– Таамза гораамиизаааа лесами маалень каястрана! Тамзвери с добрымии глазами, там жизнь любви полна…

Шатой.

Турпо

– Салам, Дэни! Будешь ехать, купи хлеба.

– Базар яц, Турпо-Эйла. Чё, весь сожрали?

– Раиса в Грозном. Мы с Момо не завтракали.

Это – Турпал: высокий, крепкий чеченец с выкованными чертами лица лет сорока пяти. В первую чеченскую войну стрелял в сторону федералов (а какой чеченец тогда не стрелял в их сторону?). Когда началась вторая кампания, взял свою семью и пересёк границу регионов. Уже десять лет живёт в моём селе. Мы хорошо дружим.

Это – Момо, его сын. Вообще-то он Мухаммад, но Турпал зовёт его Момо, потому что считает его распиздяем, не заслуживающим полного имени пророка.

– Станет мужчиной, – говорит Турпал, – будет Мухаммадом, а пока – Момо.

Амина (дочь) уехала вместе с матерью в Грозный.

Отношение к тёще у вайнахов интересное: после свадьбы зять её просто не видит. Вообще. Никогда. Как и она его. Как-то я ехал по делам, когда знакомый г1алг1а, ехавший встречно, трижды моргнул дальним. Мы поравнялись и опустили стёкла:

– Салам, Дэни. По-братски: там тёща возвращается с рынка, отвези её к Вахе.

– А сам чё?

– Дала лораволва хьо! Она у школы была. Поднимись по Красной – увидишь. Баркала!

Поэтому Турпал уступил просьбе жены поехать к матери в Грозный (его тёще, получается), а сам с сыном остался дома.

Время – утро, часов девять. На полки магазинов только что выложили ещё горячий хлеб. В нашем селе его выпекают двое: грек Олег Джиоев и чеченец Саламбек Мальсагов. Мне больше нравится Джиоевский. Его аромат навсегда пропечатан в моём сознании оттиском эталона южного хлеба. Мой дед часто бывал в разъездах, а потому, если маршрут проходил через наше село, наведывался к нам с матерью в гости, чтобы пообедать.

– Ай да хлеб! Всем хлебам – хлеб! – приговаривал он за обедом и ломал его на крупные, аппетитные куски.

Вот этого хлеба я и купил: три высоких, прямоугольных, зажаренных до тёмно-кремовой корки по бокам и почти чёрной сверху, горячих, хрустящих булки Джиоевского хлеба.

Поднялся по улице, зашёл во двор к Турпо. Тихо. Прошёл в дом. Дверь скрипнула. И тут, с двух сторон, из разных комнат, рискованно с точки зрения физики утвердив корпусы тел впереди необходимой точки опоры (так, что компенсировать потери равновесия можно было только за счёт динамики поступательного движения) бегут эти двое. При чём разницы в этот момент между ними – ноль: что один, что второй – дикие. Я успел вынуть хлеб, – иначе бы они разделали его вместе с целлофаном.

– Ба! – говорю, – у тебя что, совсем пусто?!

Думаю, если так, заберу обоих к себе до вечера. Что-нибудь придумаем. Может, оставлю у себя, пока Раиса не вернётся. Надо позвонить Вике, предупредить. Пускай приготовит что-нибудь, пока я с работы не вернусь.

– Мнэ. сть. – это Турпал с набитым ртом: одной рукой впихивает в рот свежий хлеб, второй – отрывает следующий кусок, – поедешь со мной?

– Поеду, – да! Турал. Когда? Куда? Давай сейчас, – какая разница? Запрягай коня, – да вези меня!

– Смеёшься, что ли?

– Куда?

– В Грозный. На неделе. Может, после завтра. Своих заберу и обратно, инша-Аллах. Надолго не задержимся, Даниял.

– Поедем, конечно. Как вы? Совсем без жратвы, что ли?

– Полный холодильник.

Прошёл на кухню: лагман, бараньи лопатки, черемша, восемь лепёх чепалгаша… вообще – на свадьбу!

– А чё стало, – говорю, – в чём проблема!?

– Хозяйки нет разогреть.

Прощай

Мне жаль, что я позволяю тебе такое к себе отношение! Я заслуживаю большего! Мне противно от того, что ты такой мудак. Ты не достоин того, чтобы я страдала. Не достоин моих слёз! И знай, что больше я не стану плакать из-за тебя!

Что это?

Открыла глаза! Бывает такое, знаешь? Живёшь, живёшь, а потом открываешь глаза и многое понимаешь. Ты можешь объяснить, где ты был вчера? Хотя, что я спрашиваю!? Это не моё дело. Так? Объясни мне!

Если я объясню, ты исчезнешь.

Вот и прекрасно! До свидания. Нет: прощай!!!

Закрой двери

– Толик, закрой двери.

– Она закрыта. Тебе дует?

– Нет, я знаю, что она закрыта. Я имею ввиду, на замок. Замкни её.

– Зачем?

– Не знаю. У меня тревога внутри.

– Звезда моя, что случилось?

– Мне так будет спокойнее. Просто замкни двери, давай сегодня поспим с закрытыми дверями.

– Ну, хорошо.

– И первую тоже.

– В первой замок моросит. Лучше не трогать, а то не откроемся потом.

– Толик, где Данил?

– В зале.

– Скажи ему, чтобы сегодня никуда уже не выходил. Поздно уже.

– Сама скажи.

– Позови.

– Данил! В спальню зайди, – крикнул в зал мужчина и прошёл на кухню.

– Что?

– К матери.

– Да, мам? Звала?

– К тебе сегодня никто уже не придёт?

– Не знаю. Женька говорил, позовёт, как телек освободится. Я хотел ещё поиграть в танки.

– Я попросила отца запереть двери. Давай сегодня без танков. Посиди дома, порисуй…

– Ну, мам…

– Мы с папой приготовили для тебя сюрприз на день рождения. Знаешь, – какой?

– Нет, мам, не знаю.

– Это Sega. Помнишь, ты говорил мне, что мечтаешь о такой приставке?

– Да ладно, мам!?

– Да. Мы договорились со Стеклянниковыми, они нам продадут свою приставку. Для Мити со Светланой хотят новую купить, а эту нам продадут за триста рублей. Ты рад?

– Мам! Ещё спрашиваешь!!!

– Хорошо. А сегодня посиди дома, ладно? Не выходи никуда. Женька не обидится.

– Хорошо, мам. Вот спасибо! А когда пойдём за ней?

– Завтра сходим, сынок. Отца позови.

– Пап! Мама зовёт.

– Чёрт знает что творится…

– К чему это ты, Анатолий?

– Ни к чему.

– Мы же с тобой уже разговаривали на эту тему. Зачем ты снова поднимаешь её?

– Затем, что не известно, когда теперь снова будет спокойно. Пособие второй месяц не выплачивают, работы нет. Так нет – ещё и землю надо было купить! Беженцев полно, а мы дом строим и в игрушки играем!

– И что теперь? Ждать, пока ты заработаешь моему сыну на приставку? Ты своим много заработал?

– Я своих так не окучиваю, как ты. Продолжай, – вырастишь девочку.

– А может, тебе собрать свои манатки, да и катись, куда подальше?

– Я подумаю.

– Не твои деньги трачу. Данила позови.

– Иди, мать зовёт.

– У нас с папой для тебя хорошая новость!

– Какая?

– Мы купили дом.

– Как? Где? Когда?

– Вчера получили свидетельство о регистрации права собственности.

– Где он?

– Рядом с летней танцплощадкой.

– А где это?

– Где центральный пруд, Даня.

– А… Большой?

– Нет. Завтра посмотришь. Отец с утра пойдёт. Если хочешь, и тебя возьмёт.

– Не хочу.

– Почему?

– Большой дом?

– Нет. Саманная хата. Две комнаты. Но там земля! Весной начнём строиться. Будешь помогать?

– А он сам чё, не справится?

– Как тебе не стыдно?

– Зачем купили? Тут разве плохо?

– В квартире уже тесно. Юля растёт, ты уже взрослеешь. Год-два – и станешь девочками интересоваться. Куда приведёшь?

– Я не буду интересоваться девочками.

– Это ты сейчас так говоришь. А подрастёшь – так только и будешь засматриваться, кто сильнее попой виляет.

– Фу, мам! Что ты такое говоришь?

– Знаю, что говорю. Да и твоей сестре в одной комнате с нами уже совсем неудобно. Ну, ладно. Скажу отцу, что ты с ним. Сходи, сынок. Нельзя так. Ему помощник скоро понадобится. И тебе будет интересно. Сходи. Там собаку оставили прежние хозяева. Покорми, познакомься.