– Так ты и не симпатичный мальчик с накачанной мускулатурой.

– Скажешь тоже, – хмыкнула я в ответ.

Мне не терпелось закончить обед и позвонить в Москву. Просто необходимо было прояснить ситуацию у Татьяны Гавриловны. Я ни минуты не сомневалась в словах Ольги, но, как известно, подслушивание не всегда несет истинную информацию. Как говорят «слышишь звон, да не знаешь, о чем он». Может, Ольга что-то не так поняла? Чтобы развеять все сомнения, мне необходимо уточнить все из первых рук – у Татьяны. Решено, заканчиваю обед и сразу звоню.

***

– Мам! Я дома! – я крикнула в темноту коридора, поставила пакеты на пол и начала разуваться.

– Твоя сегодня мальчика привела, – без приветствия «донесла» мама.

– Знаю, Игоря. Она мне звонила и спрашивала разрешения.

– Мне это не нравится, – мать недовольно поджала губы. Не только выражение лица, но и поза выражали негодование и неодобрение.

– Мам, пусть общаются. Лучше дома, чем неизвестно где, – спокойно возразила я, еле сдерживая раздражение.

В конце учебного года Полинка вдруг начала дружить с мальчиком. Вдруг – это для нас с мамой. Выражалось это в том, что иногда он провожал ее до дома. Они сидели за одной партой и активно переписывались по вечерам. Полина иногда показывала мне его фотографии и пусть неохотно, но отвечала на мои осторожные вопросы о нем. Как и все подростки, она моментально начинала ершиться, стоило мне начать разговор на важную тему. Будь то учеба или отношения с мальчиками. Я старалась задавать вопросы исподтишка, вскользь, между делом. Внимательно слушала ее ответы, не критиковала, шутила и рассказывала истории из своего подросткового возраста. Как мне казалось, у нас были в достаточной степени доверительные отношения.

Я всегда вспоминала, как врывалась в комнату моя мать, когда я была подростком. Как она проверяла мою школьную сумку. Как критиковала внешний вид и была категорически против каких-либо дружб с мальчиками. Да и с девочками тоже. Пойти в гости к подруге? Зачем, когда надо делать уроки? Сделала уроки, значит, читай учебники вперед по программе.

Я очень хорошо помнила свое недоверие, которое испытывала к маме. Нет, я ее любила и люблю. Сейчас, когда я сама мама, я хорошо ее понимаю. Она опасалась, что всякие глупости и любови могут отвлечь меня от учебы и поломать жизнь. Я тоже опасаюсь, но хочу, чтобы дочь в первую очередь доверяла мне и слышала меня, мои доводы.

Именно поэтому, когда она спросила, может ли к нам в гости придти Игорь, ее одноклассник, я не стала возражать. По – крайней мере, дома мама, ребята будут на виду. Посидят, выпьют чай, пообщаются и разойдутся.

– Твое попустительство до добра не доведет.

Я не стала встревать в спор, а молча прошла на кухню и начала готовить ужин.

– Как дела на работе? – мама пристроилась на табурете у стола и приготовилась слушать мои новости. Это одно из немногих развлечений пенсионеров: огород, поликлиника, новости и слухи.

Что ей рассказать? Про Кирилла – даже заикаться нельзя. Мама тут же раздует из мухи слона. Начнет говорить мне, что нельзя заводить романы на работе. Да какие романы, просто с коллегами после работы встречаться нельзя. Исключено. Никто из них не должен ничего знать о моей личной жизни. Семья и дом – это табу для коллег. Сглазят, обсудят, насплетничают.

Все это я слышала сотни раз. И готова с ней согласиться, стоит посмотреть, с каким интересом она ждет мои новости. Потом еще и обсуждает со своими приятельницами – пенсионерками. Те тоже хороши: вываливают на мою маму все о своих детях, внуках, племянницах и соседях. А мама вечером самые интересные на ее взгляд сплетни активно пересказывает мне. И очень обижается, если я отказываюсь слушать весь этот бред. Почему бред? Да потому что нелепо слушать про людей, о которых ты не имеешь ни малейшего представления. Особенно, когда это все перемежается новостями «от Малахова», от «Эвелины Хромченко», от еще десятка телезвезд.

– Все спокойно. По-прежнему завал, взяла ряд документов на дом. Завтра надо почитать и внести правки.

– Так ты что же, на дачу не поедешь?

– Поеду. Документы с собой возьму. В электричке почитаю.

– Не забудь за дачу заплатить. Завтра председатель с трех до четырех принимает. И к соседке зайди, отдай ей банки.

– Я все помню, мам.

– Ну, хорошо. А на работе то, что интересного? Генерал ваш сегодня не чудил?

– Не было его. – Разговаривать не хотелось абсолютно. Но маму этим не проймешь. Если она жаждет сплетен, либо их получит, либо разговор закончится ее обидой.

– Новости есть, мам. Уходит Татьяна Гавриловна.

– Это которая тебя одеваться учила? – Мама все и всегда помнила. Все случаи, все подробности родословной, любую информацию. Иногда меня это поражало: зачем помнить столько лишней информации?

– Она.

– Ты же говорила вроде, что она должна приехать. Собрание там у вас какое-то…

– Говорила, а теперь оказывается, собрание будет с другими. Неожиданно все, мам. Она и сама в шоке. Я ей сегодня звонила.

– Что говорит? Почему она решила уйти? Не старая вроде еще женщина.

– Это не ее решение было. До нее довели информацию о принятом решении генерального. С ее слов даже не удосужились объяснить причину. Сказали что-то вроде «показатели филиала неудовлетворительные, нужен более молодой и активный руководитель». Предложили место начальника отдела продаж. Она отказалась. Говорит, не сможет смотреть, как новая метла будет разгонять команду, которую она собирала и выпестовала. Расстроена ужасно.

– Не удивительно. Странно, с чего это ее решили убрать.

– Не знаю. Генерального нет, да и не пойдешь к нему с таким вопросом. Его зам довел решение до Татьяны Гавриловны. И сказал: «Мы вам что-нибудь подыщем. Например, место начальника отдела». Она даже обиделась. Говорит, столько сил вложила в развитие компании. А ей «что-нибудь подыщем». В общем, она оскорблена, и твердо решила уйти.

– Так, а кто вместо нее будет?

– Начальник отдела продаж, Кирилл Сорокин. – Я произнесла его фамилию ровно и безэмоционально. Не потому, что хотела что-то скрыть от мамы. Просто потому, что действительно ничего не чувствовала. Последние события убили весь романтический флер наших отношений. Наших потенциальных отношений. Мне неприятна его роль в ситуации с кадровыми перестановками. А еще более неприятно то, что он меня держал за дурочку. Ни словом не обмолвился о своем повышении. О том, что характер наших служебных отношений меняется.

– Сорокин, Сорокин. Что-то я не помню такого.

– Не удивительно. Он работает не так давно, и мы мало пересекались. Темная лошадка в сложившейся ситуации.

Пока говорили, я нарезала салат, разогрела котлеты и разложила ужин на тарелки.

– Полина! – Крикнула я в сторону коридора.

– Что ты кричишь, как в лесу? – Недовольно сморщилась мама. Она терпеть не могла, когда мы с Полиной перекрикивались через всю квартиру.

На кухню вошла Полина. Как всегда, в наушниках. Молча взяла свою тарелку и ушла к себе в комнату.

– Видела? – кивнула в ее сторону мама.

– Вы что, поссорились? – обычно дочь обнимала меня и говорила, что соскучилась. А потом уходила ужинать к себе.

– Мы? Нет. Нисколько, – мама независимо пожала плечами. Из чего я тут же сделала вывод, что они действительно поссорились.

Ладно, разберусь с этим позже. Вечером поговорю с дочерью. А завтра с утра, пока она будет спать, поговорю с мамой. Перед тем, как ехать на дачу.

***

Утро понедельника выдалось сумбурным.

Генеральный был не в духе и разогревал всех по очереди. Досталось и мне на орехи. Вспомнил все недоделки, прошел по списку запланированных задач, спросил, как продвигаются.

– Через две недели запускаем новый модуль расчета заказов. Сейчас тестовый период – отчитывалась я.

– Через неделю. – Проревел в трубку генеральный.

– Хорошо, Игорь Васильевич.

Я предпочитала не спорить, а соглашаться, если это возможно. Объяснять, если невозможно. Объяснять, безусловно, сложнее. Каждый раз я делала глубокий вдох, понижала голос и спокойно, медленно, размеренно приводила свои доводы. По возможности, кратко и емко. Пока такой способ действовал. Спорить и кричать я в принципе не люблю. Да и на нашего генерального любые споры и возражения действуют, как красная тряпка на быка.