Для меня, как человека, воспитанного в Советском Союзе, это до сих пор дико. Вероятно, и даже скорее всего, нас всех так и использовали, но, по крайней мере, воспитывали в другом ключе. "Человек человеку друг, товарищ и брат!" – вот был наш лозунг.

Если бы человечество не изобрело различные психопрактики расчеловечивания, то войны были бы невозможны. Люди, воспринимающие друг друга адекватно, не способны убить себе подобного.

Ладно, вернемся к нашим баранам. Странная форма оплаты – выигрыш в лотерею… Да и годовая вахта не известно где. Целый год я не увижу свою семью. Когда в резюме я отмечал готовность к командировкам, то имел в виду несколько другое…

С другой стороны, организация действительно серьезная. Точно не жулики, по крайней мере, не рядовые. Действуют достаточно уверенно, организовано все на высшем уровне. Просчитали меня вполне профессионально. Я поймал себя на мысли, что мне определенно нравится эта работа. Это действительно интересно. Опять же, деньги предлагают приличные… Смогу поправить наше финансовое положение.

Доехав до гаража и поставив машину, я бесцельно кружил по району, не спеша идти домой и размышляя обо всем этом, взвешивая все за и против. В конце концов, так и не придя ни к какому твердому решению, решил все обсудить с супругой. О письме и собеседовании я ей пока не рассказывал, считая это предложение не серьезным. Она вообще думает, что я на рыбалке.

Начало темнеть. Стал накрапывать дождик. Пора идти домой. Сколько кругами не ходи, все равно ничего не выкружишь…

– Дядь, закурить не найдется? – послышался возглас со скамейки, к которой я как раз подходил.

Трое парней, двоим лет по 15-16, один постарше. Хорошо сидят. С пивком. И, видимо, оно заканчивается. Завидев меня, один не спеша начал вставать.

– Не курю. – Бросил я, еще надеясь пройти мимо.

– Спортсмен, что ль? – Тот, который вставал с лавки, преградил мне дорогу.

Классика. Гопота увидела во мне жертву… Я, не сбавляя шаг, подойдя вплотную и коротким тычком в печень сложил его пополам. Сверху добавил локтем в основание черепа. Самый нетерпеливый претендент на сигареты беззвучно осел на асфальт.

– Кто старший? – Резко развернувшись, я оказался прямо напротив двух сопляков, остававшихся на скамейке.

Глупые полупьяные улыбки медленно сползли с их лиц. Быстро, не сговариваясь, вытянули руки, тыкая пальцами в здоровяка, пускающего слюни на дорожке.

Ну, понятно. Кто же еще?

– Педофилы! Помогите!!! – Вдруг заорал один из них.

Я опешил. Эти мелкие сволочи теперь показывали на меня и жались на лавке друг к другу. Тут у меня в голове взорвался фейерверк, а потом погас свет. Последнее, что я услышал, был вой полицейской сирены. Или это тоже у меня в голове?

Очнулся в полицейском участке. Все болело. Зубов не хватало, лицо распухло. Надо мной склонился мордатый полицейский с майорскими погонами.

– Как сам, Михалыч, жив? – Почему менты всегда обращаются так фамильярно, по отчеству?

Меня сильно мутило. Какой-то шум в голове. Наверное, сотрясение. Кое-как наведя "резкость в прицеле", я огляделся. Вдоль противоположной стены на стульях сидели трое уже знакомых малолетних отморозка, злобно на меня зыркая. Старший украдкой провел большим пальцем себе по шее. Ясно. Этим все не закончится.

– Итак, Павел Михайлович, у Вас есть претензии к этим молодым людям? – Вкрадчиво, с масляной улыбочкой, поинтересовался полицейский.

Я ощупал карманы. Ключи на месте, телефон тоже, даже не разбился. Бумажник лежал на столе у полицейского. Видимо, расчет на то, что я от претензий откажусь, ведь, малолетки, в принципе, ничего не сделали. А вот у них ко мне наверняка претензий будет пруд пруди. Пора брать ситуацию в свои руки.

– Кто меня так отделал, эта шелупонь, что ли? – Вопросом на вопрос ответил я.

– Сам ты шелупонь! – прошипел, судя по росту, самый младший. – Мой батя тебя посадит, вешайся!

Я молча смотрел на мента, ожидая ответ.

– Нет. Это я. – из угла комнаты отозвался какой-то толстяк. Я на него сначала даже как-то внимание не обратил. – Шел вечером домой. Услышал крики о помощи. Смотрю, какой-то негодяй пристает к малолеткам. Ну я ему по башке и врезал.

Видимо, не только по башке. Я искоса на него глянул. А не ты ли, мил человек, тут у них хороводишь?

– Эти молодые люди хотели меня убить и ограбить. Вот этот, – я показал на того, которого на асфальт положил, – прямо так и сказал, мол, сейчас я тебя, дядя, сначала убью, а потом ограблю. Я ясно это слышал. Счел опасность для своей жизни и здоровья реальной. Применил приемы самбо для задержания преступников. Судя по всему, этот толстый гражданин мне в этом помешал. Дайте бумагу, буду писать заявление. На всех.

Толстяк изменился в лице.

– Это как так? И на меня тоже?

– На тебя, толстый, в первую очередь! Засажу лет на десять. Умышленное нанесение тяжкого вреда здоровью. На параше кукарекать будешь. Давайте бумагу. И скорую вызывайте. Прямо сюда. Мне еще побои снять нужно.

До малолеток начало доходить, что дело принимает неприятный оборот.

– Дяденька милицанер, это вот этот мужик нам денег дал. Показал вот на этого кента. Сказал, чтоб мы гоп-стоп устроили. А мы не делали ничо, мы тут ни при чем.

– Здрасти вам, погнали пчел в Одессу… Да вы, бакланы, попутали что ли? Я вас знать не знаю!

– Ясно. – Майор протянул мне бумагу и ручку. – Пишите. Скорую сейчас вызовем. Дежурный! Этих в обезьянник и следака дежурного вызови.

Домой я добрался уже поздно вечером. Мой боевой раскрас произвел на семью неизгладимое впечатление. Я соврал что-то невнятное, мол, споткнулся, упал. Вроде поверили… В голове была одна мысль – а чего от меня хотели эти гопники? Вернее, не они, а тот толстяк. Зачем они напали на меня именно сегодня? Случайность? Наверное…

За ужином рассказал семье о письме и собеседовании. Финансовые перспективы больше всего обрадовали старшенького.

– Пап, круто, соглашайся! Я тут смотрел обзор одного моцыка в ютубе – ваще огонь! Вадику мама такой купила, мы катались. Просто жесть! Кстати, на соревах ввели новые правила – теперь не допустят без защитных очков. Я в инете присмотрел, чо-то в районе пятнашки стоят.

Ясно. Молча перевел взгляд на жену.

– Паш, надо соглашаться. Я же вижу, что ты мучаешься. Твоя самооценка тает на глазах. Ты сам себя перестаешь уважать. Меня это беспокоит. Возможно, на этой работе ты почувствуешь себя на своем месте. Не беспокойся, мы справимся. Подумаешь, год всего… Ты кушал сегодня что-нибудь?

Кажется, никто даже не заметит мое годовое отсутствие. Ну, что ж…

– Папулечка, не уезжай, – дрожащим губами прошептал младший, – я буду очень скучать!

Он подбежал, обнял меня за шею своими тоненькими ручками, поцеловал в щеку и заплакал.

– Не уезжай, пожалуйста! Не надо!

В понедельник утром я нажал кнопку звонка у калитки дома № 7 по улице Крайняя. Охранник, как и в прошлый раз, меня уже ожидал и пропустил, не задавая вопросов. Внутри здания опять не было ни одного посетителя.

Зоряна встретила меня в коридоре на втором этаже. В руках она держала несколько пластиковых папок-скоросшивателей.

– Здравствуйте, Павел! Судя по всему, решение принято?

Я молча смотрел на нее.

– Что это у Вас, бандитская пуля? – Усмехнувшись, она процитировала старый советский фильм.

– Ветром надуло. – Буркнул я. Не ее это дело.

– Хорошо, – продолжила она и подошла к двери, которая была по соседству с тем кабинетом, в котором мы беседовали в прошлый раз, – проходите, пожалуйста.

Комната была довольно просторной, чуть больше кабинета, в котором мы беседовали в прошлый раз. Дальняя стена полностью стеклянная с выходом на тот самый огромный балкон над крыльцом.

На стене кабинета висел большой плоский телевизор. Кроме него в комнате стоял только Т-образный стол с креслом для руководителя во главе и рядами стульев по обеим сторонам длинной его части. Перед креслом начальника на столе лежал закрытый ноутбук.