Путники шагнули в мир зелени и воды, и на мгновение забыли, что их окружает чужая империя.

По утрам горечь здешнего воздуха казалась особенно нестерпимой. То ли ночная свежесть на время приносила обманчивое облегчение и скрывала гадкий привкус, то ли под светом звезд он и вправду не был таким сильным — но с утра горечь неизменно возвращалась вновь. А под сенью зеленых арок и огромных пальмовых листьев дышалось легче. Время от времени друзья слышали журчание воды в фонтане, устроенном для полива растений и для радости и успокоения взгляда; на легком ветерке, который чувствовался здесь, над городом, шевелились ветви и на посыпанных мелким чистым песком дорожках плясали солнечные пятна. Иногда, полускрытые за растительностью, охотно цветущей здесь, попадались на глаза старые руины каких-то зданий, сложенные из огромных желтых каменных глыб.

Это был оазис в пустыне, древний благословенный уголок отдохновения.

За четверть часа, которую файтер, клирик, вор и маг, следуя указаниям стражников, провели в пути к императорскому дворцу, они незаметно для самих себя отдохнули и посвежели больше, чем за всю ночь. Лица их расслабились, и вездесущая дорожная грязь казалась на них скорее благородной безвредной пылью.

Тот, кто основал это место, был мудрее многих мудрых мира сего.

Но вот сады остались в стороне, дорожку теперь устилал подогнанный между собой розовый камень, а перед квартетом, словно из всей этой зелени, вырос дворец. Из того же материала, что и развалины — дворцов, что были здесь прежде, как потом поняли путники — но затейливо украшенный, ухоженный и без налета разъедающего все на свете времени.

Стражники по обе стороны от каменной лестницы оживились, но кое-кто помрачнел, вглядевшись в пришедших получше… Но пытаться удержать их было уже поздно.

Они шли за нарядно одетым в тонкие изящные ткани рабом по открытой галерее первого этажа, которая казалась продолжением зеленого сада. Иногда листья попадали под крышу или какой-нибудь росток оплетал тонкую колонну, и это было здесь уместно и приятно. На несколько ярусов выше, должно быть, открывается широкий вид на город, лежащий между холмами как на ладони.

— Нас просто примут вот так, без недельного ожидания, вскрытых замков и пары банкетов? — Хьюго выглядел бы разочарованным, не разделяй он тяжести возложенной на них ноши: единственную в своем роде книгу действительно было необходимо передать, а предложение мира могло бы и вовсе изменить ход истории… Такие дела не требовали отлагательств, как бы ни хотелось облазить огромный дворец и сунуть свой нос в винные погреба, лучшие на континенте, как говорят.

— И без дворецкого, доведенного до белого каления, — хмыкнул Мигель. — Будет скучно, дружище, так что мы зря сюда пришли.

Юджин кашлянул, щурясь на вора:

— А разве королевская кровь не должна отзываться на привычную обстановку?

— Вот она и отзывается… как может, учитывая натуру нашего рыжика.

Тот первый вполголоса рассмеялся.

Они миновали галерею, свернули в какой-то коридор и из него вышли в пустую светлую залу. За одной из раскрытых настежь дверей виднелась лестница, и безмолвный раб, добрыми пустыми глазами улыбнувшись квартету, повел их наверх. Вряд ли он был разговорчив — или это иноземная вежливость не велела ему вмешиваться?..

Юджин, Хьюго и Мигель, а за ними и Эв вошли в зал, который должен был быть, по-видимому, тронным залом. Он вырос среди этих галерей и садов скорее величественным и легким чертогом, не тронутым дымкой, подернувшей славу города. Вверх возносились ажурные колонны, туда, где куполом раскинулся расписанный золотом потолок, а если опустить глаза, оробев от этого великолепия, то тут же вошедшего захватывали вьющиеся по полу узоры, уводящие мысли, кажется, в бесконечность.

В тронном зале императора царило оживление. Стража вдоль стен, не в пример лучше вышколенная (Мигель понял это, еще не переступив порог — наемнику хватило одного беглого взгляда) и вооруженная, придворные, богато наряженные рабы… Люди о чем-то говорили друг с другом, куда-то проталкивались, переругивались и кивали то благосклонно, то высокомерно — все как всегда бывает при дворе. А император, держа в руке украшенную драгоценными камнями чашу, сидел на возвышении, десяток шагов вокруг которого неизменно оставался свободным и вполголоса разговаривал с кем-то из своих приближенных, в пол оборота повернувшись к шумной толпе.

Эверард дернул файтера за рукав, пока тот не успел вылезти на свободное пространство. И, признаться, тот не слишком церемонился, прокладывая себе путь. Сейчас он был только наемником, потрепанным дорогой путником, продающим свой меч. Лорд Витт спал где-то глубоко внутри — и клирик вдруг с сожалением обнаружил, что спит он уже давно.

— Мы что, просто выйдем вперед? Так просто?

Мигель нетерпеливо кивнул.

— Вряд ли это будет просто, но я не вижу смысла тянуть с этим. Тем более, останься мы и сообщи кому-то наши намерения, бес его знает, дадут ли нам их воплотить.

Монах нащупал книгу сквозь сумку и шагнул вперед вслед за другом. Действительно, не стоит откладывать — время дорого. Хьюго и Юджин были уже рядом с ними.

Они сделали еще только несколько шагов — и гомон понемногу стал стихать, и даже сам император следил за ними краем глаза, рассеянно кивая советнику.

Файтер довольно ухмыльнулся, прежде чем поклониться — куда менее низко и почтительно, чем стоило бы, но его это уже абсолютно не заботило.

— Ваше Императорское Величество! — его голос, как бы не было это неожиданно, зазвучал легко и свободно, перекрывая голоса придворных и с первых слов завладевая всеобщим вниманием. Император уже не отводил взгляд от неожиданных посетителей и, не глядя, махнул советнику, что он может идти. А нетерпеливый кивок одобрения и вовсе развязал Мигелю руки — и язык. — Мы пришли из Обитаемых Земель с даром Рогара Эриона, отданным вам в знак добрых намерений.

Эв вытащил книгу из-под плаща и поднял ее над головой — и потертый старинный фолиант в блеске и великолепии дворца словно бы и сам преобразился: золотое тиснение, оказывается, вовсе не погасло от неумолимого времени, а мягчайший шелк переплета как будто налился краской и цветом. Теперь Великая История выглядела так, как ей и подобало согласно ее судьбоносности — и взгляды всех, кто находился в зале, оказались прикованы к ней.

У императора расширились зрачки и брови взлетели вверх, еще когда наемник не закончил говорить. Он как никто другой понимал, что принесли эти четверо путников — и как после этого изменится его мир.

— Подойдите же! — почти выкрикнул он, подавшись вперед.

Файтер, клирик, вор и маг переглянулись — и сделали было шаг к трону…

И черт знает откуда, поверх голов столпившихся людей и выстроившейся вдоль стен стражи тоненько просвистел в воздухе арбалетный болт.

Никто не успел ничего предпринять — разве что два тускло поблескивающих смертоносных клинка выросли у Мигеля в руках. И за его спиной сквозь зубы застонал и качнулся Эв, едва не роняя книгу. В последнее мгновение он успел дернуться в сторону, и вместо груди теперь на его простреленном плече разрасталось неровное алое пятно.

Кто-то пронзительно закричал, император вскочил со своего места, в задних рядах засуетились, побежали…

Хьюго резко обернулся, плечами упираясь в плечи Юджа и Эверарда.

— Ты как? — бросил он, не оборачиваясь и торопливо бегая глазами по галереям над залом, по окнам, колоннам.

Ответить клирик не успел. Что-то сверкнуло в воздухе металлическим блеском, и с четырех сторон в друзей уже летело по кинжалу — направленные каждому в сердце. Что могла сделать тут императорская стража?..

Мигель рубанул воздух своими парными мечами, и сладко и чисто звякнула сталь — предназначенный ему кинжал упал на мраморный пол.

В то же мгновение Юджин выбросил вперед руку с заклинанием, не надеясь на ментальный приказ и даже не выбирая колдовство, и нечаянно боевое заклинание сорвалось с не дрогнувших пальцев. Кинжал, вдруг заключенный в ледяную глыбу, не долетел до квартета несколько шагов.