Этой весной мама заболела в первый раз.
Вскоре пришел Паша. Полина встретила его в забрызганной водой майке, в домашнем трико, босиком, без привычной улыбки во весь рот. Вытирала плечом лицо, в покрасневших руках – мокрое белье.
Пыталась сдуть наползавшие на лицо пряди волос.
С белья на пол капала вода.
– А тыыы… одна, что ли?
– Ну да… Бабушка приедет… послезавтра, – отвечала Полина уже из ванной.
– Аа…
Паша снял куртку, ботинки и подошел к ванной.
– Ты стираешь? Руками? А стиралка?
– Сломалась… Давно уже… Да я уж почти все постирала.
– Слушай, Поля, – сказал Паша, оглядываясь. – Ну давай я что-нибудь помогу, а? Скажи, что надо.
– Вынеси мусор… для начала.
– Хорошо, – и Паша с готовностью стал надевать ботинки.
– Нет, нет, подожди. Помоги сначала вот это… выкрутить.
– А. Поля, давай мне. Я и один выжму.
– Нет, Паш. Джинсы и рубашку лучше вместе. Чтоб посуше. Мне в них завтра утром в школу… Еще погладить успеть…
– Ой, а это что такое? Давай это тоже вместе выкрутим.
– Ага. Очень смешно, Паша.
Паша сидел на полу в ванной, лежал на полу в ванной, осматривал стиральную машину, поправлял очки.
– С точки зрения физики – скорее всего, дело в проводке. Поломка контакта – причина неисправности в девяноста процентах случаев. Но, конечно… может быть что-то более серьезное… например, мотор… И тогда, – пыхтел Паша. – И тогда…
– И тогда пошли есть яичницу.
*****
– Нет, нет, Полиночка, подожди, успеешь ты на свою продленку. Давай чаю с тобой попьем. У меня печенье вкусное. «Ффкуссное, как и ты».
Ирина Олеговна сделала несколько шагов, вставая на пути к выходу из класса. Повернулась лицом. Полина шагнула в сторону. Ирина Олеговна сверкнула черными глазами. Быстрым движением головы отбросила назад черную косу. Развела руки в стороны. Растопырила пальцы. Провела по губам языком. Тихонько звякнули выскочившие из-под ногтей острые металлические когти… Лара Крофт.
«Ой, ой… Надо же… Знала бы ты, что за мной – Дуб. И не только… Сровняем здесь все… Впрочем, ладно. Дам тебе возможность сохранить лицо, Ззззолушка».
– Хорошо, Ирина Олеговна. Давайте попьем чаю.
– Вкусный, с земляникой, тебе такой нравится. И печенье, – суетилась Ирина Олеговна, подвигая тарелку. – Вот.
– Пасиб.
– Как мама?
– Ээ. Хорошо. Лучше.
– Выписали?
– Да. Давно уже.
Ирина Олеговна погладила ладонью руку Полины, а Полина следила за ее рукой и искала то место, где из-под ногтей выскакивают когти.
«Ирина Олеговна, давайте поговорим, – предложила Полина, заряжая информацией коричневые процессоры. – Вы отвечаете ресницами: если “да” – два раза ресницами, если “нет” – один раз. Согласны?»
Хлоп-хлоп.
«Ирина Олеговна, ну как принц? Хороший?»
Хлоп-хлоп.
«Берет вас замуж?»
Хлоп-хлоп.
«Скажите, только честно, – чай отравлен?»
Хлоп-хлоп.
– Ну как, Полина, стихи? Интересуешься по-прежнему?
– Да, конечно. Я сейчас больше Бродского читаю…
*****
А вот и мост. Ну как вы тут, соскучились?
Полина вышагивает по мосту. Ноги в кедах. Руки в джинсах. В зубах жвачка. Бейсболка козырьком назад. Каждый воин на мосту знает ее легкую походку…
– Девочку… пропустим, – затянули свое богатыри.
– Эй, – Полина остановилась, подняв голову вверх и вытянув указательный палец левой руки в небо. Оглянулась – не слышит ли ее кто из посторонних. Дедушка с бабушкой сидят на скамеечке в отдалении. Не слышат.
– Так вот. Пора уже запомнить мое имя. Полина. Ясно? Глухонемые пусть читают по губам. По-ли-на. Через букву «о».
Обернулась – старички смотрели на нее. Возможно, теперь они тоже знают, как ее зовут.
– Девочку… пропустим… ага.
Полина махнула рукой и пошла дальше. Мост почти закончился, когда она услышала негромкое:
– Полина…
Повертела головой. Никого.
– Полина…
Полина подняла глаза. Молодой розовощекий богатырь в кольчуге. Длинный кривой кинжал в ножнах. Застенчиво улыбается.
– Приветствую, княжна.
– Здрасте.
У подножия, между корней, – маленький букетик из белых цветов.
– А это что?
– Цветы, княжна.
– Вижу, что не свинья-копилка. Это мне?
– Вам…
– Хм. А тя как звать-то?
– Святогор я…
– Так вот, что я тебе скажу, Светик: будь проще – и к тебе потянутся люди. Окей?
Богатырь грустно вздохнул.
– Нуу… я пойду?
Грустный вздох.
– Ххоспади, начинается, – подхватила букетик и пошла своей дорогой.
– Але… да, Дим. Ну еще в городе… Нормально… Точно не знаю, когда… Приеду, когда бабушка за мной приедет. Ага. Да, увидимся. Пока.
8
– Бессмертия у смерти не прошу. Испуганный, возлюбленный и нищий, – шептали пересохшие губы Полины.
Место действия: ее Поле. Время: сумерки. Под ногами – ее трава. Направление движения – далеко, вглубь Поля.
«Бессмертия у смерти… Круто…»
Теплый ветер дул ей в лицо, отводил пряди волос с ушей и шептал о любви. И чем быстрее она шла – тем громче звучали слова. «Я назову это поле – Поле Любви».
Ее услышали, увидели, ее почувствовали. «От вас не спрячешься».
– Ойее! Буггааа, – как гром.
– Иоллооо! – пропела она в ответ.
Шла дальше и дальше. Еще дальше. Здесь. Остановилась.
Подняла руки. Закрыла глаза.
– Ойе! – и закачалась тонким деревцем. Дикая груша.
– Это… она… она… она, – шелест травы.
– Буггааа… Таната… – восхищенно гудел Дуб. – Твои возможности бесконечны…
«Льстецы».
Воскликнула, шевеля ветвями:
– Бессмертия у смерти не прошу! Испуганный! Возлюбленный! И нищий! Вот!
Ветер подумал-подумал, решил, что это какая-то важная инструкция, подхватил эти строчки и понес дальше.
– Этоооо… буггаа… Это как понять? – забеспокоился Дуб.
– Это стихи. Просто стихи. Бродского читать надо.
– Это приказ?
– Это… пожелание.
– Пожелание – это приказ. Все слышали?!! Читать Бродского! Буггааа!
– Бродского… Бродского… – полетело во все края.
– Бро-о-о-о-цкий, бро-о-о-о-цкий, – отозвались лягушки в пруду за тридевять земель, начиная ночной концерт.
Стояла, слушала все это. Улыбалась. Отмахивалась от ветра веточками:
– Да ну тебя с твоими обнимашками!
Вот-вот станет совсем темно. Пора. Бабушка беспокоится.
Ну… давай, Полина… ойе. И – вот она. Такая маленькая посреди такого огромного поля. Устала.
– Если желаешь, – загудел Дуб, – я могу тебя магией по воздуху перенести. Прямо до твоего дома. Буггааа…
– Спасибо, конечно, за предложение. Но не думаю, что летящая над деревней в темноте Полина, – это то, что жители привыкли видеть. Могут и на костре сжечь за такое.
– А что, у людей такое бывает?
– Еще как бывает. Книги читать надо.
– Это приказ?
– Это… проехали.
– Ясно. Проехали. Все слышали?! Буггаа…
«Фух. Теперь понимаю королей. Трудная работа».
*****
– Я вам говорю, бабуля, это не шутки. Дымоход со щелями. Надо замазать. Нанять кого-нибудь, – дядька в форме явно сердился. – Через неделю проверю. Нет – выпишу штраф.
Взглянув на Полину, он надел фуражку и вышел.
– Ой, что ж делать мне. Во беда… – сокрушалась бабушка. – Как же это… Разве что Игната попросить… Так он же самогонкой не берет… Полпенсии вытянет. Ох, беда…
– Не надо, мать. Какой Игнат? Зачем Игнат? Я, что, сам не замажу? Замажу. Скажи, Полинка?
– Что ты замажешь? Замажет он. Задницу ты замажешь! Ты ж не просыхаешь! Работник.
– Во, мать, это ты зря. Зря. Я, что, не понимаю? Игнат понимает, а я тебе не понимаю. Чтоб починить трубу, что надо? Инструмент и глина. Вот. Так, Полин? У меня есть. И инструмент, и глина. С утра завтра приду – и сделаю. Все? Все. Полина, скажи ей. Зачем Игнат?
