— Склеп! — поморщилась Таня.
— Что — Склеп? Я дала бы тебе один хороший совет, но ты ему не последуешь…
— Большая часть твоих советов связана с похабщиной, — парировала Бестия, — ты априори не можешь сказать ничего путного.
Склепова захихикала и швырнула в нее флягой с вином.
— Эх, Гроттер… Все тебе надо объяснять, как ребенку! Иди сюда.
Пододвинувшись к рыжеволосой, пиратка впилась в губы ошарашенной подруги поцелуем — страстным, сухим, но достаточно умелым.
— Вот. Чувствуешь чего-нибудь? — весело спросила она, отстраняясь обратно, — уф, да не возбуждают меня твои голые телеса, я тоже мальчиков предпочитаю! Я спрашиваю, чувствуешь чего-нибудь? Честно.
Таня пожала плечами.
— Не знаю, а что должна? С женщиной я прежде не целовалась.
— Ты ни с кем, кроме Бейбарсова, больше не целовалась! Я не об этом. Вот тебе — пикантный поцелуй. Две голые бабы, обе красавицы и отменно целуются… Любую, даже самую благовоспитанную леди, возбудило б, но не влюбленную тебя. Теперь представь на моем месте любого незнакомого мужика. Понравилось?
Таня покачала головой.
— Не могу себе это вообразить. Дико…
— Фи! Святоша. А теперь нарисуй тут Некромага. О, как покраснела… А все почему? Чуйвства! Я о том, Гроттерша, что у вас даже обычный взгляд — это нечто большее, чем секс. Скорее, соприкосновение душ…
— И к чему ты клонишь? — вздохнула Таня.
— К тому, что ты — часть «Ведьмы Тартара», и умыкнуть твою тушку мы Глебушке не позволим. У тебя, в конце концов, контракт с Улитой. Но если тебе не хочется отказывать себе в определенных вещах — зачем? Мы с Гуней спокойно плаваем на разных кораблях, и ничто не мешает нам проводить время в свое удовольствие.
— Я не собираюсь снова прыгать в яму под названием «Глеб Бейбарсов», — покачала головой Гроттер, — даже для «определенных вещей». То бишь, в его постель. Любить его — значит, страдать.
Воистину, эта рыжая невыносима…
— Ну и дура! Зачем любить и страдать, если можно переспать, и уже потом со вкусом предаваться страданиям?
— Я вообще страдать не хочу…
Аннушка пожала плечами и принялась одеваться.
— Идешь? — спросила она.
— Нет, я хочу достирать вещи. Присоединюсь к нашим на пляже позднее… Как раз успею к обеду.
Черта нельзя поминать. Когда Склепова оказалась на берегу, «Страж» уже вошел в бухту, и часть его команды высадилась на островок к «коллегам». Оставалось дождаться только Спуриуса…
— О. Некромаг! Какие люди, — ухмыльнулась Склепова, — мой Глом, разумеется, остался на корабле?
Бейбарсов кивнул, Аннушка судорожно соображала… Нет, не совсем по-дружески, зато сама потом «спасибо» скажет… Злиться перестанет — шутка ли, год без мужчины?
— Ну, тогда мне к нему. А тебе туда, — показала она в сторону, — полмили, дальний водопад… Поторопился бы, а то птичка вновь улетит. Пусть у этой птички будет, о чем вспоминать на корабле Пуппера! В его славных надежных объятиях…
Некромаг кивнул и ускорил шаг.
— Хоть бы поблагодарил. Вот как всегда! — проорала Склепова, — никогда не ценишь!
Бейбарсов вышел к озеру, в которое впадал небольшой водопад. На густой зеленой траве, спиной к нему, сидела Рыжая Бестия, вычесывающая влажные кудри. Девушка была совершенно обнаженной — стопка черной одежды и небольшая корзина с ворохом мокрых вещей лежали рядом.
На шорох шагов она повернула голову, а увидев мужчину, вскочила на ноги и отшатнулась. К груди Таня прижимала блузку, мало что прикрывающую…
Гроттер рванулась в сторону, он бешеным рывком преодолел разделяющее их расстояние и сжал в тисках… Бестия выворачивалась ужом и пыталась драться, только вот Бейбарсов был сильнее как минимум в три раза, а потому ничего удивительного, что вскоре она ожидаемо оказалась на траве.
— Отпустите меня, — потребовала Таня, дергая запястьями, намертво прижатыми к земле.
— Нет, Гроттер. Сегодня я тебя никуда не отпущу.
— Нет… Не смейте! — вскрикнула девушка, а потом его жадные губы накрыли ее рот.
Татьяна отчаянно билась в его объятиях, и он только поражался, откуда в этом хрупком теле столько силы и упрямства.
Бейбарсов вошел в нее сразу, как только расстегнул брюки — единым бешеным рывком, нанизывая резко, быстро и глубоко… Ее спина выгнулась, бедра приподнялись навстречу, а из горла неожиданно вырвался жадный хриплый стон.
Она сдалась — а может, только и мечтала, чтоб сдаться.
То, что творилось между ними, совершенно не походило на долгожданную близость двух влюбленных людей. Это была страсть — дикая, бешеная и первобытная, и кровь от этой страсти вскипала, точно греческий огонь.
Стремясь еще больше сократить расстояние, она обхватила его ногами. Бейбарсов отпустил ее руки, и они тут же скользнули под его рубашку, которую он снял, не прекращая движений… Таня села, стремясь вжаться в Некромага и слиться с ним в одно существо. Прижимаясь к нему обнаженной грудью, царапая его спину, оставляя укусы на шее…
Мужчина заткнул ее рот поцелуем — жестким и бескомпромиссным, полного неистовства.
Сплетенные тела долго катались по траве. Некромаг позволял ей быть сверху — только для того, чтобы вскоре опрокинуть обратно наземь и оказаться еще глубже, вызвав очередной полный болезненного удовольствия возглас.
Резко отстранившись, он толкнул Бестию на колени и вошел сзади, вновь заставляя издать не то крик, не то стон. Крепко удерживая девушку за бедра, он двигался взад-вперед, подминая навстречу своим рывкам. Он излился в нее с яростным рычанием — зажав в кулак копну рыжих локонов, вонзив зубы в нежную кожу шеи… А потом, тяжело дыша, навалился сверху, сжимая тонкую фигурку так крепко, как только мог, а та жадно вдыхала его запах — морской соли, лекарственных трав и каких-то благовоний.
Бейбарсов внимательно следил, как, она пошатываясь, на дрожащих ногах подходит к озеру. Как попросту падает в воду, смывая с себя пот, как отчаянно пытается охладиться…
Бестия медленно одевалась, а Некромаг лежал рядом, наблюдая, как грациозно она движется.
— Гроттер, — произнес он, когда девица застегнула ремень и потянулась за шляпой.
— Вы получили, что хотели. Оставьте меня в покое, — произнесла Таня, — прошу Вас.
Мужчина поднялся. Схватив девушку за локти, он привлек ее себе.
Судорожно всхлипнув, Таня ткнулась ему в грудь, и ее хрупкие, но сильные руки обхватили его за плечи… Ее поцелуй был со вкусом горечи и соли — отчаянный, полный безудержной нежности и щемящей тоски.
— Все это время я отчаянно пыталась Вас забыть, — тихо сказала Таня, — а когда, наконец, почти получилось, Вы снова о себе напомнили. Знаете, Глеб… Теперь все намного хуже, чем-то, что было год назад, когда я была лишь Вашей игрушкой.
— Почему Вы сбежали, Гроттер?
— Неужели не ясно… Отношения с Вами — это тюрьма и плен, и дело не в том, что Вы удерживали меня на корабле силой, делая при этом в постели все, что было угодно… Дело в Вас. Вы собственник, и быть с Вами — значит, сидеть запертой в клетке. И пусть эта клетка удобная, я предпочитаю свободу. Даже если эта свобода душит и не приносит ничего, кроме пустоты.
— А я считал, Вы напугались тем, что я сделал со Скуратовым.
— Вы поступили так, как должны были поступить, капитан Глеб Бейбарсов. Иначе быть не могло, — ответила девушка, — но… Если в Вас осталась хоть капля человеческого… Оставьте меня в покое.
Гроттер сделала шаг назад, подхватила с земли вещи и направилась прочь, а Бейбарсов смотрел и ничего не мог с этим сделать. И все было не в обещаниях, данных Улите, не в ее капитанском протекторате над Рыжей Бестией, не в том, что эта девушка больше не считалась его пиратской собственностью…
Возможно, теперь Гроттер принадлежала ему даже больше, чем год назад, когда жила в его каюте — теперь в его власти оказалось не тело, но душа этой девицы.
Либо одно, либо другое. Она приняла свои чувства, но отказывалась от них, потому что так казалось ей правильнее.
