Часть 1

1

– …Николай и Клара, в полном соответствии с Семейным Кодексом, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, ваш брак регистрируется. Объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный…

– Сегодня вам вручается ваш первый семейный документ – свидетельство о заключении брака.

Регистратор отдала жениху свидетельство.

– Пожалуйста – ваши паспорта. По обоюдному согласию вам присвоена общая фамилия Акимовы. Теперь молодые могут поздравить друг друга! –объявила официальным церемонным голосом дама в светлом трикотажном платье с прической «Бабетта».

–Горько! – дружно, но негромко поддержали немногочисленные гости, стараясь соответствовать дворцовому уровню.

Дворец бракосочетаний был реальным дворцом девятнадцатого века и роскошью своей обескураживал советских работников и работниц. От широких колонн коринфского ордера при взгляде вверх к капителям начинала кружиться голова. Неподготовленные к богатому интерьеру гости присаживались на край обитых тяжелым шелком стульев с резными ножками. Хрустальные люстры и бра переливались на августовском солнце. Парадная лестница, покрытая толстой красной ковровой дорожкой, расходилась на площадке у зеркала вправо и влево, широкие мраморные перила и точеные узорные балясины добавляли роскоши и делали лестничные марши любимым местом фотографов для фотосессий. Там их и остановили для постановочного фото.

Молодые не вписывались в дворцовый интерьер. Невеста хоть и в белом шелковом платье с открытыми плечами, с юбкой – татьянкой по колено, на стройных ножках изящные лодочки на шпильках, но она была без традиционной фаты и шлейфа. Из украшений – пышная стрижка, но привычка держать голову говорила о том, что недавно на ухоженной голове были тяжелые косы. Жених был в гимнастерке: костюма, по молодости или по внезапности бракосочетания, еще не было.

Гостей было десять: по двое родителей с обеих сторон, по сестре, бабушка и тетя жениха и свидетели. Уже тогда существовал целый церемониал фотографов, набор стандартных фраз не богат: «сейчас отсюда вылетит птичка», «скажите сыыыр», «посмотрите в камеру». Улыбки молодых получились напряженные и натянутые, а гости радовались искреннее. У них впереди – веселье. Мраморный круглый столик с советским шампанским, вазочкой конфет «Мишка на севере» и кисточкой винограда смотрелся тепло и солнечно, по – августовски. После бокала шампанского крики «Горько» стали громче, задорнее и смелее.

–Горько! – хор гостей увеличивался и увеличивался. Столы были накрыты прямо во дворе. Ворота дома жениха и его родителей открыты настежь. Гости давно перешли на водку и самогон. С каждой выпитой рюмкой хозяева все меньше понимали, кто был зван, кто не зван. С улицы заходили все. И все меньше героями торжества оставались жених с невестой.

– За здоровье молодых!

– Коля! Клара! Горько!!!

Соседи Володька и Игорь опоздали, пришли после смены.

– Штрафные хлопцам! Пейте!

– Пьем!

– Поздравляйте!

– Поздравляем!

       С каждым опоздавшим гости пили тоже. И пир пошел бойчее.

Коля с Кларой измученно вставали, подчиняясь традиции. Уважительно выслушивали пожелания и наставления. И в каждом новом пожелании Коля слышал то наболевшее, о чем мечтал очередной говоривший и что у него не сбылось. Он подумал, что пожелания на свадьбах гости редко произносят радостно. Чаще всего – с горечью, как несостоявшуюся свою горькую мечту. Не потому ли так отчаянно и с надрывом потом кричат молодым: «Горько!!!»

Сестра Николая Нина сделала все, чтоб свадебные традиции были соблюдены и вымотали вконец новобрачных: шутки, матерные частушки, плачи. Только потом, когда смеяться не осталось сил, все угомонились и стали потихоньку запевать песни о любви, о тяжелой женской доле, о работе мужчин. Потом – то, что все знали: «Черный ворон, что ты вьешься…»

– Коля. Я больше не могу. Я очень устала, – шепнула Клара Николаю и заплакала. – Нам же можно тихонько уйти…Даже положено…

Она приехала с родителями к нему на свадьбу из другого города, в котором он служил. Он влюбился в девчонку с двумя толстенными косами и зелеными подслеповатыми глазами, как только увидел ее на танцах. Жениться решил сразу. Семья у нее достойная, отец военный, фронтовик, мать рабочая. Приняли солдатика доброжелательно. Он после демобилизации уехал в родной город и объявил родным, что ждет девушку и что сделал ей предложение. Дома и не обрадовались, и не расстроились. Она приехала через месяц. Спали в разных сторонах дома, соблюдая приличия. А теперь, по всем правилам, им разрешалось в эту ночь быть в одной кровати и любить друг друга. Он ждал этого момента. А гости все поднимали и поднимали рюмки и весело подмигивали новобрачным. В этот момент от прикосновения его охватил трепет – так он хотел ее – голую, заплаканную, такую желанную. Ее ладонь лежала в его. Он потянул ее за руку, они наклонились в тень, куда не светил фонарь, и ловко растворились в темноте неосвещенного двора.

В приготовленной для молодых комнате он не включил свет. Стал торопливо раздеваться, прислушиваясь к капроновому шороху ее платья. Они стояли в темной комнате у самого края распахнутой кровати.

– Помоги расстегнуть замок, – она повернулась к нему спиной. Волнуясь, он повел замок криво, тот встал бугром, но пошел вниз. Он медленно снял лифчик и, опустив ладони, просунул их под ее податливые трусики. Постель пахла свежестью первого снега. Губами прикоснулся к ее глазам. Она тихо плакала, прощалась со своей девственностью. Утром они не смотрели друг другу в глаза, словно совершили что – то постыдное. Он чувствовал к ней что-то новое: нежность и почему-то жалость.

Родители Клары до обеда уехали. Им добираться самолетом почти три часа и часов шесть поездом. Надо возвращаться на работу. Мама и сестра Коли пытались пробраться в спальню, посмотреть их постельное белье. Николай защищал подступы к двери. Клара расплакалась. Полдня не выходила из комнаты. Жизнь замужем в доме свекрови с первого дня, действительно, оказалась горькой. К вечеру тихо вышла из дома во двор. Николай с отцом сидели под вишней, пили пиво из огромных граненых кружек, просунув всю ладонь под ручку. Она присела рядом, прислонилась к мужу. Улыбнулась свекру. Наклонилась над его кружкой, понюхала темную янтарную ароматную жидкость. Она густо пахла солодом, хлебом, солнцем.

– Хочешь? – спросил Николай, обняв Клару.

Она отрицательно покачало головой, но сделала полглотка, только чтоб убедиться, что оно такое же вкусное на вкус, как и на запах.

– Нос не вешай, – подмигнув ей, сказал батя. Жизнь все расставит по своим местам.

Посмотрел на Николая:

– Я всегда на твоей стороне. Ты мать знаешь. Она ревностью изведет…

Мужчины закончили разговор, который, видимо, долго вели до ее прихода.

– Спасибо, Батя.

Он называл Демьяна Назаровича Батей, хотя тот был отчимом. Он не был даже законным мужем мамы. Просто после войны многим было не до ЗАГСа, как сейчас. Работали на тракторном заводе вместе, потом после смены ехали в автобусе в одно семейное общежитие, где в одной комнате она жила с двумя детьми, мамой, сестрой и ее мужем. Только через года полтора освободилась комната, и сестра Шура с мужем Иваном переселились в нее. Переселились – важно сказано. Просто вышли из одной комнаты и зашли в другую. С одним чемоданом белья. Больше не было ничего. И детей у Шуры не было. Во время войны завод выпускал танки. Женщины работали сутками, таскали тяжелые детали. После войны врачи сказали, что про детей ей придется забыть.

       Демьян долго присматривался к Зое, неунывающей, работящей. У него после смерти жены осталась дочка – Колиного возраста. В начале пятидесятых годов работникам предложили участки для строительства домов. Так вокруг района еще выросли несколько поселков по названию сторон света. И он позвал ее строить дом вместе. Зоя не соглашалась. За ним была какая-то непонятная история. Он не служил. Не состоял в партии. И был родом с Западной Украины. Это смущало сестер и их маму. Но время шло, Демьян оказался добрым, веселым, без подлости в душе. Другой стороны его жизни она не знала, осуждать не умела, и она решилась объединиться.