– Смотреть надо, куда идешь, – серьезно говорит мальчик.

Мальчик крупный, более чем на голову выше Полины, на розовом круглом лице – очки, почти полностью залепленные снегом. Снимает очки, рассматривает их.

– Фух, целые! – радостно выдыхает он пар изо рта, счищая снег со стекол.

– Хорошо, что целые, – повторяет он с улыбкой. – А то…

– А то было бы плохо… Ну если бы сломались, – говорит Полина.

– Ага. Мама ругалась бы очень, – парень закончил протирать очки и надел их, предварительно сняв шапку.

Ну вот, готов. Мальчик снова надел шапку, сфокусировался и стал обозревать стоящую перед ним девочку.

Посмотрел на лицо, на темные волосы, падающие на пальто, вниз, к ботинкам, снова вверх. Молчал.

– Нравлюсь?

Мальчик опешил от такого нахальства, не знал, что сказать, смущенно топтался в снегу, проделывая носком сапога дыру в сугробе.

– Ты в каком классе? – спросил он наконец.

– В первом.

– Ааа… ясно. Понятно. Я думал…

– Что?

– Нуу… думал, что ты… во втором.

– Хм. Ясно. Понятно. А ты в каком?

– Я уже в пятом.

– Угу. А я думала, что ты тоже… во втором.

Мальчик недоуменно смотрел на нее. Полина не выдержала, расхохоталась. Смеялась, немного покачиваясь и прикрывая варежкой лицо (она считала, что рот у нее великоват, а когда смеется – становится еще больше).

Мальчик молчал, потом повернулся, глянул куда-то себе за спину и важно сказал:

– Ну ладно. Мне пора. Я пойду домой. А то…

– А то мама будет ругаться.

– Ага. Пока, – мальчик развернулся и потопал по снегу.

– Покаааа!

Полина повернулась, пошла на лед, где несколько раз прокатилась и несколько раз упала.

«Домой, что ли? А то… мама будет ругать». И красное пальто, даже не отряхнувшись, побежало навстречу красному солнцу.

– Неси дневник.

Отчим хмуро листал дневник.

– А где оценки?

– Так нам еще не ставят.

– Учительницу слушаешься?

– Конечно.

– Правильно. Учительницу надо слушаться, потому что…

Фраза осталась неоконченной.

– Ладно, иди, – и тяжелая широкая ладонь шлепнула ее по попе.

– Ладно, не возмущайся, – урезонивала ее мать, трогая волосы дочери красной от воды рукой. – Он тоже хочет… участвовать в твоем воспитании…

Полина промолчала.

– Эй, – кто-то дотронулся до ее плеча.

Обернулась.

Куртка в снегу, шапка на боку. Очки, красные щеки. Улыбка.

– Привет, – сказал мальчик.

– Привет.

– Я тут недалеко живу, – взмах рукой.

– А я – там.

– А ты в какой школе учишься?

– В той.

– А. А я – в той.

Помолчали.

– Я – Полина. А тебя как зовут?

– Паша.

– Ну что, друзья до гроба? – Полина протянула руку.

– Окей, – ответил Паша, пожимая маленькую варежку.

– А у тебя есть телефон? – спросил Паша.

– Ну… нет.

– Ясно. Ну ладно, потом мой номер запишешь… На всякий случай.

– Хорошо.

– А у тебя есть санки дома?

– Не.

– А давай я завтра свои санки притащу. Покатаемся…

– Давай.

– Давай завтра в три?

– Давай завтра в три.

Паша махнул рукой и пошел в свою сторону, а Полина, еще раз проехав по льду, выбежала на тропинку.

– Ну что, познакомилась? – ухмыльнулся заяц, выставив вперед два зуба.

– Не умничай, – Полина перепрыгнула зайца и побежала дальше. А заяц смотрел ей вслед и видел, что девочка только имитирует бег, так как ее ноги не касаются снега. Фею смех-со-льдом подхватил и нес домой попутный ветер.

– Полина, ты идешь на продленку?

– А, да. Нась, ты иди, а я догоню, окей?

– Ага.

– Полиночка, ты что-то хотела спросить? – Золушка улыбалась.

– Ну да. Ирина Олеговна, помните, вы нам стихи рассказывали… «о золотые имена…»?

– Ну конечно. На первое сентября. Цветаева. «Книги в красном переплете». Понравилось?

– Очень.

– Хочешь, прочту?

– Очень хочу.

Полина, зажмурив глаза, впитывала голос и порождаемые этим голосом образы. Однако на строчке с Бэкки видения распались, так как вошла, как к себе домой, переодетая гардеробщица. На ней был строгий серый костюм, очки, а в руках – какие-то бумаги.

– Ирина Олеговна, зайдите в мой кабинет… когда освободитесь, – сказала она, измерив Полину взглядом.

– Да, – добавила она, уже почти выйдя. – И перешлите мне списки неблагополучных. Мне нужно подать сводную ведомость.

– Хорошо. Я сейчас.

Они остались вдвоем. Посмотрели друг другу в глаза.

«Я знаю, Полина, что ты умеешь превращаться в куст. Вижу по глазам».

«А я знаю, Ирина Олеговна, что вы – Золушка. И временно застряли здесь в ожидании кареты».

«Ноо… Полина. Ты же никому не расскажешь, правда?»

«Конечно! Я – могила!»

«Точно?»

«Точно!»

– Ну, Полиночка, ты уж прости, мне нужно бежать, – засуетилась Ирина Олеговна. – В общем, давай так: я сама подберу для тебя какие-нибудь стихи и… хорошо?

– Спасибо, Ирина Олеговна.

– Ну все. Иди.

И снова – глаза в глаза.

Май. Лето. Ура.

Полина в шортах и в клетчатой рубашечке с короткими рукавами. Идет, подпрыгивает, руки – в стороны, вращая головой, разбрасывает волосы по кругу. Лицо вверх – оттуда солнце:

– Тебя греть или щекотать?

– Любить!!!

– Хм…

– Поля, привет! Как ты?

– Привет, Паша. Нормально.

Зеленая улица, много детей, много людей, все такие цветные, цветные палатки с едой…

– Поля, ты голодная?

– Чего это?

– Нуу… так спросил. Думал, вдруг ты голодная.

– Ну хорошо. Я вся голодная.

– А давай купим по большому стакану колы и по хот-догу.

– Купим… хм… У меня всего одна монетка. И та – маленькая.

Полина извлекла небольшой кружок из кармана, зажала его между большим и указательным пальцами левой руки, вытянула левую руку вперед и, закрыв правый глаз ладонью, рассматривала монетку с многозначительным видом.

– Вот оно, мое кольцо Всевластья! Так сказала Полина Великая и надела кольцо себе на палец. И исчезла. А ее, скажем так, спутник испугался и закричал: «Где она? Где она, моя Полина!» А Полина была уже далеко. Потому что ушла она… к другому. Ха-ха-ха! Бежим!!!

И, превратив себя в смесь пары кед и черных волос, улетела вперед.

Паша бросился следом. Он брал возрастом и инерционностью.

И вот они бегут рядом – девочка и ее паровоз.

Резко остановились возле палатки со съестным и сразу же пристроились в небольшую очередь из желающих получить хот-дог.

– Такой бег надо отметить!

Паша в ответ только кивал, шумно вдыхая и выдыхая воздух.

Последние числа мая.

– Ну вот, – говорила Ирина Олеговна, протягивая Полине потрепанную книгу. – Тут разные авторы: Цветаева, Ахматова… Гумилев… Бродский. Читай, а там решишь сама, что тебе больше нравится.

– Спасибо, – отвечала Полина, запихивая книгу в рюкзак.

– Да… вот еще, Ирина Олеговна. Хотела вас спросить…

– Да?

– Как понять «неблагополучные»?

Ирина Олеговна встала со стула, сделала несколько шагов по классу, снова села, не знала, куда деть руки, снова вскочила.

– Полиночка, знаешь, эта не та вещь, о которой я бы хотела с тобой поговорить.

– А о чем?

– А вот о чем.

На столе появились два блюдца с кусочками торта, две чашки и бутылка фанты. Ирина Олеговна придвинула одно блюдце ближе к Полине.

– Скажите, пожалуйста, – прошептала Полина, глядя на свой кусочек. – Он… с ядом?

– Догадалась! – хищно сверкнула глазами Ирина Олеговна. – Ладно, живи пока, – добавила она, переставляя местами тарелки.

– А вы?

– А мне не страшно. Я сама с ядом. Как кобра! Ха-ха!

Ирина Олеговна налила фанту в чашки, подняла свою.