границей, и уж там, поверь мне, про него наслышаны! Талант не появляется в шестьдесят лет!

Ставрос задумчиво замолчал. Казалось, он наконец-то смирился с доводами Софии. После длительной паузы он произнёс нечто, что показалось ей совсем не к месту, но, видимо, являлось продолжением его мыслей:

– Личные дела всех медработников, кажется, находятся в кабинете Катсаридиса?

– Думаю, да… – озадаченно ответила София, – а, впрочем, нет! Он же недавно распорядился подготовить ему отдельный шкаф в архиве, судя по всему, специально для этих нужд: не желает, видите ли, запылять свое личное пространство. А зачем тебе это?

– Тем лучше, – хитровато ответил тот, – всё-таки в архив как-то менее неловко залезать, чем в личный кабинет начальника!

– А зачем тебе вообще куда-то залезать? – София уже начинала чувствовать раздражение: в последнее время Ставрос становился всё нелепее в её глазах.

– А затем, чтобы, моя дорогая, ты наконец-то смогла утолить свою жажду узнать о прошлом нашего необыкновенного доктора Николау!

Глаза молодой женщины совершенно округлились, и она в полном замешательстве уставилась на Ставроса.

– Ты собираешься копаться в его личном файле?! И что же ты там надеешься найти?

– Возможно, подтверждение твоих слов: что он долгое время работал за границей и имеет великолепный послужной список. А возможно… – тут злой огонёк блеснул в его глазах, – во всяком случае, мы приоткроем завесу над тайным прошлым этой «тёмной лошадки». А то, что с ним не всё в порядке, это уж ты мне поверь на слово!

София вдруг почувствовала, как её охватило лёгкое щекочущее чувство таинственности, и она заинтересованно улыбнулась.

– Ну что ж, мистер Шерлок Холмс, когда же мы осуществим эту операцию?

– Дай мне немного времени, я должен найти способ, как попасть в архив без взламывания дверей! – ответил довольный собой Ставрос и, уже совершенно держа себя в руках, вышел из кабинета.

Прошло почти две недели, прежде чем их совместное ночное дежурство снова совпало. Ещё в начале смены Ставрос, хитро улыбаясь, шепнул ей на ухо, что сегодня откроется «одна из величайших тайн нашего века». После вечернего обхода, когда всё постепенно успокоилось и отделение погрузилось в сон, они с Софией потихоньку спустились в подвал, и Ставрос бесшумно открыл архивную дверь.

– Где ты раздобыл ключ? – тихо шепнула ему девушка.

– Это уже неважно, – так же тихо ответил он.

Они осторожно вошли вовнутрь, и мужчина уверенно направился в правый угол, где располагался один из множественных и одинаковых с виду шкафов, находящихся в этом помещении. С лёгкостью открыв ключом него, он принялся торопливыми движениями вытаскивать один за другим файлы. Видно было, что его охватил охотничий азарт. Он вёл себя как гончая, которая напала на след добычи. София, также охваченная жгучим любопытством, всё же почувствовала некоторую жалость к «добыче», которую из себя представлял в данный момент доктор Николау, и искоса наблюдала за движениями Ставроса, ожидая, когда он, наконец, найдёт нужный файл. Через несколько минут его поиски увенчались успехом, и он победоносно понёс папку к свету, чтобы легче было прочесть.