За ним, кинув на поляну прощальный взгляд, подхватился старый Балабан. Пошел на удивление ловко, согнувшись, будто бодался с тайгой, таранил желанную волю.

Игорь пошел, мысленно посчитав до десяти.

Беглеца охватили какие-то удивительные, неизведанные чувства.

Еще минуту назад Игорь Вовк хоть и смирился с судьбой, однако продолжал считать себя жертвой несправедливости. Услышав про брак Ларисы с Сомовым, вспомнил про графа Монте-Кристо. Вот оно, коварное злоупотребление служебным положением: склепал дело против старого недруга, чтобы завладеть его любимой женщиной. Чем не Фернан Мондего, граф де Морсер, который после клеветы на Эдмона Дантеса женился на его невесте, красавице Мерседес? Понимая это, Игорь до последнего надеялся: рано или поздно добро победит зло, советская власть наведет порядок, вмешается товарищ Сталин, увидев злоупотребления в рядах НКВД, – и в лагерь на место Вовка сядет Виктор Сомов.

Решение бежать выстрелило неожиданно, спонтанно. Сложив мозаику, Вовк подытожил: шансы на успех у него есть, и они достаточно неплохие. Примкнув к злодеям, будет иметь во временных сообщниках людей, которые прекрасно разбираются в подпольной жизни, умеют скрываться, менять имена, документы, внешность и города. Только вот бегство перечеркнет все вполне справедливые и достижимые мечты об оправдании и реабилитации. Пойдя за уголовниками в тайгу, Игорь оказывался вне закона независимо от того, оправдают его в дальнейшем или нет. Теперь его можно и даже нужно застрелить при попытке к бегству, инструкция этого требует. Когда его объявят в розыск, всякий, кто узнает беглеца и не выдаст, автоматически сам станет преступником, попадет под суд и пойдет по этапу в лагеря. Значит, придется привыкать к новой жизни, и Вовк еще до конца не был уверен, выдержит ли, не сломается и не сорвется ли.

Осознав опасность и отсутствие перспектив нормальной жизни до конца, Игорь все равно бежал, не выпуская из виду сгорбленную спину Проши Балабана. Последние панические страхи перед будущим с каждым широким прыжком все больше сменял пьянящий азарт: он на свободе, он на воле, пусть недолго, но его не охраняют автоматчики. Движения становились все более уверенными, и вот Вовк уже догнал на удивление прыткого старика, поравнялся с ним.

Балабан дышал прерывисто. Видно, попытка найти в себе вторую молодость давалась нелегко. Но вор упрямо бежал, глядя не перед собой, а под ноги, чтобы не споткнуться о поваленные сухие стволы или коряги. Голуб двигался в авангарде, и Вовк знал: тот еще раньше умудрился раздобыть план местности, нарисованный почти точно – погрешность в пределах допустимого. Сейчас он вел небольшую группку беглецов напрямик через тайгу, собираясь добраться до берега реки.

Форсировать ее вброд вряд ли выйдет так сразу. Но план предусматривал, что беглецы зайдут в воду и будут двигаться несколько километров вниз по течению, сбивая со следа погоню – собак натравят непременно. Потом понадобятся силы для рывка, чтобы забраться глубже в тайгу и пересидеть.

Местность, которая раскинулась тут, рядом со средним течением, страшная, дикая, губительная. Глухая Вильва – речка опасная. На участке, вдоль которого развернулась сеть лагерей, там, где течение средней силы, по обоим берегам не встретишь человеческого жилья. Только болота и комариные тучи. Но если неспешно спускаться дальше, вниз по течению, уже есть надежда встретить людей.

Идея сплавляться принадлежала Вовку. Для этого блатным удалось раздобыть моток крепкой проволоки. Не очень большой. Но достаточный для того, чтобы крепко связать между собой несколько бревен. Пока не ударили морозы, плыть по течению вполне реально по ночам. По приблизительным подсчетам до первого человеческого жилья беглецы смогут добраться за двое-трое суток после того, как начнут сплав. Погоня уляжется тоже через несколько дней – если собаки не возьмут след, а заключенные найдут в себе силы переждать все это время в таежной чаще.

Собственно, на этот случай, как понял Игорь, старый вор «готовил» несчастного Леньку Рохлю. Не выдавая свою осведомленность в отвратительных подробностях плана бегства, Вовк перехватил инициативу: предложил вариант спуска по течению вниз. Это довольно простое решение в значительной мере могло снять важную проблему еды. На первых порах беглецы попробуют перебиться сухарями, которые собирали воры и смогли незаметно принести на лесосеку. Сухой хлеб сложили в самодельную сумочку. Голуб прихватил ее, когда пошел первым. К тому же осень в тайге открывала перед мужчинами много возможностей, даря грибы и ягоды. Кроме небольшого запаса сухарей, им посчастливилось раздобыть спички и вооружиться самодельными ножами и пиками: на побег пахана слаженно работали все уголовники, связанные круговой порукой и кровавым обетом молчания.

Значит, решил тогда Игорь, можно попробовать обойтись без людоедства. И при таких раскладах план добраться до Соликамска казался вполне осуществимым. А там, как предупредил Балабан, в определенном месте, по определенному адресу их ждут уже со вчера. Конечно, придется пробиваться через тернии и немного потерпеть лишения. Но впереди – дорога… ну, если не к звездам, то не в безысходность как минимум.

Вот какие мысли роились в голове Вовка, когда он вместе со старым вором и щербатым Голубом пробежал метров двести.

А тогда эхо принесло слабый, не такой уж близкий, но все-таки настоящий, не воображаемый звук выстрела.

Автоматная очередь.

Длинная.

Побег заметили.

– Ноги! – крикнул на бегу Балабан и припустил так, будто у него отнялись годы и открылось второе дыхание.

Настал миг, когда Игорь почувствовал – он уже не успевает за старым злодеем, даже отстает от него. Вовка охватила паника: сейчас блатные оторвутся от него, запетляют, исчезнут с глаз, бросят его посреди тайги. Преследователи с собаками погонятся за кем-то одним, это поможет двум другим выиграть время. Его осенило: вот в чем был настоящий план – скинуть хвост, разделиться, заставить фраера бегать между деревьями, плутать, сбиться с дороги. Рано или поздно погоня все равно выйдет на одинокого беглеца.

Только что мелькнуло – Голуб обернулся на ходу, рявкнул, не боясь быть услышанным:

– Бегом! Копытами шевели, Офицер! Твою мать, беги!

В спину будто толкнули – Вовк рванул, несколькими широкими прыжками догнал сообщников, дальше троица шла почти голова к голове.

Сколько так пробежали, Игорь не представлял. Расступались сосновые стволы, он не избегал кустов, продираясь сквозь них и рвя одежду. Как-то повезло не запахать носом, дыхание выровнялось в такт движениям. Казалось, все другие звуки вокруг исчезли. Когда внезапно остановило короткое «стой!», Вовк тут же подломил ноги, упал лицом в осеннюю траву, закрыл глаза. Из груди вырвались частые хриплые звуки. Он будто нырнул в глубокий бездонный колодец.

Вынырнув, увидел себя на спине, глаза провожали белые, причудливой формы облака. Осторожно повернулся на бок, в груди сразу закололо, но скоро прошло. Тронул кончиками пальцев поломанный нос, будто для проверки, все ли в порядке. Ничего не изменилось, нос оставался искривленным и, наверное, уродовал лицо. Почему так беспокоится о внешности, Игорь не мог себе объяснить – но пришло само собой: он на воле, так или иначе найдет Ларису с Юрой, и родные люди увидят своего мужа и отца некрасивым.

Мужа…

Сейчас там другой глава семьи. Свобода уже не выглядела чем-то призрачным, недостижимым, опасным. Первые шаги сделаны, значит, нужно двигаться дальше. Вовк сел, стараясь не делать резких движений, окончательно выровнял дыхание. Осмотрелся. Проша Балабан и Голуб лежали рядом, также постепенно приходя в себя.

– Идем? – спросил Вовк.

– Надо, – прохрипел старый вор, но попытки подняться не делал, лежал дальше.

– Что?

– Сдулся Балабан, – послышалось в ответ. – Вам меня тянуть, братишки. Без меня вы никто. Все в Соликамске на Балабана заряжено.

Тем временем Голуб тоже сел, подвинулся ближе к стволу сосны, оперся. Игорь метнул взгляд в его сторону.