— То есть, там кто-то из человека превратился в… не человека? — мякнул вор.
— И это тоже, можно сказать.
Хьюго откинул со лба волосы и уставился в огонь. В его свете сам всегда становился словно бы чистым пламенем, и даже голубизну глаз было не различить за отблесками пламени. Воришка зевнул.
— Ну и дурак, — буркнул он. Потом завозился, устраиваясь на земле ко сну, укутался в плащ и притянул ноги к груди. — Чур первый караул не мой! И второй тоже, пожалуй.
— Спи уже. Когда Юдж закончит, я подежурю, потом Эверард и Ал — а до тебя вряд ли очередь и дойдет, если маг вообще ляжет когда-нибудь, — махнул рукой наемник, не менее усталый, но расслабившийся и раздобревший этим тихим вечером.
— Он там только начал, — миролюбиво отозвался монах. — А ты лучше сказал бы, откуда столько знаешь о призраках и слепках душ.
— Я читал труды ученых, изучал пометки на полях… Но ты, я смотрю, не очень-то веришь тому, что я рассказал, а?
Эв пожал плечами.
— Может быть и не верю. Мне самому что-то тут покоя не дает, но чтобы это было так, отречение от души… Странно.
Хьюго издал вопросительный звук из-под своего плаща — все еще слушал, пройдоха, хотя в разговоре и не участвовал, и его любопытство снова не давало ему покоя. Клирик оглянулся на него и ехидно приподнял бровь. Однако ответил.
— Ритуал это древний, подразумевающий союз с демоном, как бы не превращение в него, пусть и не полностью… Считается, что это забытое темное искусство, и о его существовании помнят только экзорцисты, и то не все. А вот применение на практике недоступно уже никому несколько столетий.
Ал покивал на это. Он и сам не знал большего, чем сказал, а знания господина старшего изгнателя демонов многого стоят. «Время покажет, — сказал он, прежде чем вслед за Хьюго улечься спать, — надеюсь, что ты был прав, светлый воин».
Эверард и Мигель остались сидеть у костра вдвоем. Рядом опять гомонил призрак студентика, Юджин то и дело фыркал и ровным голосом задавал вопросы дальше. Кто-то пронесся по дороге вскачь, подгоняя лошадь и понося кого-то, на чем свет стоит. Хьюго во сне дернулся, начал было говорить что-то нечленораздельное, но через полслова стих и снова спокойно заснул.
На самой окраине огромной Железной Империи было пусто и тихо. Невысокие деревца, дорога да трава, в траве — пятеро путников и пять лошадей. Засыпающий костер.
— Что-то мне подсказывает, что и мы еще наскачемся по этим дорогам галопом, — сказал Мигель вполголоса, не поворачивая головы к другу и не отводя взгляда от костерка.
— Будь добр, прекрати каркать, — проворчал клирик, на что файтер добродушно хмыкнул и потянулся.
А монах сидел, опершись на руки и запрокинув голову вверх. Смотрел на чужие звезды и заново тихо удивлялся, хотя ему бы и не привыкать из-за бесконечных странствий. Обычные вроде бы созвездия складывались лукаво и прихотливо, словно боги перемешали искорки звезд в беззаботной игре. Боги, боги!..
Эв вздохнул и сел нормально, разминая затекшие запястья.
========== Глава 20. «Мало ли кто…» ==========
Следующий восход тусклого солнца они встретили уже в седлах. Юджин задремал лишь незадолго до подъема, и теперь постоянно зевал, но выглядел довольным. Орси много часов отвечал на вопросы, то уходил, то приходил, даже на несколько минут попытался обрести сущность полтергейста — правда, ничего не вышло; и теперь исследования можно было заканчивать. Огненный маг был почти уверен, что теперь снова может колдовать. По крайней мере, хоть как-то, а в случае чего — силу и из призрака можно вытянуть.
Орси выболтал, что очень крупно просчитался с новыми библиотечными книгами — а, насколько Юдж помнил, последний раз содержимое книгохранилища обновляли немногим меньше сотни лет назад. С тех пор многое изменилось, но тогда на полки просто ставились свежие тома собраний или дописывались начатые фолианты. А вот чтобы переписывать старые книги — этого с тех лет не случалось.
Значит, его призрак никак не моложе сотни лет. Старый рыбачий выговор говорит о том же… Пока все неплохо складывалось, очень неплохо. Маг ехал и сонно улыбался, когда его не разбирала зевота. Остальные поглядывали на него с двоякой смесью сочувствия и зависти (причем преобладала последняя).
В менее радужном настроении пребывал Мигель. Наемнику не нравились ночные всадники — а теперь вдоль дороги тянулись цепочки диковинных следов, оставленных в примятой траве вроде бы лошадьми, а вроде бы и нет… Два разоренных кострища на обочине заставили его и вовсе окончательно проснуться.
— Сколько еще будут тянуться эти равнины? — спросил он у Ала, на ходу догрызая своя завтрак. Пока все ели, он бегал по кустам и по обочине, рассматривал следы и вслушивался в безголосые просторы — но ничего не услышал.
— Это Империя, — только ответил проводник.
Впрочем, скоро от него добились и других слов. Подумав, поглядев на небо и на горизонт («И что он там увидит? Все же одинаковое», — протянул вор), Ал помахал товарищам рукой, чтобы они следовали за ним, и свернул на неприметную тропинку среди трав.
Направляя коня в сторону от этой скучной и прямой, как стрела, дороги, Хьюго весело насвистывал и покачивался в такт. Эв, пусть и не без насмешливого взгляда в адрес весельчака, тоже что-то мурлыкал себе под нос.
Ал оглянулся на них.
— Скоро вы будете не рады, что мы оставили тот путь, помяните мое слово.
— А ты? — Мигель перетягивал шнуровку наручей, не глядя на них. — Ты будешь рад?
Имперец покачал головой.
— Мне все равно. Я служу Его Величеству и просто выполняю свой долг.
Солнце стояло в зените, но пекло вовсе не так, как в Обитаемых Землях. Бледно-голубое небо по краям обрамляли грязно-белые клочья облаков, и здесь, в дали от оживленной дороги, царила настоящая тишина. В траве запищало какое-то животное, прошуршало в сторону от тропы — и на этом все. Таинственный человек, которого послал квартету король, своими неприметными блеклыми глазками смотрел на это небо, дышал глубоко горьким воздухом и, казалось, даже понемногу выпрямлялся в седле, чем дальше они отъезжали от пограничной переправы.
— А эти места я люблю, — признался он, помолчав. — Такая тишь здесь!..
Отряд ехал еще день или два, и понемногу деревья перестали попадаться ему на пути. Вскоре и кусты, и высокая трава отступили назад. Ветер стал суше, горечи в нем прибавилось — и знакомые с картами Эв и Мигель поняли: они приближаются к пустошам.
Там, за бесконечными равнинами, начались еще более скудные земли. Квартет поглядывал на Ала вопросительно, пока он не разъяснил, для чего они оставили дорогу. «Из этого края ни один проложенный путь не ведет напрямую в столицу: в торговые города, это верно, и только оттуда есть дорога ко двору императора. Нам придется сделать огромный крюк, если всегда следовать так, как следуют торговцы и их товар. Срежем через пустоши и прибудем раньше почти на месяц, чем могли бы», — рассказывал имперец, показывая рукой на горизонт и очерчивая какие-то одному ему известные линии. На том и порешили, тем более, что провести лишние два месяца на этих нагоняющих тоску дорогах не улыбалось никому.
И они двигались по пустошам, так же ночуя у костра и выставляя часовых, хотя ни разу не встречали ни одной живой души в этих безграничных просторах, ни днем, ни ночью. Казалось, этот край вымер, если и был когда-нибудь обитаем. Тишина царила на пустошах безраздельно.
Однако Ал предостерегал спутников против обманчивой умиротворенности. Мало ли кто бродит в такой глуши. Они разжигали огонь, видимый на много лиг вокруг, но никто, на удивление, не проявлял к ним интереса — и это выглядело затишьем перед бурей.
Все дни были похожи один на другой — разве что кроме того раза, когда проводник не проспорил хитрющему Хьюго древнее сказание, которое пел потом дважды, на двух языках: сперва так, как привык с детства, а после уже для заинтригованных спутников.
Там рассказывалось о великом воине, совершившим сотню подвигов ради своей любви, но заблудившимся в звездах и так и не вернувшемся к ней.
