– Ну что, за девчонок?

– За девчонок.

«Знаю, знаю», – сказали коричневые глаза Полины.

«Тсс, тсс», – отвечали черные глаза Ирины Олеговны.

С тортом в животе Полина вышла в коридор.

Шурх-шурх, шурх-шурх.

Впереди по коридору ползла мясистая желеобразная гусеница. Завучиха. Полина прекрасно видела, что у завучихи по бокам с каждой стороны по восемь коротеньких ножек, и она семенила ими, помогая себе маленькими ручками, а ее выпуклый задок колыхался в такт шажкам.

Шурх-шурх. Поворачивала голову вправо-влево – все ли хорошо в школе. И как ни легка была поступь Полины, все же завучиха своим насекомьим чутьем уловила вибрацию пола и изогнула свое сегментированное тело таким образом, что ее круглая голова с жвальцами оказалась рядом с ее круглым задом. Жвальца задвигались:

– А, Алесина Полина! Ты, кажется, из первого бэ? Как год закончила? Как мама?

– Год хорошо. Мама тоже.

– Ну хорошо.

Шурх-шурх. Шурх-шурх.

Завучиха медленно ползла по коридору. Впереди нее, налево, был вход на лестницу, которая вела на первый этаж, к свободе. Полина легко могла обежать медлительную завучиху, но остерегалась, а вдруг та продемонстрирует неожиданную реакцию, схватит Полину и станет жевать ее жвальцами. Нет уж…

Наконец завучиха проползла мимо лестницы и стала двигаться дальше, а Полина помчалась, перепрыгивая через пятнадцать ступенек, и оказалась на улице.

«На мост!»

Богатыри на мосту зазеленились, приукрасились, приоделись, расчесались. Сменили тяжелые зимние двуручные мечи на легкие кинжалы и луки.

Передний воин приосанился:

– Княжна совсем юная. Но скоро подрастет, возьму в жены. Моя будет.

– Моя… моя… моя, – загудело дальше по строю.

– Полегче там, – говорила Полина, вращая земной шар ногами. – Привет, дедушка, – крикнула она в сторону.

И была уже возле дома, когда старый богатырь очнулся:

– Не по уставу… приветствует… хм.

читала Полина, сидя на скамеечке под деревом.

«Ха. Хм. Ха».

Лето обернуло Полину в зеленое, одело ноги в пыль, лицо – в цвет, волосы – в свет, нарезало дольками, замесило в жарком деревенском воздухе, добавило в равных долях коровье мычание, стрекот кузнечиков, басовитое ворчание бабушки Вари и нудное блеяние всегда пьяного дяди Пети. Ойе! Девочка готова.

– Полина, куда? Те́мно уже!

– Я рядом, бабушка!

Магия. «Двадцать первое. Ночь. Понедельник», – шептала Полина, когда ноги несли ее на край деревни, где начиналось поле, простирающееся до края света и даже дальше.

Встать. Посмотреть далеко-далеко вдаль. Правую руку вытянуть вперед. Ладонь параллельно земле. Пальцы чуть-чуть развести. Закрыть глаза. Шепотом, но четко, акцентированно:

– Двадцать первое… Ночь… Понедельник…

Прохладный воздух ударил в лицо, отбрасывая волосы назад. Трава волнами прогибалась ниже, качаясь, отзываясь. Заснувшие было цветы распрямлялись, раскрывались. Кусты поворачивались. Черная масса дуба, стоящего на краю земли, пошевелилась.

– Ойеее! – загудело вдали.

– Буггааа! Иоолоо! – пропела Полина.

– Буггаа…

Все. Верность подданных подтверждена. Назад. В сны.

– Мамочка, мамочка, мамочка, – повторяли губы Полины в мамино платье.

Мама приехала за Полиной. Через неделю в школу. Увы. Ура.

– Поля, а тебя не будут искать?

– Неа. Мама сегодня у подруги, а отчим… спит. А тебя?

– Не. Тоже никого. Все на даче. Только завтра к вечеру приедут.

– Ааа… Паша, так куда мы идем?

– За яблоками.

Многоэтажные дома и все современное осталось сзади, в другой жизни. В один из последних августовских вечеров, перешедших в ночь, две тени затерялись в переплетении улиц со старыми домами, окруженными садами, которые, казалось, вот-вот переберутся через заборы и разбредутся кто куда.

Осторожные шаги, свет из-под ставен, мальчишеская рука, время от времени хватающая девчоночью, тревожный шепот «стой… стоп… тсс… не туда… пригнись… идет кто-то…».

Кругом враги.

– Вот там, – говорил Паша, трогая Полину за плечо, нагибаясь и показывая пальцем в сторону длинного-длинного забора. – Там живет старик. Походу, один живет. Ему уже лет сто, наверно. Не меньше. У него в саду яблоня, на которой растут черные яблоки. Представляешь?

– Такие бывают?

– Ну да. Может, только у него такие…

– Откуда знаешь?

– Знаю, – ответил Паша. – Был там один раз.

Снял очки, протер их майкой, надел, взглянул на Полину.

– И собака у него большая… черная. И сам он ходит в чем-то черном.

– В черном-черном городе, в черном-черном доме… – начала Полина.

– Тише ты, – зашипел Паша. – Говорю же – собака. Учует… Ну что, Поля? Идем? Или боишься?

– Боюсь… Идем. А ты, что, не боишься?

– Тоже есть. Ладно… пошли за мной.

– Сюда, – сказал Паша, отгибая доску в сторону.

Они оказались в саду, почти в самом углу, почти в полной темноте, почти не дышали.

Далеко впереди был свет. «Дом».

– Кажется, туда, – прошептал Паша, взяв Полину за руку.

Пробирались в густой траве, мимо кустов.

– Здесь. Вот оно.

Полина осторожно обошла вокруг дерева. Яблоня была увешана тяжелыми, крупными, темными плодами, источающими дурманящий аромат. «Кровь со льдом».

– Берем, пока он не проснулся, – сказал Паша, срывая яблоко.

Полина, потянувшись на цыпочках, сорвала два и на этом решила остановиться. Руки ее были заняты, а карманы шортиков не могли вместить ничего крупнее, чем кольцо Всевластья.

У Паши было больше – он еще напихал себе под майку.

Паша хотел что-то сказать, но не успел. Раздался тихий скрип, темноту прорезал свет, в котором появились две черные тени.

– Тише, Джек, тише, – услышала Полина замогильный шепот.

И сразу все стихло. Все звуки. Кроме оглушительного стука сердца Полины. Но, если он скажет «замри», остановится и оно.

– Кажется, Джек, у нас… гостиии… А мы ведь рады гостям… Проверь, дружок… Принеси мне… кусочек… гостя…

Темная масса отделилась от высокой худой черной фигуры и полетела над травой.

Полина всхлипнула. Паша, издав нечленораздельный звук, побежал. Полина, бросив яблоки, побежала следом, путаясь в траве слабыми, дрожащими ногами. Впрочем, она не видела, куда бежит.

– Сюда, – раздался Пашин шепот откуда-то сбоку.

Полина опомнилась, только когда перед ней вырос забор. Остановилась. Повернулась.

– Сюда, Поля. Сюда!

– Поля! Я здесь, – шептал Паша с непонятного направления.

Огромный черный пес замер в метре от нее. Расставив массивные лапы, оскалив пасть, изучал девочку, слегка наклонив голову.

– Нет, Джек. Пожалуйста, – прошептала Полина.

– Не бойся, – негромко сказал пес.

Прыгнул в сторону и исчез в темноте, а через пару секунд Полина услышала его негромкое рычание.

– Что… Джек, – донесся шелестящий шепот. – Ты хочешь сказать, что… кто-то был… здесь? Нет, сдается мне, что… не здесь…

Он приближался.

Бежать некуда.

Черная фигура в черном капюшоне. Все ближе. Втягивает носом воздух. Пробует его на вкус.

– Сдается мне, Джек, он… здесь. Здесь…

Пустые черные глаза. Ноздри, втягивающие воздух.

Он ближе. Ступает неслышно. Видит звуки и запахи. Читает ночь. Сейчас увидит.

«Пожалуйста».

Сейчас уже. Совсем близко.

Не видит. Почему? Не видит. Джек удивленно смотрит на нее. Сквозь нее. Откуда у нее перед глазами взялась эта рябиновая гроздь? И еще одна.