К огорчению Рэй, остальные слова расплываются перед глазами. Было ли дело в ее трясущихся руках, затуманивших зрение слезах или в том и другом сразу, она не уверена.

Она вздыхает, успокаивается и продолжает читать.

«Я прошу прощения – прощения за многое. За то, что был идиотом и мудаком. Козлом, как ты меня называешь. За то, что провоцировал, ссорился с тобой. Но больше всего на свете я жалею, что солгал тебе. Что сказал, что не люблю тебя, что был слишком трусливым, чтобы признаться в своих чувствах. Я сделал так много ошибок. Я знаю это. Еще я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, ни капельки. Но если бы ты только дала мне шанс совершить больше ошибок, пока я рядом с тобой, я смог бы найти способ жить в мире с тем, кто я есть, и попытаться стать лучше.

Загляни в середину букета. Ты знаешь, что это значит.

Бен»

Рэй кажется, что ее вот-вот стошнит. Или она потеряет сознание. Или все сразу.

Она чувствует себя так же, как когда ей было девять и она сбежала на ярмарку, прокатилась на американских горках и вернулась на землю, чувствуя, будто весь мир вращается и раскачивается. Низ был верхом, верх был низом.

Умудряясь обхватить букет, она притягивает его к себе и находит середину, мертвую точку.

Красное пятно посреди пурпурного и розового цветов – ошибиться невозможно.

Там, в центре гигантского букета, находится одна-единственная красная роза.

И, прежде чем Рэй осознает, что делает, она хватает розу, ключи от фургона и выбегает за дверь.

____________________

Поездка к его дому проходит как в тумане. Рэй действительно не может вспомнить ничего. Только тошнотворное чувство страха, которое давит на живот и отзывается привкусом металла во рту.

Но вот она здесь, оглушительно стучит в его дверь. А вот и он, стоит перед ней и выглядит так же чертовски привлекательно, как и в первый день их встречи.

Рэй размахивает розой, словно оружием, резко направляя на него.

- Это правда? Ты именно это хотел сказать? – требует она; ее лицо побагровело, глаза горят.

Кайло медленно кивает, не сводя с нее глаз, будто она была капризной зверушкой, с которой нужно обращаться осторожно.

- Почему бы тебе не пройти…

- Ты вообще знаешь, что это значит? – бросает она, снова размахивая цветком, тряся с такой силой, переступая через порог, что один его из лепестков отрывается и падает на пол.

Кайло делает шаг вперед, осторожно беря ее руку, чтобы разжать пальцы и положить розу на стол в прихожей.

- Рэй, успокойся, - большой палец успокаивающе гладит ее запястье. – Дыши, - призывает он. – Просто дыши.

Это Рэй только злит. Каким-то образом гнев, который, как она думала, растворился после разговора с Фазмой, возвращается с новой силой, окрашивая ее зрение красным.

- Успокоиться?! Как ты можешь говорить мне это после всего? Успокоиться?! У меня есть право злиться, кричать. Ты сказал мне… - тут она задыхается, не понимая, что плачет, пока изо рта не вырываются рыдания.

- …сказал мне, что ты меня не любишь и…

Внезапно она выбрасывает руку и бьет Кайло в грудь, размахивает кулаками, желая причинить ему такую же боль, какую он причинил ей (но не совсем). И он позволяет, мягко держа за плечи, пока она наносит удары, не для того, чтобы остановить, а как будто утешая, пока она бьет его. Он принимает каждый яростный удар с лицом, удивительно похожим на кающиеся статуи в церквях мучеников и святых.

- Я рассказала тебе, что у меня комплекс заброшенности, и ты просто… ты просто уничтожил меня.

Из ее груди вырывается еще один влажный всхлип, по щекам катятся слезы. Болят горло и грудь.

- Я отдала тебе свое сердце, а ты разбил его и отдал обратно, будто это не значило ничего. Как будто открыться тебе вот так не было самым сложным, что я делала в своей жизни.

Она смотрит на него снизу вверх, не в силах разглядеть его сквозь слезы. Не в силах понять, что он чувствует. Она кажется себе слепой.

- Ты уничтожил меня, - снова повторяет она, и слова вырываются из горла, будто покрытого наждачной бумагой, не более чем каркающим шепотом.

Их дыхания смешиваются с тишиной, в глазах мерцает серебро, оставляя следы на щеках и рисуя карту их истории.

А затем она целует его наугад, на ощупь, по памяти, тянет вниз за проклятые черные локоны, умело запуская в них пальцы, а ее губы неловко скользят по его губам, и все расплывается перед воспаленным взглядом.

Их поцелуй на вкус влажный и соленый, но они не останавливаются.

Они целуются неловко, запинаясь, заново узнавая друг друга. Но так каким-то образом приходят к пониманию, которого не достигли бы с помощью слов.

Проливается больше слез, и Рэй не может сказать, вызваны ли они болью, или тем, что она снова оказалась в его объятиях, или всем сразу. Она даже не может сказать, его это слезы или ее.

С каждой секундой у нее учащается пульс, кружится голова от нехватки кислорода и мысли о том, чтобы сделать его своим домом – своей семьей.

Они отстраняются, когда кажется, что прошло несколько часов, с покалывающими губами и бешено колотящимися сердцами, но их разумы каким-то образом успокаиваются. Ее глаза остаются закрытыми в течение нескольких секунд, кончики пальцев благоговейно касаются губ.

Но когда ее липкие от слез опухшие глаза открываются…

Теперь она может видеть лицо Бена, может увидеть преданность, сияющую в этих расплавленных глазах, изгиб губ, которые повторяют: «Я люблю тебя».

- Красная роза, - сказала Рэй, метнув взгляд на цветок рядом с ними.

Бен улыбнулся той тайной, искренней улыбкой, которая заставила ее сердце забиться в груди, стоило ему заговорить.

- Означает любовь.

Рэй качает головой, не веря, что все, через что они прошли, привело их к этому моменту.

- Ты явно не спешил, черт возьми, - рявкает она, но не злится всерьез.

- Какая же мыльная опера без драматического финала? – язвительно отвечает он, кривя губы в мягкой ухмылке.

Она бьет его в грудь, и он слабо вздрагивает.

- Из-за тебя у меня будут синяки, - ворчит он, задирая футболку, чтобы осмотреть грудь, словно они уже проявились.

- Не драматизируй, королева красоты.

Бен презрительно фыркает, опуская футболку, но замечает короткий взгляд Рэй на своем прессе. К этому он вернется позже.

- Просто чтобы все прояснить… теперь у нас все хорошо? Потому что у меня на заднице сейчас заживает татуировка надписи «Собственность Рэй». Идея Фазмы.

Рэй так сильно закатывает глаза, что удивляется, что они не застревают у нее под веками.

- Ты идиот, Бен Чубакка Соло.

- Эй…

- Заткнись.

Что он, на удивление, и делает, но лишь потому, что она прижалась губами к его губам.

____________________

Наступает рассвет следующего утра – с солнечным светом, хлопковыми простынями и кожей, касающейся кожи в слабом свете.

- Ты красивая, - слышится его голос, все еще хриплый после сна.

С этим словами он целует ее шею, со смехом обжигая дыханием кожу, а она ёрзает.

- Щекотно, - бормочет она, отстраняясь – или, по крайней мере, пытается.

Из-за сонливости улыбка, которой он отвечает, приторно-медленная, но он по-прежнему остается самым прекрасным, что она когда-либо видела – окутанный лишь мягким солнечным светом.

Он продолжает целовать ее шею, кожу за ухом, из-за чего она пытается ускользнуть от него с новой силой.

- Бен, - стонет она, пытаясь оттолкнуть руки, лежащие на ее бедрах и удерживающие на месте для него.

- М-м-м, - он вопросительно мычит, проводя носом по линии ее подбородка, целуя каждый уголок губ.

- Бен, - повторяет она, на этот раз гораздо менее раздраженно и с большей мольбой.

Их взгляды встречаются в танце тьмы и меда.

Подняв руку, большим пальцем он проводит по нежной мягкости ее губ, похожих на розовый бутон. Пытаясь запомнить их форму, то, что правая сторона приподнята чуть выше левой. Аромат гардений, который, кажется, сопровождает ее повсюду. То, как при мягком дневном свете в ее глазах будто сияет золотистая пыльца.