Чтобы вытащить клык без особых последствий для себя, мне пришлось медленно опускаться на колени, продолжая держать меч в змее. Затем я упёр рукоять клинка в землю, чтобы он продолжал поддерживать обмякшую голову хищницы, а сам, кривясь от боли и стиснув зубы, буквально начал снимать себя с клыка.

Сколько усилий, больше волевых, пришлось приложить, чтобы освободиться, не передать словами. Я с облегчением выбрался из-под головы змеи и упал на землю, чтобы просто передохнуть хоть немножко. Стоять было тяжело, поэтому иного выбора не представлялось. Да, я понимал, что может кто-то другой напасть в это время. Но, обессиленный и уставший, вряд ли смогу дать отпор.

Боль в плече только усилилась, но состояние вроде бы нормальное. По крайней мере, не ощущал ничего такого, что бы могло сказать об отравлении ядом. Напрягало только, что крови потерял не так уж мало. Но и это не сказать, что страшно – чувствовал себя неплохо.

Передохнув пару минут, поднялся с земли. Плечо сильно ныло, особенно при движении. Нести меч теперь станет в разы тяжелее. Повесить его за спину – плохая идея, ведь могу не успеть вытащить клинок, как только это понадобится.

Когда подошёл к змее, чтобы забрать оружие, обратил внимание на толщину её тела. Если сравнить с питоном или анакондой, то эта раза в два больше и длиннее, как бы не двадцать метров. Одна голова сколько весила. Не без труда удалось свалить её набок, чтобы вынуть меч. От злости и ненависти пнул несколько раз змею, плюнул и пошёл дальше.

Некоторое время шёл нормально, терпя боль в плече. Правда, вскоре в месте раны началось сильное жжение, словно кипяток туда залили. Я покрутил рукой машинально, что, естественно, не помогло. Из-за этого пришлось остановиться и оглядеть рану, насколько это было возможно. Вокруг раны и внутри неё всё почернело. Думал, что мне показалось, но это не так. Действительно пошла какая-то реакция. Наверное, змея всё же была ядовита, просто с замедленным действием. Едва я об этом подумал, как накатило внезапное головокружение. В следующий момент появилось ощущение, будто бы сильно ударили в нос – просто потерялся на мгновение в пространстве. Постарался изо всех сил держать равновесие. Меня зашатало из стороны в сторону. Меч я уже выронил не в состоянии держать. Как бы ни старался, не смог устоять на ногах и упал на землю спиной. Пока ещё пребывал в сознании, у меня, вероятно, начались галлюцинации и бред, ведь я увидел над собой Лию. Она подошла, склонилась и с сожалением произнесла:

– Ван, ну что же ты так неосторожно… Придётся тебя опять лечить.

В знак отрицания этого бреда я медленно помотал головой. Говорить не хотелось совершенно, да и просто не мог. Лия что-то ещё сказала, но я уже ничего не слышал. Потом и зрение пропало. В итоге просто отключился, хоть и старался не терять сознание до последнего. Или умер…

– Субординацию соблюдай, – бросила Солая.

Видимо, моё обращение её несколько взбесило – вино в руке заиграло ярко-голубыми искрами. Я надулась. Всё-таки инквизиция бесчеловечна в своих методах. Три неполных дня в заключениях стали настоящей пыткой для разума, хоть к телу почти никто и не прикасался.

– Вино обычное? – спросила я, протягивая руку к тягучему, бордовому напитку.

– Вполне, – ответила Марианна, изучая жидкость на свет. – Даже я бы в старые времена не побрезговала. За тебя, Ри. Поздравляем.

Звон встретившихся бокалов наполнил комнату поющими нотами. Мы выпили и сели.

Я жадно вцепилась в мясо, соорудив многослойный бутерброд на тонком ломте свежего хлеба. Перед тем, как впиться зубами в живописное лакомство, спросила:

– Меня интересует один-единственный момент: каким образом вы появились в лагере, не вызвав подозрения у остальных? Ава тоже неглупа, и вся наша четвёрка вызвала бы у неё вопросы, но она приняла вас за заключённых.

– Ну ты тогда ешь, а мы расскажем, – глядя на меня, ответила Марианна. – Думаю, открытием для тебя не станет, что мы не чужие люди в нашей славной службе инквизиции?

Я мотнула головой – рот был занят пережёвыванием сочнейшего, вкусного бутерброда. Всё стало понятно, как только мы начали лесную прогулку к порталу. Не могут беглянки плестись со скоростью любующегося красотами пешехода.

– Мы были у Курта на подхвате, – начала Солая. – За Авой особых грехов не водилось, кроме того, что она была любовницей Грусиуса. Все остальные, как один, её выгораживали, а Курту нужна была доказательная база. Поэтому её распределили в наш изоляционный лагерь. Мы толком не успели составить окончательный портрет магички, когда появилась ты. И это было очень внезапно, поэтому действовать надо было быстро. Как только мы поняли, что Курта с нами больше нет, в деканат заявились наши люди, и мы начали ждать.

Я фыркнула. В тот момент, пока я гуляла с Мелоди по школе, вокруг уже плелись сети. Интересно.

– Дело в том, – продолжила Солая, – что твоё поведение выглядело слишком странным. Два сотрудника подряд, не рассчитав, по глупости и недальновидности проваливают операцию. И если Юнг у нас был на плохом счету и повёл себя более-менее естественно, то Курт… Знаешь, Ри, я редко когда встречала таких достойных мужчин. А он тупо прокололся на влечении к малолетней школьнице.

– Ну, я здесь ни при чём, – наконец утолив первый голод, развела я руками. – Если честно, я тоже была в шоке от их спонтанных игрищ.

– Ничего удивительного, – сказала Марианна, со скучающим видом цедя вино. – Вилла тоже на четверть гетера.

Мои брови поползли вверх. Как они это вычислили? Сущность прощупывается только очень сильными магами, и то, если её разбудили…

Стоп. Вспомнив, что я вытворяла с Виллой во время нашего уединения, всё встало на свои места. Да, она была маленькой, похотливой сучкой, которая себя вовсе не контролировала.

– Вы брали пробы с трупа? – приподняла бровь я.

– Не мы, – сказала Зира. – Это работа отдела зачистки. Курта, правда, в отличие от девчонок я не переваривала. Он мне всегда казался слишком идеальным. Признаюсь, узнав о его смерти, я даже вздохнула с облегчением.

– То есть они… – Во мне ещё тихо пылала робкая надежда на счастливый конец истории. Просто очередной увесистый шар в копилку случайных обстоятельств. Просто невозможность этих двоих насытиться друг другом. Всё до смешного просто…

– Они тогда умерли, да, – спокойно подтвердила Солая. – Но сейчас перед нами стоит другая задача, Ри. Понимаешь, как это ни прискорбно, всерьёз к твоему делу на суде не отнесутся, если мы не заступимся. Именно поэтому мы взяли на себя всю ответственность за твоё пребывание в лагере.

– То есть вы просто забрали меня до составления портрета, как и с Авой?

– А ты думаешь, что появление одного стажёра, ещё и женского пола, компенсирует потерю двух инквизиторов? Так? – ответила вопросом на вопрос Марианна.

Солая кивнула и продолжила:

– Да, Ри, это было целиком и полностью нашим решением. Ты можешь обижаться и ненавидеть нас, но ровно с того момента, как суд огласит решение. Если ты не забыла, это событие ещё не свершилось.

Я потупила взгляд, рассматривая узор тёмного дерева столешницы под моими пальчиками. Ещё ничего не закончилось. Один этап сменяется другим, хоть и не настолько насыщенным, но очень волнительным. Если последние события сойдут мне с рук и меня оправдают, под вопросом ещё посвящение в инквизиторы и уход из школы. А Мелоди я покидать не хочу. Забавно, но у меня есть стойкое ощущение, что я и проблемы окружающих идут рука об руку. А ведь учёба начиналась почти радужно, если не учитывать мерзкие уроки секса и арену…

– Рийзе, прекрати заниматься самокопанием. Мы здесь не для этого собрались, – выдернула из мрачных размышлений жизнерадостная Зира. – Собственно, вопрос на повестке дня, который напрямую касается ситуации, – что ты будешь говорить на суде.

– Правду, – отстранённо сказала я. – Что если бы не охранное заклятие и моя беспечность, всё сложилось бы по-другому.