– Что? Да ничего не будет, мам. Что может быть?

– Ага, как же. Прям ничегошеньки! Увидишь: сядет тебе на шею и ноги светит. Как Кныш твой! Вдвоём будут кровь сосать, пока ты не издохнешь. А потом один ноги вытрет о твой труп и женится на следующий день, а второй, упаси Господь, – вообще забудет.

Обручальное кольцо

– Шесть миллиметров. Всё, как ты любишь!

– Ну, здо́рово.

– Обещал выслать фотки, как отольёт.

– Это шайбы?

– Да. Ничего лишнего. Толстые.

– Пускай к вечеру эскиз сбросит.

– Спрошу. Но вообще, это уникальные кольца! Представляешь!? Представляешь!? Моё с брюликами! Тридцать шесть бриллиантов!

– С гравировкой реши́ла?

– Ой, ну мне всё очень нравится из того, что ты прислал.

– Тогда пускай будет великое дело всегда быть вдвоём.

– Я согласна.

– Никогда не носил обручальное кольцо.

– Да прям! Бабушка рассказывала, что носил.

– Первый год. Я снял его через год после свадьбы и больше не надевал.

– А почему?

– Мухаммад запретил мужчинам своей уммы носить золото.

– Но это же белое золото! Я видела, что мужчины носят перстни. Ничего страшного.

– Серебро носят.

– Пожалуйста! Это очень важно для меня. Ты не представляешь, что для меня значат эти кольца! Я тридцать лет тебя ждала!

– Конечно, моя нечаянная радость. Буду носить, обещаю.

– Хотя бы один год! Ради меня.

– Дай поцелую твои пухлые губки.

– И потом: тебе очень идёт кольцо. У тебя красивые пальцы. Вообще руки – красивые. Каждый раз, когда мы с тобой обедали в Оболенском, помнишь? Я всегда смотрела на твои руки.

– Зачем?

– Ну… – тут она зарделась, – знаешь… говорят, есть какая-то зависимость между длиной пальцев у мужчин и…

– И членом, что ли?

– Да.

– Интересно было знать, как у меня в штанах?

– Ну… просто любопытно. Фу, не смущай меня!

– Ой, ба! Ой, ба! Кто засмущался!?

– Да я сразу засмущалась, как только впервые увидела твои блядские глаза. А когда голос услышала – вообще потекла.

– А что – голос?

– Не знаю. Но вообще! Вообще! Утром, как только ты появлялся в офисе, у меня вся работа вставала. Стоило только услышать твой голос! Жутко сексуальный.

– Поверишь ли, мне его хотели поменять лет шесть назад?

– Кто?

– Врач. Перед операцией делали всякие обследования. Отоларингологу не понравился мой голос. Чё-то там высматривал, связки проверял. А потом такой: вас не смущает ваш голос? Нет, говорю. Что с ним?

– Такое ощущение, что развитие голосовых связок остановилось в переходный период. У вас голос, как у тринадцатилетнего пацана.

– Не нужно трогать мой голос.

– Как хотите. Я просто предложил. Мы могли бы поправить положение голосовых связок, придать голосу более низкий тембр. Вы всё равно будете находиться под общим наркозом.

– Док, иди в жопу.

– Что – прям так и сказал!?

– Нет! Это я так подумал тогда. Но то, что хотелось стукнуть его по голове – это помню хорошо. Сказал, чтобы он оставил свою затею.

– Хорошо, что ты так сказал тогда! Мне очень нравится твой голос. А зачем ты лежал? Что за операция?

– Нос ломали. Ставили кости на место. До этого мне было тяжело дышать. Ну, как… я вообще носом не дышал.

Кныш

Мама с папой празднично одели меня, взяли за руки (он – с одной, она – с другой сторон) и вышли на улицу.

– У нас для тебя подарок!

Стоял очень ласковый весенний вечер, солнце залило окна домов каким-то особенным оранжевым светом и мне было хорошо. Мы шли в сторону школы а затем свернули направо – вниз по ул. Красная.

– Какой, мама?

Тогда мама спросила меня, люблю ли я своего папу. Я сказал да люблю. Ещё я сказал, папа у нас самый умный и самый сильный. Мама всегда так говорила мне. Ещё она говорила, что если бы в магазинах продавали не за деньги, а за правильные ответы на всякие вопросы, то у нас было бы всё.

– Тётя Лена берёт тебя с собою на море! С Аней поедете вместе. Втроём.

Потому что папа всё знал и всегда отвечал правильно. Я годился папой и тоже говорил всем, что папа самый умный и самый сильный. Мама посмотрела на него и улыбнулась. А потом спросила, хочу ли я поменять свою фамилию, которая была Мирошников, на фамилию моего папы и её фамилию. Она сказала, что нехорошо получается, что мама с папой носят одинаковую фамилию, а я – другую.

– Ура! Когда? Спасибо, мамулечка моя! Когда?

Я сказал, что хочу фамилию, как у моего папы. И что всегда о ней мечтал. Тогда она обрадовалась и мы втроём зашли в красивое здание. Мне там поменяли фамилию. Мама показывала подругам. Я гордился ею, и мама гордилась. И всем пацанам сказал, что я теперь Данил Анатольевич. И фамилия у меня – Кныш.

– В пятницу уезжаете. Я уже договорилась! Это наш с папой подарок тебе в честь перемены фамилии.

Зары

– О… так всегда…

– Держи удар, братан.

– Ну, – ходи, чё уж там…

– Мои уехали в Кугульту на три дня. Са́сун женится.

– А ты какого чёрта здесь?

– Лабаз не пускает.

– А отец?

– Отправил к Лабазу. Говорит, разрешит – поезжай.

– Вот это я понимаю. Красава!

– Послезавтра краевые соревнования. Сегодня тренировка. Завтра – разгрузочный день. А в воскресенье ехать в Пятигорск. У него на меня какие-то там надежды.

– У отца?

– У Лабазана.

– Ты чего творишь!? А ну – назад! Ты два раза с головы снял…

– Ты зачем вообще садишься играть, если правил не знаешь?!

– Настроение – говно, Арман.

– Чё так?

– Ничё. Заяц три двойки влепил.

– За что!?

– За то, что не прочитал то, что он задавал на лето.

– А Анатолий Иванович разве не договорился?

– Договорился.

– И что?

– Ни что. Три двойки, сказал же. Папа, говорю, такая хуйня: Зайцев задал читать на лето, не смогу помогать тебе. Не ссы, сын, я договорюсь, говорит. Ну, отлично, говорю! Тогда я пошёл. Делай свои куши. Я – следом.

– Поцелуй зары на счастье! – смеялся армянин, ловко впечатывая фишки в обозначенные кубиками ячейки нард, которых даже не считал во время ходов. Было видно, что он хорошо знает эту игру.

– Когда первым ходом шесть-шесть или четыре-четыре, можно снимать с головы два раза, – в который раз учил меня Арман, – и вообще: с первых трёх-четырёх ходов можно определять для себя тактику на всю игру.

– Три-два. Ну и дрянь, – промямлил я, высчитывая в уме ячейку, на которую должна встать моя первая шашка, – Всё лето пропахал с отцом по дому, даже кровлю успели сделать. Я со спокойной душой и пошёл на первый урок. Сижу, такой, ни при делах, типа. Он тому – три пятёрки, того поднял, того спросил… и меня поднял.

Арман жил рядом, в одноэтажном доме, отстоящем от нашего, недавно приобретённого, через три соседних. Мы быстро нашли общий язык, но часто и теряли его – когда он, натренированный, легко сбрасывал меня на землю, проводя болевые. Памятуя, как он чуть было не сломал шею своему старшему брату, кидая его через себя, я опасался вязаться с ним в борьбе.

– И что?

– Что… читал? – спрашивает. Не, говорю, не читал. И улыбаюсь. Откуда мне знать, что он мне три двойки влепит?

С ним было спокойно. По крайней мере, от чеченов к тому времени я уже давно не выхватывал. Да и сам пробовал завязываться между делом в драку. То с одним, то с другим. Ну, так.. я остерегался задирать тех, кто явно сильнее. Арман знал об этом и старался не стравливать меня с молодцами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.