- Вы хоть понимаете, на что нацелились? - оглаживая бороду, спросил дед Лаюн. - Сознаёте, какую силу принять решили?

  - Сознаём, дед, сказки читали.

  - Читали они. Читатели, - и вздохнул глубоко. - Ладно, будет вам меч-кладенец. Один вопрос только: как из хлева выбрались? Вроде я крепко вас примотал.

  - Горбунок помог, - кивнул я на болонку.

  - Какой Горбунок?

  - В Миру Горбунков много?

  Дед Лаюн повернул голову к порогу, на котором развалилась большая серая крыса.

  - Ох, мне этот Водянкин! Себе хотел прибрать, - и посмотрел на меня сквозь прищур. - А я, старый, думал, что то всё слухи про Верлиоку. Оказывается, нет. Растёт новый витязь.

  Он взял нож со стола и швырнул его мне небрежно.

  - Держи свой меч.

  Я растерялся: что, вот так просто? Маленький, лёгкий... Это он и есть, великий меч из русских сказок? Господи, я-то думал это нечто двуручное, булатное и длинной метра в полтора, а тут - тут и пятнадцати сантиметров не насчитаешь.

  - Меч-кладенец? Это и есть меч-кладенец?

  - А ты что хотел? Как в звёздных войнах? Хренушки. Здесь всё по-настоящему, без прикрас.

  - Но как же, - не унимался я. - Святогор-богатырь его... им... а он... и после... улочка... переулочек... Как вот этим, - я попытался подобрать синоним к тому, что держал в руках, - как вот этим переулки в рядах врагов прорубать? Да с ним даже тупика не сделаешь.

  Жабоид покрутил пальцем у виска.

  - Кому ты веришь, Игнатиус? Это обычный кухонный нож. Им только колбасу резать можно.

  Старик снова захохотал, и на этот раз смех его выглядел более естественным.

  - Ты чего ржёшь, дед? Весело тебе? - я бросил ножик и приставил обрез к его колену. - Думаешь, не выстрелю? Я через такое прошёл! Я за три дня такого насмотрелся, что три года теперь в санаториях отдыхать надо. У мне уже вот где всё ваше. Достало! Ты, твой жабоид, Водянкин. Да будь он проклят, ваш поганый Мир!

  Дед заелозил, смех как рукой сняло.

  - Остынь, новик. Я не виноват, если ты не видишь того, что под носом лежит. Будет тебе меч, - он осторожно, пальчиком, отодвинул дуло обреза от своего колена. - Меч в хранилище банка, ячейка девятьсот восемнадцать. Дерзайте.

  - А кому ячейка принадлежит? - спросил жабоид.

  - Моране.

  Это имя мне ни о чём не говорило, вроде бы слышал его краем уха, или нечто созвучное, но где и в связи с чем, не помню. Гораздо большее впечатление на меня произвело словосочетание "хранилище банка" - и насторожило. Это намного серьёзнее малознакомых имён. Ворваться в банк, вскрыть хранилище, ячейку... Нам действительно так необходим этот меч?

  Дмитрий Анатольевич встал из-за стола. Что было нужно, мы выяснили, пришла пора расставаться. За руки прощаться не стали, не к чему, я схватил Горбунка под мышку, взялся за дверную ручку.

  - Эй, новик, - окликнул меня дед.

  - Ну?

  - А жабоид-то твой.

  Я не понял, к чему он это, пожал плечами и толкнул дверь.

  Глава десятая, немного о прошлом жабоида и моём происхождении

  Открыв дверь, я нос к носу столкнулся с Микулой Селяниновичем. Тот, видимо, решил-таки блинов дедовых отведать, и вот вам встреча. От неожиданности мы оба замерли, а в следующее мгновенье я осознал - инстинкт, наверное - что мне конец. В прямом смысле. Я увидел, как губы витязя искривляются, как поднимается правая рука, сжимаются в кулак пальцы. Ещё пара секунд - и я в нокауте. Господи! А доставать обрез уже поздно, да и Горбунок под мышкой мешается. К счастью, тело среагировало быстрее разума. Я присел, одновременно подныривая под летящий в голову кулак, и снизу вверх запечатал старику в подбородок. Хорошо приложился! Микула Селянинович приподнялся на носочках, крутанулся вокруг своей оси и плашмя грохнулся поперёк порога.

  Жабоид вскрикнул и вытаращился, а дед Лаюн молвил:

  - Убил!

  Я склонился над поверженным витязем, сжал запястье - пульс был ровный, спокойный, как у спящего человека. Но скоро он проснётся, и вот тогда никакой инстинкт мне не поможет. Рядом присел на корточки жабоид, тоже пощупал пульс.

  - Жив, - подтвердил он мой вывод. - Классный удар. Уходим.

  На улице мы перешли на бег и не останавливались, пока не выбрались за пределы околотка. Горбунок снова стал Москвичом, я по привычке влез на место водителя, жабоид развалился сзади. Весь сегодняшний день прошёл под знаком напряжения и страха, и теперь, оказавшись в относительной безопасности, мы облегчённо выдохнули. Горбунок дал газу, юзанул на повороте. Я посоветовал ему налепить на покрышки шипы, он послушался, и дальше мы поехали без вихляний.

  Наконец-то этот непонятный и непривлекательный околоток с его водяными и отставными витязями остался за габаритными огнями. С самого начала мне здесь не понравилось. Едва я увидел Водянкина, как душа затянула бурлацкую песню, а уж встреча с Микулой Селяниновичем и вовсе заставила её рыдать. Но хорошо то, что хорошо кончается. В лобовое стекло летел снег, дорога в блеске фар отражалась серебряной волной, и я замурлыкал под нос душевно-симпатичное:

  Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная,