Я словно посветлел, очистился, стал дышать свободнее – без каких-то вечно напрягающих) опасений. Это состояние позволяло смелее сравнивать и анализировать все, что со мной происходило. С горечью подумалось о том, что мы, не имея всего этого технического разнообразия, призванного облегчить труд механиков, часто выходим из сложных ситуаций исключительно за счет мозгов и рук. Гордиться и хвастаться по этому поводу не хочется. Мы технологически отстали, это обидно.

В общем, с прошлым все было понятно, ценным в нем оставалась для меня лишь семья. Только вот рисовать даже приблизительный образ будущего мешали стоявшие перед глазами недавние похороны товарищей-моряков, которые погибли в Гамбии.

Официальная версия: невозможность лечения тропической лихорадки из-за отсутствия эффективных медикаментов. Наш советский дилагил вроде как не помог, а может, у них его и вовсе не было. Кому в 1990-е годы была охота разбираться в делах множества брошенных по миру морских экспедиций? Когда посольские узнавали, что мы из отделившейся Украины, то отказывали в помощи живым, но зато могли помочь отправить домой мертвых. Хотя их тоже можно было понять, так что спасибо и за это.

То, что уцелевшие моряки рассказывали о работе в африканских тропиках, казалось не то пьяным бредом, не то слишком уж суровой правдой. Поэтому главный наш вопрос в ресторане в Лас-Пальмасе звучал примерно так: «Можно ли как-то не умереть от тропической лихорадки?»

Ответ, что можно, нас вполне устроил. Мало того, нам заранее выдали все необходимые медикаменты и заверили, что в аптеках на месте они свободно продаются.

И вот, наступил день, когда все было готово. Документы оформлены, топливные танки заполнены под завязку, в трюм загружен запас топлива в бочках. Нужно было обеспечить переход без заходов куда-либо. На пути были только пиратские районы, начиная с Сенегала и заканчивая Нигерией. Крайним (так говорят суеверные летчики, не желая произносить слово «последний») и самым опасным отрезком пути была дельта реки Нигер. Здесь исчезало все, что проплывало близко и могло быть спрятано в плавнях и прибрежных мангровых зарослях.

Так что наш пароходик вполне подошел бы местным джентльменам удачи. Поэтому наш бравый капитан, который знал этот район еще со времен учебной практики, проложил курс за 50 миль от береговой черты. С нашими габаритами очень маленького каботажного (прибрежного плавания) судна, поверьте, это далековато.

Все моряцкое естество требовало держаться хотя бы в пределах видимости берега – все-таки это великий океан, и даже без шторма каждая его волна для нас почти цунами. Ну а мощность нашей силовой установки, в просторечии называемой «главным мотором», лучше вообще не упоминать, чтобы знающий человек не покрутил у виска пальцем или чего доброго не обвинил меня во лжи, прочитав всю эту писанину о походе с таким мотором и на таком пароходе.

Тут, конечно, уместно вспомнить о яхтах, ведь их размеры тоже невелики. Но яхты – это морские птицы, они рождены для волн и ветра, это их стихия и дом. В отличие от нашего рыбацкого поплавка, который обязан телепаться на леске недалеко от берега.

Это свойство поплавка – не тонуть, даже оторвавшись от удочки рыбака и уплыв в неизвестность – нам очень пригодилось. Наш пароходик и был поплавком, перед которым поставили задачу: двигаться вперед по курсу к цели и по пути не пропасть в опасных водах Западной Африки и мангровых зарослях дельты Нигера.

Что ждало экипаж в этих случаях в общем-то известно, пираты свидетелей не оставляли. Хотя и бывали случаи, что свидетели сами становились пиратами и даже пиратскими главарями, сумев подмять под себя вчерашних крестьян и объяснить им, как лучше и эффективнее делать то, от чего они сами недавно страдали. А что? Раз до Родины уже не добраться, да она их и не ждала, то профессиональные моряки, подкорректировав старые и освоив новые навыки, вполне удачно принимались руководить африканской морской шпаной. Хотя, конечно, такие случаи были исключениями из правила.

На закате, закончив все основные приготовления к раннему утреннему отходу, мы вшестером собрались на палубе. Подъехал большой босс, передал документы на отход и мы, что называется, присели на дорожку, расположившись за принесенным столом.

4.

Шли мы в Экваториальную Гвинею. Подмышка Африки, слаборазвитая страна, правда, с большими перспективами, к которым, возможно, мы будем причастны. Совсем недавно на шельфе Гвинейского залива обнаружили совсем нешуточные запасы углеводородов. И в одночасье на еще вчера нищую и никому неинтересную страну устремилось множество наблюдающих и анализирующих взоров.

Ну и наш босс, который знал Экваториальную Гвинею не понаслышке, решил долго не всматриваться и не тянуть с анализом, а послать на место кораблик – помогать гвинейцам с перевозкой самых разных товаров из соседних стран. Ну и чтобы быть поближе к пирогу, когда его начнут делить.

Но лезть к пирогу в одной компании с такими акулами как Франция, Америка или Китай очень опасно. Лучше стоять с краю, делать свое дело как можно лучше и ждать. Нам, бывшим советским людям, только и оставалось как придерживаться такой тактики. После сдачи всех своих мировых позиций, после провала модернизации государства и краха идеологии мы не могли рассчитывать на большее.

Это сейчас я все чаще возвращаюсь мыслями в то время. А тогда мы не задумывались о таких сложных раскладах, да они нам были и не нужны.

Нами двигали гораздо более приземленные(меркантильные) интересы, а именно: желание заработать побольше и жить получше. Лично мною помимо этого двигало еще и чувство здорового (надеюсь!) авантюризма, о котором я уже говорил. И отчасти – предсказание-приговор моего преподавателя в военно-морском училище, которое я закончил по специальности «судовой механик»

На нашем курсе была традиция: в конце лекций и занятий по многим предметам оставлять время на морские байки преподавателей. Понятно, что при условии хорошего поведения и успеваемости курсантов. Делалось это для того, чтобы приобщить нас, сопливых карасей, к морской касте, вскружить нам головы рассказами о путешествиях, опасных приключениях и правильных, мужских поступках.

И надо сказать, что это здорово работало и подстегивало в учебе. Когда весь в золоте каперанг закручивает сюжет своей байки, искусно подводя слушателей к грани эмоционального взрыва, когда курсанты, ерзая за партами и вылупив глаза, не знают, верить или нет этой горе авторитета и когда рассказчик, усиливающий эффект от повествования жестами, вдруг – о чудо! – в подтверждение своих слов извлекает из портфеля какую-то реликвию – поверьте, это что-то!

За каких-нибудь 10 минут чисто на одних эмоциях на 100 процентов восстанавливаешь непреодолимое желание учиться, учиться и еще раз учиться согласно завещанию классика.

Однажды мы подзадержались на одной из лекций по эксплуатации судовых котельных установок. Времени оставалось в обрез, и было ясно, что даже на короткую байку его не хватит. Но не дай морской бог нарушить традицию, и тогда преподаватель, капитан второго ранга, которого мы между собой звали Кузьмичом, блестяще вышел из положения.

Кузьмич был легендарной личностью. Он рассказывал, как будучи молодым командиром участвовал в советском исходе из Египта, а еще о том, как в свое время напугал цээрушников какой-то непонятной, жутковатого вида конструкцией на корме своего сторожевика. Конструкция эта оказалась коптильней для рыбы, замаскированной под некую абстрактную пусковую установку.

Коптильню таким хитрым способом спрятали от своего же берегового начальства, которое, как известно само не знает, что там стоит на кораблях. И вот эта груда «секретного» железа, на котором кок исполнял свои кулинарные шедевры (причем только в море, в остальное время коптильня была наглухо зачехлена), заставила здорово понервничать наблюдавших за сторожевиком Кузьмича цээрушников, которые даже предприняли отчаянную попытку проникнуть на корабль и заглянуть под чехол. Понятно, что шпионы жестоко поплатились.