Карета феи выехала из леса на королевский тракт и медленно покатила на запад. Проехав километров двадцать-двадцать пять, экипаж объехал вокруг небольшого мирно спящего городка и направился назад.

На рассвете карета снова проехала мимо Елхова. Впереди показался королевский дворец.

К рассвету я устала до чёртиков и мечтала добраться до постели и уснуть, а где будет находиться кровать, мне было совершенно всё равно. Развлекая себя, я выглянула в окно, увидела впереди на холме большое здание. Спросила Эмилию, та ответила, что это – королевский дворец.

М-м-м! мы едем в гости к королям?

– К королям? В таком виде тебя дальше ворот не пустят, – рассмеялась фея, – даже деревенские мальчишки одеты лучше тебя.

Я бы могла возразить, что таких штанов, как у меня в этом мире нет даже у короля, но не стала. Смысл пререкаться? Вместо этого я выглянула в окно, начала рассматривать окрестности.

На вершине высокого холме сиял в рассветных лучах белоснежный замок, а у подножия раскинулся город, похожий на иллюстрацию из сказки: из-за невысокой крепостной стены, сложенной из белого камня, выглядывали черепичные крыши и белые стены домов в обрамлении высоченных сосен.

Карета въехала в лес, и я отвернулась от окна – на деревья я уже насмотрелась. Экипаж катил по дороге ещё минут десять, а потом резко свернул и запрыгал по ухабам. Я выглянула в окно, ничего не увидела кроме деревьев, а карета, неожиданно заложив крутой вираж, остановилась. Эмилия сказала, что мы приехали. Я с облегчением выдохнула:

– Слава богу!

– Кому? – Эмилия строго глянула на меня, наставительно сказала: – Бога нет. Есть отец наш – Великое Небо и мать наша – Земля плодородная, если ты хочешь принести хвалу, приноси им. Остальное – ересь.

Да ради… да ради всех! Где тут кровать?

Я проснулась в районе обеда, и то только потому, что солнце, повернув к западу, заглянуло в окно мансарды небольшого дома, затаившегося в глубине густого леса. Если бы солнце не начало лезть в глаза, я бы ещё спала и спала, но, проснувшись, первым делом подумала, что ночью мне такая ахинея снилась!.. А, нет, не снилась!! Я в сказке! Быть такого не может! Но оно же есть?!

Я вскочила, подбежав к окну, выглянула на улицу. Зачем? Не знаю. Может, тут гномы по улицам шастают, или ковры-самолёты летают. Но на поляне перед домом никаких гномов не было. Никаких чудес не происходило, только фея гуляла по поляне, приминая широким кринолином густую траву. А нет, фея не гуляла. Она шла к дому. Где-то была? Одеваясь, я почему-то вспомнила о делах давно минувших дней: несостоявшемся свидании с Даней, о странном парне, спасшем меня от позора и о его таинственном друге, прятавшемся в темноте и пугавшем меня тем, что я не смогу вернуться. Откуда вернуться? Не из этой ли странной сказки?

Одевшись, я вышла из мансарды и, спустившись по лестнице, наткнулась на фею. Та поздоровалась, отметила, что я долго сплю, показала рукой на какую-то дверь:

– Туалетная комната. Умывайся, чай будем пить. Обед ты проспала.

Да, сказка – это интересно, но очень неудобно. О душе или ванной можно было только мечтать. Да и не особо тут мылись. Протирали лицо чем-то вроде одеколона, хорошо, хоть зубы чистили, используя для этого иголки какого-то местного хвойного дерева. Иголки следовало жевать, сок из иголок пенился, пена счищала зубной налёт, не хуже самой дорогой зубной пасты. Однако! Действительно, сказка.

Приведя себя в порядок, я вышла в гостиную, где за большим пустым столом, покрытым белоснежной скатертью, уже сидела Эмилия. Интересно, она меня чай пить позвала, а стол пустой. Ждёт, когда я приду?

Сзади послышалось натужное пыхтение, я обернулась… В дверном проёме, ведущем, вероятно, на кухню, показался пузатый самовар. Я думала, что самовар несёт кто-то вроде гнома, но не угадала – огромный ведерный чайник самостоятельно плыл по воздуху, оставляя за собой длинный шлейф из белого пара. Ну, вот тебе и сказка.

Пролетая мимо, самовар презрительно пыхнул паром. Ой, подумаешь, важный какой!

Дзинь! Распахнулись дверцы буфета. Блюдца рванули вперёд, как летающие тарелки, за ними, весело звеня, погнались чашки. Следом, громко звеня, пролетела коробочка с ложками; те толкали друг друга, отвоёвывая пространство, и шумно ругались, оглушая серебристым звоном. Их пыталась урезонить важная пузатая сахарница; придерживая крышку фарфоровыми ручками, она елейным сахарным тоном вещала, что ругаться стыдно и все должны дружить. Хлопнула, открываясь, кухонная дверь; из кухни примчались тарелки с едой.

Я стояла, как дура, смотрела на этот парад-алле, разинув рот. Фея не выдержала, окликнула:

– Ты чего застыла? Садись за стол.

Яркие цветы, которыми была расписана посуда, превратились в глаза, подозрительно уставились на меня, как будто ожидая подвоха. Самовар сверкнул начищенным боком, пыхнул паром и, прищурив резной узор крышки, важно спросил:

– Это та самая?

– Да,– Эмилия кивнула.

Бред какой! Я тряхнула головой, ущипнула себя за руку. Нет, не сплю. Хозяйка дома, следившая за моими манёврами, сказала:

– Я же говорила, что я – фея. Или ты до сих пор не веришь?

– Это ради меня такой цирк? Или вы каждый день представления даёте? – я осторожно села на стул. Если тут посуда летает, то стулья вполне могут бегать, а стол брыкаться.

Эмилия оглядела стол, крикнула в сторону кухни:

– Чайник, тебе особое приглашение требуется?

– Не заварено! – донеслось из кухни ворчливое.

Ожидая появления чайника, я украдкой разглядывала фею в свете дня. Эмилия была красивой, но за собой следила плохо: овал лица, несмотря на молодость, уже слегка поплыл, рукам не помешал бы маникюр, да и дурацкий парик с буклями в три ряда фею отнюдь не красил. Впрочем, внешность, подпорченная модой, была не самой важной частью облика феи.

Эмилия была странной, и это пугало. На вид я бы не дала ей больше двадцати пяти, но фея казалась древней как пирамиды. В глазах ни следа от молодого задора, только дикая тоска, которая нападает, когда приходится по сотому разу пересматривать очень скучное кино.

Минут через пять из кухни показался чайник, укутанный полотенцем, как тюрбаном. Подлетев к столу, ворчун притормозил, выбирая место для посадки; чашки и блюдца почтительно расступились, освобождая взлётно-посадочную полосу. Чайник грузно плюхнулся на стол, строго глянул на меня расписным своим узором.

Эмилия налила мне чай. Я протянула руку, чтобы взять ложку, но те в руки не дались, испуганно зазвенели, как будто могли растаять в кипятке.

Ишь, негостеприимные какие! Эмилия пригрозила своенравной посуде:

– Хватит!

Мне подумалось, что как-то в этой сказке слишком весело, или они так развлекаются от скуки? Телевизоров-то тут нет.

Эмилия, как будто мои мысли прочитала, сказала:

– Нет, скучать некогда. Особенно с тех пор, как тебя привели в этот мир.

– Так говоришь, как будто я в этом виновата.

Фея кивнула:

– Почти. Это же ты мечтала попасть в сказку.

Да уж. Попала, так попала. Тут, как я погляжу, мечты исполняются. Все? Или только отдельно взятые? Эмилия усмехнулась:

– Нет, здесь мечты не исполняются. Тогда было бы слишком сложно жить. Вы, люди, такое придумываете, что ни в какие ворота не лезет.

Можно подумать, что она – не людь. Хотя… Баба-Яга – это, ведь, нелюдь, но волшебная, и фея из того же волшебного клана, значит, они – родственницы?.. Додумать не получилось, фея спросила, что я буду делать дальше и, если она хотела загнать меня в тупик, ей это удалось на пять с плюсом. Ещё утром я знала, что хочу вернуться в домой и забыть о проклятом проекте, поездке и заказчике. Прошло полдня, и я уже не так уверена, что хочу вернуться домой немедленно.

Эмилия, посмотрев на меня, как вошь на буржуазию, проворчала:

– То есть, в сказку ты больше не хочешь? Зачем мечтала?