–Когда я учился на первом курсе. В 1951 году.

–Ну, рассказывай дальше.

–Еще написал сверху головы Сталина одно неприличное слово.

–Какое же?– спросила с любопытством Алла.

–Гм, а не скажу!

–Ну, скажи!

–Не скажу, я…

–Ну, скажи, скажи!

–Ты не перебивай, а слушай… Как-то раз я случайно положил вырезанный кусок газеты с фото Сталина в свой портфель.

-Ужас! Ну, как можно быть таким неосторожным, Петенька!– упрекнула Петра Алла, слегка хмурясь.

–И тот мой бывший товарищ, который на меня настучал (а я потом с ним поругался

и не разговаривал), снова донес на меня, увидев в моей тетрадке это фото с проколотыми глазами Сталина.

–Ужас! Ты такой смелый, Петенька!– порывисто воскликнула Алла, целуя Петра.

–Потом было бурное собрание с негодующими товарищами в серых костюмах и выпученными от злости глазами.

–Негодующие товарищи были студенты?

–Студенты, кое-кто из преподавателей… Кстати, как ты думаешь, могут ли все быть друг другу товарищами?– неожиданно спросил Петр.

–А при чем тут…

–Я говорил о негодующих товарищах. Ведь не могут быть товарищи негодующими или ненавидящими тебя?

–Ну-у… Не знаю…– протянула Алла.

–Чего ты не знаешь?.. Послушай, отключись от советской пропаганды хоть на миг! Сама подумай!

–Я думаю. Да, товарищи. И что такого?

–Неужели? Тогда, если думаешь, представь: все вокруг якобы твои товарищи. На улице, в доме твоем, на работе. Все могут запанибрата с тобой говорить, говорить, как с товарищем, жаловаться тебе на жизнь или спрашивать вдруг на улице, а как дела?

–Ну и что?

–Не поняла? Вот ты идешь себе спокойно, думаешь о чем-то, а вдруг какой-то незнакомец фамильярно хлопает тебя по плечу, мол, привет, Аллочка, как дела? А ты его не знаешь, но если все вокруг товарищи, то можно так себя вести, да?

Алла твердо сказала:

–Нет уж, на улице не хочется, чтобы ко мне посторонние

приставали!

–Вот, правильно говоришь!– обрадовался Петр, целуя Аллу.– Правильно!.. Ни на улице, ни еще где. Посторонние не могут быть твоими товарищами или даже друзьями. Нельзя всех вокруг называть товарищами или друзьями! Пойми: товарищ, тем более, друг,– это глубоко личное, что ли, интимное по сравнению с общим. И не могут все-все на земле быть друзьями или товарищами!

–Понятно… Ладно, а что было потом в университете?

–Меня исключили из комсомола, даже хотели исключить из института.

Алла слегка ущипнула Петра за ухо, говоря зло:

–Дурачок какой!… Ты благодари судьбу, что жив остался!

–Благодарю,– кивнул Петр. – В университете я остался, закончил его на одни тройки (меня пытались за любую провинность исключить, придирались ко всем ответам, ставя тройки там, где другим охотно ставили четверки). Потом я стал слушать зарубежные голоса и убедился, что они говорят правду.

–Не может быть!– не поверила Алла.

–Правду истинную! И «Голос Америки», и «Би-би-си», и «Свобода».

–Ты такой знаток радиоголосов?– изумилась Алла.– Даже не подозревала…

–Только слушать их очень трудно из-за постоянных помех, умышленно создаваемых нашими кэгэбэшниками, чтобы так называемые свободные граждане нашей свободной и счастливой страны СССР не могли услышать чужеземные буржуазные радиоголоса, вдохнуть хоть немного настоящий воздух свободы!

–Гм, поэтично как говоришь, Петенька!– восторженно произнесла Алла.– И поэтично, и насмешливо!

Петр улыбнулся и поцеловал Аллу.

–Когда начался в Москве Всемирный фестиваль молодежи

и студентов,– продолжал он задумчиво,– все поняли, что иностранцы такие же люди, как и мы! Мы, жители СССР, тогда получили долгожданный поцелуй свободы из-за рубежа!

–Хорошо сказал, Петенька!– похвалила Алла.– Поцелуй свободы! Как поэтично! Будто слушаю стихи поэта.

–И мы поняли, что иностранцы тоже могут и хотят любить, они поют и танцуют, а не воюют с нами! И они тоже за мир! Ты помнишь фестиваль?

–Помню.

–Приехала молодежь более из ста стан мира! Студенты пели, шутили, ходили и любовались Москвой!– восторженно говорил Петр.

–Значит, не все так плохо в нашей жизни?– постаралась уточнить Алла.

–А я никогда не видел все вокруг в черном цвете!.. Черный квадрат не заслонил мне сияющее солнце окружающего мира!..

–Ой, ты поэт, что ли?– изумилась Алла.– Так поэтично говоришь…

–Ты слушай… Я вспомнил фестиваль молодежи не просто так. Наши люди в 1957 году впервые поняли, что иностранцы такие же, как и они! Ну, какие они враги?

–Вот как?

–Пойми: нельзя всех называть врагами! Мы это поняли тогда в 1957 году! Не могут все за рубежом быть нашими врагами!

–Я согласна.

–И эти иностранцы могут свободно передвигаться по миру!

–Что ты хочешь этим сказать?

–Гм, они могут поехать в любую страну мира! Лю-бу- ю!– по слогам произнес Петр очень медленно, чтобы Алла поняла его мысль.– Они свободные люди! Незакомплек-

сованные! Счастливые!

–Ну, у них тоже есть свои проблемы?

-Возможно… Но они свободные люди! Они, как я понял из их разговоров, могут пожить немного в одной стране, потом поехать в другую.

–Зачем?

–Весьма странный вопрос, Алла!– слегка усмехнулся Петр.– Они могут учиться не только в своей стране, но и за рубежом. Или работать в своей стране, потом поехать работать и жить в другую страну. Можешь ли ты учиться за рубежом?

–Где?

–Хотя бы в Оксфорде.

–Ну, ты фантазер!– покачала головой Алла.

–Вот сразу стал фантазером, а они не мечтают об этом. Если они захотели учиться в

Оксфорде или Кембридже, то едут туда, поступают и учатся. Им это дозволено: передвигаться свободно по миру и жить, работать или учиться в разных странах!

–И что с того?

–Черт, они свободные люди! Как ты этого не поймешь? Мало у нас осудить культ личности!– недовольно воскликнул Петр.– Этого очень мало!

–Революции хочешь?– испугалась Алла.

–Нет, какой из меня революционер! Эти иностранцы свободные в самом деле, а не только по Конституции своей страны! У них нет тоталитарного режима!

–А что ты скажешь о Кубе?– спросила с интересом, слегка улыбаясь, Алла.

–Черт… Куба – что наша страна… Я говорю об Европе, Штатах… У них нет идиотской крепостной прописки, как у нас! У них множество партий, а не одна, как у нас! У них настоящая демократия! Не показная, как у нас!.. Они не боятся жить! Живут без страха за свою жизнь, не то, что мы! У них свобода слова! Можно прочитать правду в газетах, а не выискивать между строк, как делаем мы!– прочувственно воскликнул Петр.– Неужели ты этого не

поняла?,. Мало назвать тюрьму дворцом, надо сделать, чтобы тюрьма перестала быть ею!.. О бедности нашей, постоянном дефиците даже не говорю!

–Но у них тоже есть свои проблемы…– вставила Алла.– И тоже есть бедные.

–Да, ты уже об этом говорила. У всех свои проблемы, я ничего и никого не идеализирую!

По сути, если подумать,– продолжал Петр задумчиво,– нам только обещают хорошую жизнь!

–Да, в будущем,– согласилась Алла.

–Вот в будущем все мы будете жить в изолированных квартирах, а не в коммуналках.

–Точно!.. Хотя клетушки Хрущев все-таки построил.

–Построил,– охотно согласился Петр.– Хрущевки, как их стали называть… Да не все туда вселились, вот я до сих пор маюсь в коммуналке!

–Сочувствую… – жалобно вздохнула Алла.

–Помнишь стихи Маяковского: « Через четыре года здесь будет город-сад»?

–Помню. Через четыре года. Да, надейся и жди… Ты прав, Петенька!

–Через четыре года, в следующей пятилетке… Все потом да потом… После завершения переходного периода от социализма к коммунизму и так далее… Люди, живите только одними надеждами! Наши деды и прадеды жили и умирали в надежде на лучшую жизнь!..

–В надежде… Одни утраченные надежды…– тоскливо сказала Алла.