– Что именно?

– Все! Ты не обращаешь на меня внимания уже очень давно. Не замечаешь. Ты со всеми так холоден, или только мне повезло?

– Что за концерт ты устроила вчера? Тебе было неприятно, но ты могла бы этого избежать.

– Как? Скажи как? Как можно привыкнуть к тому, что тебя не хотят? Да, я купила себе новое бельё, думала, что ты обратишь на меня внимание хотя бы в нём.

– Ты сама делаешь себе больно. Ты никогда не страдала от недостатка мужского внимания. И сейчас не страдаешь, не так ли? Отсутствие внимания одного смертного не должно тебя огорчать. Или это новая инсценировка?

– Что происходит? Ну, скажи! Александр, в конце концов, я твоя жена и имею право говорить с тобой!

– Да, ты моя жена. Садись рядом.

С темными жучками в глазах, которые ядовито размножались в её душе лицемерием и желанием удержать звание жены миллионера, она села рядом с ним. Розовое платье захрустело, соприкоснувшись с диваном. Положив ногу на ногу, она обняла колено руками и испытывающи посмотрела ему в глаза.

– Говоря то, что ты сама делаешь себе больно, я говорю честно о том, что чувствую. Мы много раз беседовали на эту тему. Неужели ты не понимаешь, что я давно живу с твоей душой врозь. Мне тоже больно говорить это, причиняя тебе лишний раз страдание. Но это правда.

– Я молодая, красивая женщина. Дай мне хотя бы немного тепла. Я нуждаюсь в нем.

– Пожалуйста, перестань! Мы оба знаем, что все ложь! – резко встав с дивана, он взял пиджак, лежащий рядом, и вышел в сад.

Бросив пиджак на траву, он сел на скамейку. Как всегда веселая собака подбежала к хозяину, аккуратно взяв в пасть его руку. Видя, что он не замечает её игры, Грета лизнула ладонь и головой подтолкнула её, чтобы хозяин наконец заметил её и приголубил.

– Ну привет, моя лошадка, – он любил ласково называть её лошадкой или пони. И, правда, грациозная, породистая, поджарая и такая красивая, она напоминала чистопородную племенную лошадь.

– Мадлен, кто снял ошейник с Греты?

– Не знаю. Вам принести вечерний чай?

– Будь добра. Но все же кто снял с собаки ошейник? Там наши телефоны, на случай если она перепрыгнет через забор. Закажи завтра новый точно такой же.

– Конечно, господин.

– Опять? Не называй меня господином, чувствую себя каким-то рабовладельцем. «Александр» и этого мне достаточно, – улыбнувшись, сказал он и погладил мокрый нос любимой собаки.

– Хорошо, Александр. Буду стараться исправиться. Я приготовила Ваш любимый апельсиновый пирог. Думала, что Вы приедете к ужину…

– Принеси мне, пожалуйста, чай сюда. И кусок пирога, – улыбка озарила его лицо.

Забранные назад темные с сединой волосы, крупный прямой нос, морщины на лбу все это изо дня в день видели все, кто с ним общается. Аромат дорогих духов, запах накрахмаленных рубашек то, что чувствовали люди, находившиеся рядом с ним. Но ямочки на щеках и лучистый взгляд дарил он немногим. Сейчас, в добрых, темнозеленых, искрящихся нежностью глазах, купалась его любимица. Привязанность и любовь – вот что чувствовало преданное животное сейчас. Эти чувства исходили от любимого хозяина.

Сумерки, окутавшие сад легким ветерком садились на его плечи, завораживая прохладой. Глубоко вдохнув несколько раз, он набрал свежего воздуха и встал с чашкой в руках. Прохаживаясь по саду, он думал о чем-то. Неизвестно, что происходило сейчас в его душе, но в голове играла одна мысль «Разговор». Сделав последний глоток ещё теплого чая, он оставил чашку на столике, зашёл в зал и поднялся наверх. Не раздеваясь, он сел на разложенную постель и посмотрел на Лидию. Она лежала в атласной ночной сорочке и листала модный журнал.

– Завтра мы должны быть на приёме. Надень что-нибудь строгое. Ты недавно купила себе черное платье с разрезом на спине. Вот его ты и наденешь.

– Может быть, ты еще скажешь, в каком нижнем белье мне завтра быть. А может мне его вообще не надевать, милый? – последнее слово было сказано так язвительно, что казалось, было пропитано ядом, вот-вот капнет на персидский ковер.

– Эти подробности меня не волнуют. Пожалуйста, оторвись от глупого журнала и ответь, ты слышала, о чем я попросил?

– Кстати, дорогой, ты в курсе, что дважды бриллиантовые побрякушки я не надеваю. Перед камерами я должна выглядеть идеально. Поэтому будь добр…

– Можешь не продолжать. Купи новое колье и надень черное платье. Это все.

– Зачем ты сохраняешь этот брак, не понимаю, – больше всего она боялась лишиться своего положения.

– Я в ванную и спать. Сегодня я лягу в комнате для гостей. Доброй ночи. И, пожалуйста, больше не пей сегодня.

– Подожди, я не договорила. Я действительно не понимаю, зачем ты держишься за этот брак. Если ты разведешься, ты станешь непопулярным политиком, да? Тебе закроются двери, как вы это называете в «большую политику»? Карьерист и эгоист! Видеть тебя больше не могу! – она кричала громко, но он закрыл дверь и пустил в ванной воду.

Все это он слышал много раз, не было смысла отвечать на то, что десяток раз было сказано и обговорено. То, что раньше больно ранило, сейчас доставляло лишь малый дискомфорт. Этот как рана, которая не зарубцевалась полностью, на которую наложили несколько швов и сверху заклеили толстым слоем пластыря. Тема личной жизни была для него предельно понятной и потому закрытой.

Чем ближе подходила Ашната к общежитию, чем противнее чувствовался в горле ком. Достав из сумки бутылку с водой, она немного попила и пошла более решительным шагом. Заходя в ворота, она увидела свет в своей комнате. «Значит Анна уже дома», – подумала она и села на скамеечку во дворе. Сад Дома Студента был зеленым: множество высаженных цветов, сочная подстриженная трава, высокие тополя, молодые дубы и несколько лиственниц. Жаркой весной и в начале лета студенты любили готовиться к сессии, сидя, а то и лежа в саду. Уютно расположившись с конспектами в руках: кто-то облепливал скамейки, а кто-то располагался прямо на траве. Расстелив на землю полотенца, покрывала, студенты готовились к предстоящей сессии. Преподаватели шутили, говоря, что перед экзаменами студенты похожи на трудолюбивых муравьёв, выходящих на солнце грызть гранит наук. И никто не задавался вопросом, что ни одно животное, известное науке, не может разгрызть гранит, не говоря о крохотных муравьишках. Но, если эта шутка всех забавляла, значит, от неё был какой-то толк. Зимой же каждый сидел в своей норке, завернувшись в теплые свитера и шерстяные штаны. Попивали горячие чаи, и тихонько шебуршали страницами под сладкие зевки друг друга.

Ашната не хотела заходить без стука. Почему-то ей казалось, что сейчас лучше постучать, прежде чем войти. На стук Анна открыла дверь и вопросительно посмотрела на подругу.

– Зачем ты стучишь? – удивление не уходило с её лица.

Вытащив из сумки бутылку воды и пакет с соком, Ашнала села на кровать и замолчала.

– Не мешает телевизор? – Анна с перевязанным полотенцем на голове ходила по комнате, раскладывая новые вещи.

– С легким паром, – монотонно сказала Ашната, смотря в пол. В руках она теребила брелок с ключами.

– Аш, смотри, какие платья я купила. После работы заскочила на распродажу, – Анна восторженно рассказывала о том, как ей повезло купить брендовые вещи по смешным ценам. Ашната её по-прежнему не слушала.

– Да что с тобой? Что-то случилось, сидишь как замороженная, – Анна подошла к подруге и села перед ней на корточки.

– Я принесла тебе книги, что ты просила – Ашната потянулась за пакетом, но Анна опередила её и достала пакет с пола. Закинув его себе на кровать, она вернулась и снова села рядом с подругой.

– Не сомневалась в том, что ты все сделаешь. Спасибо. Но все-таки, в чем дело? Ты какая-то не такая. Колись, в чем дело.

– Оставь. Все нормально. Мне нужно отдохнуть, сегодня я много шла пешком и совсем мало ела.

– Ничего не чувствуешь? – улыбаясь спросила Анна и расплылась в улыбке. – А ведь я запекла твою любимую курицу. Гулять так гулять! Сегодня я получила зарплату.