Получилось даже лучше, чем просто «отлично». За следующие шестьдесят три года она, когда-то всего лишь одна из двенадцати служанок, стала весьма уважаемой нянькой в семействе Янг. А-Лин помогла воспитать младших дочерей Суи, Викторию и Алекс, а потом и ее внука Ника. Теперь она была старшей экономкой, присматривала за остальной прислугой в доме – численность работников когда-то достигала аж пятидесяти восьми, но последние десять лет в Тайерсаль-парке трудились тридцать два человека. Сегодня, когда А-Лин сидела у себя, пила чай и лакомилась крекерами с арахисовым маслом и вареньем из красной смородины производства знаменитой английской фирмы «Уилкин и сыновья» – одна из западных привычек, которую она переняла у Филипа Янга, – в окне комнаты внезапно появилось круглое улыбающееся лицо.
– А-Ток! Боже мой, я тут сидела и вспоминала о твоей бабушке, и вдруг ты появился! – ахнула А-Лин.
– Лин-цзе, разве ты не знала, что мне не оставили выбора, кроме как прибыть сегодня днем? Ее императорское высочество вызвала меня, – напомнил ей А-Ток на кантонском.
– Я забыла. Приходится удерживать в голове миллион всяких дел.
– Могу себе представить. Эй, я не хочу усложнять тебе жизнь, но… ты не против? – А-Ток поднял набитую одеждой сумку с логотипом магазина «Метро». – Мамины платья…
– Конечно-конечно, – закивала А-Лин, забирая сумку.
А-Ток приходился двоюродным братом Янгам со стороны Суи[53], и А-Лин знала его мать Бернис Тэй еще маленькой девочкой. Бернис была дочерью той пары, которая взяла А-Лин «для обучения», когда она приехала в Сингапур. Бернис регулярно привозила контрабандой свои лучшие наряды в Тайерсаль-парк, понимая, что здесь ими займется целая команда прачек: они выстирают каждое платье вручную, высушат на солнце и отгладят, опрыскивая водой с ароматом лаванды. На всем острове не было более совершенной прачечной.
– Мама хотела, чтобы я показал тебе эту куртку магуа…[54] Крючок оторвался.
– Не волнуйтесь, все пришьем. Узнаю эту старинную куртку. Суи подарила ее твоей маме много лет назад.
Из другой сумки А-Ток достал бутылку китайской водки:
– Вот, от мамы.
– Ай-я, передай матери, что я еще не допила бутылку, которую она передала год назад. Где мне взять время, чтобы насладиться напитком?
– Если бы я управлял этим местом, как ты, то пил бы каждый вечер! – сказал А-Ток со смехом.
– Надо подниматься? – А-Лин встала со стула.
– Конечно. Как сегодня ее императорское высочество?
– Раздражительная, как и всегда.
– Надеюсь, я смогу это исправить, – весело ответил А-Ток.
А-Ток часто бывал в Тайерсаль-парке, и не только потому, что входил в число любимых родственников. Он умел угодить своим более привилегированным кузенам. За последние два десятилетия А-Ток ловко использовал свои семейные связи и основал сайт FiveStarLobang.com, диспетчерский сервис класса люкс, выполнявший прихоти самых избалованных сингапурцев, начиная от приобретения черного «бентли-бентайга» за несколько месяцев до того, как эта тачка появится на рынке, до организации тайной подтяжки задниц для скучающих любовниц.
А-Ток и А-Лин пересекли четырехугольный двор, отделяющий крыло слуг от главного дома, и миновали огород с аккуратными грядками свежих трав и овощей.
– Господи! Только гляньте на красные перчики чили! Уверен, что они о-о-о-очень острые! – воскликнул А-Ток.
– Да. Просто обжигающие! Не забудь потом сорвать парочку для мамы. А еще у нас слишком много базилика, он прямо разросся. Хочешь?
– Не уверен, что мама что-то из него приготовит. Это же трава анг мо[55], инострашек?
– Мы его кладем во всякие тайские блюда. Тайцы часто используют базилик в своей кулинарии. А иногда ее императорское высочество требует всяких замысловатых иностранных кушаний. Ей нравится этот отвратительный соус песто. На одну маленькую порцию соуса уходит целый стог базилика, а потом она кушает крошечную тарелку пасты лингвини с песто, а остальное выбрасывают.
Мимо них прошмыгнула юная служанка, и А-Лин скомандовала, переключившись на путунхуа:
– Лань Лань, не могла бы ты собрать большой пакет чили, чтобы мистер Тэй отвез домой?
– Конечно, мэм, – пискнула девушка и умчалась прочь.
– Очень милая. Новенькая? – спросил А-Ток.
– Ага. Долго не продержится. Слишком много времени таращится в телефон, даже когда ей этого не позволено. У этих молодых китаянок совсем иное отношение к работе, чем у моего поколения, – пожаловалась А-Лин, провожая А-Тока через кухню, где полдюжины кухарок расселись вокруг огромного деревянного стола и сосредоточенно что-то лепили из кусочков теста.
– Шиок![56] Они готовят ананасовые тарталетки! – воскликнул А-Ток.
– Да, мы всегда печем целую кучу тарталеток, когда приезжает Альфред Шан.
– Но я слышал, что он привез сингапурского шеф-повара в Англию! Какого-то талантливого хайнаньского парня.
– Да, но тарталетки предпочитает наши. Жалуется, что у Маркуса в Англии получаются не такие… Все из-за того, что мука и вода там другие.
Безумно богатый ублюдок, подумал А-Ток. Он приезжал сюда, сколько себя помнил, однако никогда не переставал восхищаться Тайерсаль-парком. Конечно, А-Току доводилось бывать во многих роскошных, величественных особняках, но никакой другой дом и близко не мог сравниться с поместьем прадеда. Даже кухня производила невероятное впечатление – это была анфилада помещений, напоминающих пещеры со сводчатым потолком и стенами, покрытыми красивой плиткой из майолики; над гигантскими плитами висели ряды мерцающих медных чанов и идеально закаленных от времени сковородок-вок. Это выглядело как кухня какого-то исторического курортного отеля на юге Франции. А-Ток вспомнил, как отец рассказывал ему: «В стародавние времена, еще перед войной, гунгун[57] любил развлекаться и каждый месяц закатывал в Тайерсаль-парке вечеринки для трехсот человек, но нам, детям, не разрешалось их посещать, поэтому мы обычно разглядывали гостей с балкона, сидя там прямо в пижамах».
Поднявшись по служебной лестнице на второй этаж, они двинулись по коридору, ведущему в восточное крыло, где А-Ток увидел свою двоюродную сестру Викторию Янг. Она сидела на диване в кабинете, смежном с ее спальней, и просматривала стопки старых бумаг с одной из своих личных служанок. Из детей Суи одна лишь Виктория жила в Тайерсаль-парке, и во многих отношениях она была даже более властной, чем мать, поэтому А-Ток и А-Лин за глаза называли Викторию «ее императорское высочество». А-Ток потоптался в дверях пару минут, но кузина его проигнорировала. Ему было не привыкать к пренебрежительному обращению, поскольку вся его семья вот уже три поколения прислуживала высокопоставленной двоюродной родне, тем не менее он почувствовал себя задетым.
– Линкольн, ты рано. – Виктория наконец на мгновение подняла глаза, чтобы засвидетельствовать его присутствие. Она обратилась к А-Току, назвав его английским именем, и при этом продолжала перебирать какие-то письма. – Эти можно уничтожить, – сказала она, протянув бумаги служанке, и та сразу же скормила их шредеру.
Волосы Виктории, подстриженные до линии подбородка, выглядели еще более седыми и всклокоченными, чем обычно. «Интересно, – усмехнулся про себя А-Ток, – слышала ли она вообще о кондиционере для волос?» На ней был белый лабораторный халат с пятнами краски поверх полиэстеровой блузки с леопардовым принтом и белых шелковых пижамных штанов. Если бы она не была урожденной Янг, все бы подумали, что она сбежала из Вудбриджа[58]. Сытый по горло ожиданием, А-Ток попытался нарушить тишину:
– У тебя тут, похоже, тонны документов!
